Вскоре мы вышли к центральной улице. Здесь располагались магазины, торговый центр, и другие необходимые заведения для полноценной жизни городка. По пути забежали в местную пекарню, купили плюшек, два картонных стаканчика кофе и несколько бутылок воды. Недавно отремонтированное здание администрации, радовало взор: красным кирпичами кладки, пластиковыми окнами, зеленым газоном у входа. Ник галантно, открыл тяжелую металлическую дверь, пропуская меня вперед. Я вошла внутрь и словно оказалась в прошлом: небольшой коридорчик, обшарпанные стены, покрашенные в светло зеленый цвет, спутанные полосы проводов под потолком, скрипучий пол, застеленный протертым линолеумом, тусклый свет одной голой лампочки. — К кому обратится, что бы нас пропустили в архив? — обернулась я к Нику, тот с сияющей улыбкой вытащил из кармана штанов связку ключей, отделил один, реечный, длинный, прямой и помахал им в воздухе. — Ключ есть, открываем дверь и закапываемся в старину. — Откуда у тебя ключ, — я наморщила лоб, пытаясь вообразить ответ на этот вопрос. Воображения мне катастрофически не хватало, но я все же решила озвучить самое правдоподобное предположение, вслух: — Ты что, его у кого-то стащил? — Не я здесь работаю, в архиве, — кивок в сторону металлической двери, я почувствовала, как моя челюсть падает вниз. — Ты? В архиве? — Да, именно здесь я и работаю. Встал на путь исправления. Ну, если честно, устроился сюда три месяца назад, когда не смог найти никакой другой работы, но сам не ожидая, втянулся. Хотя, как ты понимаешь, зарплата копеечная. Однако, я переехал в поселок, в дом деда, и научился жить и на такую. — Ник подошел ближе и кивнув на дверь слева по коридору, перешел на шепот. — Все, идем, время неумолимо, обсудим личные вопросы позже. Напротив, работает Марина Ивановна, бухгалтер, у нее в кабинете ремонт, вот и сослали в подземелье, милая старушка, но неудержимая сплетница. Он передал мне стакан с кофе, подошел к двери с правой стороны от нас и вставил, с нажимом, реечный ключ в замок. Механизм натужно заскрипел, ржавые петли взвизгнули. Наверху мигнула лампа. Ник заметив появившееся на моем лице выражение, засмеялся. — Не переживай, просто проводка идет в стене, рядом с коробкой двери, и каждый раз, когда ее открывают, мигает свет. — Занятные люди, электрики, — покачала я головой. Парень поправил лямки рюкзака, забрал стакан и махнул рукой, пропуская меня вперед. Я подошла ближе, вниз в подвальное помещение, уходили крутые бетонные ступеньки. Ник повернул выключатель и внизу замигали, загораясь люминесцентные лампы, схватил меня за локоть и помог спуститься вниз. Архив занимал весь подвал, далеко не маленький, металлические стеллажи тянулись частыми рядами, на полках теснились коробки, кипы бумаг, горы бумаг и стопки бумаг. — Объясни мне, если ты переехал в жом деда, зачем тебе пару месяцев жить у меня? — Так крышу перестилают, нашел мастеров, там дыра на дыре. Замучился тазы под протечки подставлять. — Сделаю вид, что поверила. — Эй, я не обманываю. Ну конечно, есть еще одна причина. Я многозначительно подняла бровь, он загадочно улыбнулся. — Об этом позже! Нас ждет история, пыльная слегка, но от того не менее интригующая. — Не рассчитывай, что я отстану. История значит, и как же здесь найти нужные нам документы? На везение надежды мало. — Не все так плохо, я тут неплохо поработал, рассортировал коробки и часть бумаг по годам. Так хотя бы понятно, где начинать поиск. Выбирай, с 1770гг, информация о старом имении, или с 1842, усадьба купца? — Имение с 1770гг. — Принято, за это время документов не так уж много, все они на вот этой полке. Давай так, выносить документы не будем, — он протянул мне рюкзак. — Если найдешь что-то полезное фотографируй, разберем дома. Дышать здесь еще сложно, пыли вагон. — Хорошо, а твои находки? — В конце все быстро сфотографируем, мой ряд в самом конце подвала. Роем до четырех, и уходим. Я согласно кивнула и потопала в ряд, указанный Ником, на торце стеллажа висел тетрадный листок с годами 1770–1800. Осторожно опустила рюкзак и кофе на пол и огляделась. Картонные коробки без надписей на третьей полке снизу, подошла к одной из стопок бумаг, взяла верхний листок. Какие-то счета, без даты. Похоже действительно придется полагаться на везение. Вздохнула, сделала глоток из стакана и вытащила с полки первую попавшуюся коробку, поставила ее на пол, огляделась, сесть было решительно некуда, либо на ледяной пол, либо на другую коробку, но они были очень хлипкие. Вернулась к началу ряда и выглянула, в самом начале у двери заметила стул, быстренько притащила его и усевшись, рядом с коробкой, открыла ее и начала просматривать содержимое. Время текло быстро, сняв третью коробку, вытащила булку из бумажного пакета и сжевала, запивая остывшим кофе. Пару часов я не находила ничего, на интересующую нас тему, я уже понемногу начала впадать в уныние. Потом в стопке бумаг, обнаружила карту местности, датированную 1800 годом. Хозяев имения к тому времени в живых не было, но сам участок был отмечен, правда без построек. Расстелила тонкую бумагу, с протертыми сгибами на полу, достала камеру и выставив нужные настройки, сняла ее с разных ракурсов, целиком и частями. Проверила, кадры на экране камеры, все видно. Отложила карту в сторону. В конце подвала раздался грохот и приглушенные ругательства. Я бросилась к Нику, завернула в последний ряд у стены и едва сдержала рвущийся к горлу смех. Ник тоже нашел себе сидячее место, небольшую табуретку. Вот только деревянный представитель мебели, не выдержал вес здоровенного парня, две ножки валялись отдельно от основной конструкции. Он заметил меня и соскребся с пола в ускоренном темпе: — Я в порядке, правда! — Верю, ты и выглядишь, так — в порядке, во всяком случае, лучше, чем табуретка, вот она выглядит не очень. — Я ее починю, — Ник поднял с пола отлетевшие ножки. Я удалилась в свой ряд. Спустя еще час документов рядом с картой прибавилось. У меня все сильнее свербело в носу, пыль явно составляла немалый процент подвально-архивного воздуха. Ближе к трем, мне повезло несказанно, я обнаружила годовой отчет уездного полицмейстера от 1789 года и метрическую книгу с 1770–1800 года. Сфотографировала все страницы. Спину ломило, в глазах плыли световые круги от вспышки. К четырем часам, я начала чихать, но вскоре ко мне подошел Ник, с несколькими листочками в руках. У него тоже покраснели глаза, волосы стояли дыбом, одежда вся была в пыли и паутине, судя по его ехидным взглядам, я выглядела не лучшим образом, ну хотя бы сегодня, обошлось без травм. Он быстро отщелкал кадры, мы сложили нужные нам бумаги в одну стопку и поднялись наверх. На улице с удовольствием, вздохнули полной грудью сладкий весенний воздух. Стоя у двери в архив мы немного почистились и став отдаленно похож на нормальных людей, забежали по пути в магазин. Ник героически тащил до дома все четыре пакета и рюкзак. Дома искупались, переоделись, на скорую руку настрогали бутербродов, заварили чай и засели перед компьютером. Глава 5. История Пока перекидывали фотографии с карты памяти на жесткий диск компьютера, смели все бутерброды под чистую, последний честно поделили пополам. Посидели минуту, переглянулись и потопали на кухню за добавкой, оказалось, что, копаясь в архиве, проголодались мы зверски. Нажарили на двух сковородках гору сладких гренок, с бутылкой молока и тарелкой, стоявшей на деревянной подставке, вернулись в комнату. За окном разливались вечерние сумерки, вдалеке слышался лай собак, стрекот сверчков и радостные вопли детворы. В распахнутое окно проникала вечерняя прохлада, я набросила на плечи вязаную шаль, взглянула на экран компьютера, файлы уже скопировались. — Ну, что отправляю на печать, — лопая горячий гренок, ткнул Ник пальцем в принтер. — Нет, там только на одну метрическую книгу полпуда бумаги изведем, как и на годовой отчет, их просмотрим для начала, распечатаем то, что будет нужно. Печатай карты, письма, и что там у тебя еще есть? — Что за метрическая книга и чей годовой отчет? Поясни недотепе, прошу покорно! — С чего бы, такая самокритичность? — сощурила я глаза. — Росту как личность, процесс сложный и без самокритики никуда! Так объяснишь? — Может в Интернете поищешь? — Я на слух воспринимаю гораздо лучше, — заверил он меня, засовывая в рот гренок целиком. Проглот ненасытный. — Объясняю, расти! Метрические книги, у нас ввел Петр 1, в 1702 году законодательным актом, но обязательное ведение метрических книг по всем церковным приходам ввели только в 1722 году, в них вели записи о рождении, браках и смерти. Однако, не везде они велись с должным тщанием и в 1778 году вышел указ «об исправном ведении метрических книг». Годовой отчет — обер-полицмейстера, он описывал все пришествия на своем подотчетном участке: пожары, кражи, убийства, мелкое хулиганство. Вырос? — Определенно! — кивнул Ник и провел рукой по макушке. — Боюсь спросить откуда у тебя такие познания? — Ну, так я в архиве с телефоном была, проверила важность находок, это я про метрические книги, отчет он и сейчас отчет. Ник рассмеялся, хорошо, что успел все прожевать, зато я успела, под шумок, цапнуть с тарелки последний гренок. — Эй! — возмутился Ник, я показала ему язык, — Прости, но сладким не делюсь. Вернемся к нашим бумагам, давай сначала просмотрим все за 1789 год, ведь если верить той мистической брошюре, семья умерла именно в тот год. Что ж поищем записи в метрической книге. Я открыла первый снимок, Ник присвистнул. — Ну и почерк! Да, мы минимум месяц его расшифровывать будем. — Главное, найти нужный год, а там ориентируемся на одинаковые фамилии, нет, подожди у дочери и зятя другая фамилия, что ж попытка не пытка! Уставились на пару в экран, открыли и ту часть книги, где записывали умерших, и нашли столбец с указанием года. Вскоре наши усилия увенчались успехом. — Вот, смотри 1789 год, — я ткнула пальцем в экран, Ник согласно замычал. Мы распечатали листы, разложили на столе и начали просматривать, внимательно всматривались в старомодный почерк с завитушками и вензелями, очень красивый, но совершенно нечитаемый. Однако никаких записей о смерти четверых людей в один день не обнаружили. — Может тот автор вообще не посчитал необходимым придерживаться фактов? — спросила я. — Или они умерли не в 1789 году? — Вполне возможно! — пригорюнился Ник, — Давай взглянем на остальные твои находки, может там найдем точную дату и год, кстати и имена их тоже. Мы пока вообще считай ничего о них не знаем. — В точку! Еще я нашла два письма, дат там не было указано, но одно написал уездный врач, своему коллеге в столицу, второе, юная девица после свадьбы, подруге. — Ты их прочитала? — Нет, почерки ужасно неразборчивые, а время поджимало. Давай так, я займусь письмом девицы, ты врача, потом перескажем друг другу. Сейчас, распечатаю! — Идет! — кивнул Ник, забрал листки распечатки с письмом врача и откинувшись на спинку стула, приступил к чтению. Я придвинула ручку и тетрадь, мне было проще сразу переписать письмо своим почерком. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь гудением блока питания компьютера. Вчитываясь в старинное письмо, понемногу привыкла к речевым оборотам и буквам с завитушками и дело пошло быстрее. — Все я закончил! — воскликнул Ник четверть часа спустя. — Я тоже, — кивнула я. — Начинай первый. — Хорошо, судя по всему, из имения, ночью, послали за врачом в ближайший город, тот приехал, но было уже слишком поздно, члены семьи и дворня, слегли с чумой. Доктор по приезде, смог лишь констатировать горькую истину и установить карантин, прекратив полное общение с деревенским людом, чтобы болезнь не пошла дальше. Пишет в самом конце письма, что местные, все равно были обозлены сверх всякой меры, и он боялся, как бы они не задумали неладного. Писал он это письмо своему учителю, с припиской, что не знает точно будет ли все еще жив, когда тот получит его письмо. — Значит все-таки чума, — тихо прошептала, с грустью глядя на письмо в руке.