– Ну! Поторопитесь! Что у вас ко мне? У меня нет лишнего времени. Это дело, касающееся Академии, достойно всяческих сожалений. Три смерти подряд… весьма возвышенные, впрочем. Но я-то тут при чем? Я ведь ничем не в состоянии помочь, не так ли? Будем надеяться, что это не повторится! Иначе до чего мы докатимся? – как сетует добрейший господин Патар. Расчетов по теории вероятностей окажется совершенно недостаточно, чтобы объяснить четвертую естественную смерть. Конечно, если бы Французская Академия, в которой я имею честь состоять, насчитывала хотя бы десять тысяч лет своей истории! За десять тысяч лет нечто подобное еще могло бы как-то… Нет! Три – это даже больше, чем достаточно. Пора совершенно успокоиться! Но не молчите же, господин Лалуэт, я вас слушаю! Вы, значит, исследовали ту шарманку? Вы тогда сказали… я где-то читал… Да-да, вы произнесли «Хм! Хм!» Что вы, собственно, имели в виду? – И, смягчившись, он добавил почти простодушно: – Очень любопытная история с этой «мертвящей песней», правда? – Вы полагаете? – осмелился наконец-то ввернуть слово г-н Гаспар Лалуэт, старавшийся не думать о двух здоровенных сторожевых псах, которые не сводили с него глаз. – Но, дорогой мэтр, именно по этой причине я и осмелился побеспокоить вас. Из-за этого… и еще из-за Тайны Тота, раз уж вы читаете газеты. – О, я всего лишь бегло просматриваю их, господин Лалуэт. У меня ведь нет госпожи Лалуэт, чтобы читать их мне. А я люблю терять время попусту не больше вашего, соблаговолите поверить на слово. И, тем не менее, я понятия не имею, что такое эта ваша Тайна Тота. – Ах, увы, она не моя! Иначе я, похоже, сделался бы властелином Вселенной. Но, впрочем, я готов объяснить вам, в чем она состоит… – Прошу прощения, сударь, прошу прощения, не будем отвлекаться. А разве существует некая связь между мертвящей песней и Тайной Тота? – Без сомнения, дорогой мэтр, иначе я не дерзнул бы докучать вам! – В конце концов, сударь, куда вы клоните? Какова вообще цель вашего визита ко мне? – Всего лишь спросить вас как самого великого ученого: способно ли какое-либо существо, обладающее Тайной Тота, убить другое существо, используя для этого средства, неизвестные остальным людям? Что бы я хотел знать, я, Гаспар Лалуэт, которого обстоятельства этой мрачной истории призвали высказать свое экспертное мнение, и, собственно, ради чего я и явился к вам… Так вот… Жана Мортимара могли убить? Максима д’Ольнэ могли убить? А Мартена Латуша… Не успел г-н Лалуэт доформулировать свою тройную гипотезу, как Аякс и Ахилл вновь раскрыли пасти, откуда вырвался еще более тоскливый вой «по покойнику». Сидящий напротив великий маленький Лустало опять окаменел, и у него сделались глаза человека, который пытается расслышать нечто, доносящееся издалека. При этом он побелел как полотно. Однако на сей раз он даже не пытался заставить умолкнуть своих ужасных псов, и г-н Лалуэт неожиданно уловил кроме собачьего воя другой, не менее кошмарный, леденящий душу и отвратительный, который напоминал человеческий. Разумеется, это казалось иллюзией или эхом, поскольку, стоило псам уняться, как моментально оборвалось и то, что г-н Лалуэт счел человеческим воем. Глазки Лустало заметно оживились, замигали, и он сказал с коротким, суховатым покашливанием: – Конечно, их никто не убивал. Это просто невероятно. – Правда? Невероятно? Это изрек сам великий Лустало! Выходит, никакой Тайны Тота нет? При этих словах великий Лустало потер кончик носа и нарочито хмыкнул: – Хм! Хм! Его взгляд в очередной раз затуманился, сделался рассеянным и далеким. Г-н Лалуэт еще что-то говорил, но Лустало, очевидно, его не слышал, не видел, а может, и не помнил о его существовании. Он и впрямь настолько прочно забыл о присутствии своего гостя, что преспокойно поднялся и, не произнеся ни единого слова: ни прощания, ни извинения, – преспокойно вышел, затворив за собой дверь и оставив, таким образом, г-на Лалуэта в полном одиночестве, если не считать его ужасных стражей. Г-н Лалуэт тоже метнулся было к двери, но обнаружил между нею и собой Аякса с Ахиллом, которые дали ему понять, что возражают против любого его шага в том направлении. Несчастный уступил и, окончательно сбитый с толку, позвал на помощь, однако тут же умолк, так как выяснилось, что и голос его обладает свойством приводить в раздражение собак, которые при каждом звуке показывали ему свои чудовищные клыки. Тогда он ретировался к окну, открыл его и решил для себя: «Если замечу проходящего великана, подам ему знак. Ясное дело, что великий Лустало попросту забыл меня здесь с этими псинами». Увы, он не увидел ни одной живой души. Внизу простиралась настоящая снежная пустыня, и ни во дворе, ни в саду, ни в поле никого не было. Между тем стремительно надвигалась ночь, как и положено в такое время года. Несмотря на то, что от окна веяло холодом, г-н Лалуэт обливался липким потом. Его обуревали тысячи самых мрачных предчувствий. Он обернулся. Псы безмолвно следили за ним, закрыв свои ужасные пасти. В голове у него внезапно пронеслась шальная мысль погладить собак. Пасти тотчас же снова распахнулись. Он отдернул руку – пасти захлопнулись. И вдруг, пока псы еще не успели разинуть свои чудовищные глотки, он опять услышал, на этот раз совершенно отчетливо, душераздирающий вопль – без всякого сомнения, человеческий, до умопомрачения человеческий. Казалось, он заполнил собой все пространство вокруг, и кровь от него стыла в жилах. Г-н Лалуэт бросился назад к окну и вгляделся в темнеющее безлюдное пространство, в котором эхом отзывался лишь чей-то дикий вопль. В то же мгновение его слух до предела заполнил сдвоенный вой стерегущих его исчадий ада, с новой силой принявшихся голосить по неведомому покойнику. Гаспар Лалуэт без сил рухнул на стул и заткнул пальцами уши, чтобы не слышать невыносимого завывания. А чтобы не видеть устрашающе оскаленные пасти, он вдобавок зажмурился. Он открыл глаза, лишь почувствовав, что стукнула дверь. Это вернулся Лустало. Псы умолкли, как и все вокруг. Вообще, если бы не эти вопли, дом ученого любому показался бы самым беззвучным местом на земле. Великий Лустало любезно извинился: – Прошу прощения, что покинул вас на минутку. Знаете, когда ставишь какой-нибудь опыт… Впрочем, вы, как я вижу, не скучали – Аякс и Ахилл составили вам компанию. Настоящие комнатные собачки! – добавил он и при этом весьма странно усмехнулся. – Дорогой мэтр, – несколько дрожащим голосом ответствовал г-н Лалуэт, понемногу оправляясь от потрясения, – я только что слышал какой-то жуткий крик… – Да что вы! – воскликнул удивленный Лустало. – Здесь? – Здесь. – Но тут никого нет – лишь я и старый Тоби. С ним я только что расстался. – Тогда, значит, это где-то в окрестностях. – В окрестностях? Ба! Наверняка какой-нибудь браконьер на берегу Марны затеял драку с лесничими. Но вы и впрямь кажетесь мне взволнованным. Полно, г-н Лалуэт! Ничего серьезного, придите в себя! Погодите, я закрою окно. Ведь мы же дома, нас никто не тронет. Давайте побеседуем как здравомыслящие люди. Вот вы, например… Разве вы немножечко не свихнулись, притащившись сюда расспрашивать меня – меня! – о том, что я думаю о Тайне Тота и о мертвящей песне? Все эти события в Академии чрезвычайны сами по себе. И не стоит усугублять их чрезвычайность всякими дурацкими выдумками про Элифаса де Тайбура или как его там? Не знаю и знать не хочу! – как говорит наш замечательный господин Патар. Он ведь, кажется, заболел, бедняга? – Сударь, мне посоветовал обратиться к вам г-н Реймон де ла Бесьер. – Реймон де ла Бесьер – старый дурак! Дружок этой Битини… Пневматист… Они там у нее, наверное, столоверчением занимаются! И после этого он еще осмеливается называть себя ученым! Уж он-то, вроде бы, должен соображать, чего стоит эта Тайна Тота. Так это он вас ко мне послал? Зачем? – Ну… он… В общем, я пошел к нему, потому что тогда много разного болтали о Тайне Тота. Однако толком никто не знал, что это такое. А этот Элифас, над которым все сначала потешались, внезапно стал внушать всеобщий страх. У него в лаборатории на улице Юшет проводили обыск, и там среди прочих загадочных вещиц обнаружили какие-то формулы, которые оказались непростыми, поскольку там порядком намешано всякой физики и химии. Похоже, с помощью этих формул можно поразить человека на расстоянии. Насмерть поразить, понимаете?! – Ну, нечто в этом роде изобретено уже давно. Пушечный порох, например. – Да, конечно, но рецепт пороха известен всем. А та формула никому неведома, хотя она-то и есть самая опасная из всех! Она-то и называется Тайной Тота. Те, кто проводил обыск на улице Юшет, видели, что формула эта написана на всех стенах лаборатории. Тогда-то власти и обратились к господину де ла Бесьеру – одному из самых блистательных наших египтологов, – с тем чтобы он разъяснил наконец, что же это такое – Тайна Тота. Вот что он ответил, привожу дословно: «Тайна Тота содержит заклинание, которое звучит так: “Да поразит тебя смерть через глаза твои и нос, уши и рот, ибо так повелеваю Я – властелин воздуха, света и звука!”» – До чего же самонадеянный и наглый тип этот старикашка Тот! – воскликнул великий Лустало и покачал головой – то ли насмешливо, то ли серьезно. – Если верить на слово господину Реймону де ла Бесьеру, в Тоте следует видеть первоизобретателя магии. Греки называли его Гермесом, то ли дважды, то ли трижды величайшим. И формулу его Тайны обнаружили в Саккаре, на стенах погребальных камер в пирамидах V–VI династий. Это древнейшие из дошедших до нас текстов. Так вот, та грандиозная формула была окружена другими, помельче, предохраняющими от укуса змей, скорпионов и вообще от нападения всяких тварей, которые способны зачаровывать свою жертву взглядом. – Мой дорогой господин Лалуэт, – заявил великий Лустало, – вы вещаете как по-писаному. Слушать вас – одно удовольствие. – Мой дорогой мэтр, просто я от природы наделен превосходной памятью. Но право же, мне это не принесло никакого проку. Увы, я невежественнейший из людей, и пришел смиренно просить вас, великого ученого, чтобы вы высказали свое мнение об этой пресловутой Тайне Тота. Господин Реймон де ла Бесьер, например, не скрывает, что обнаруженное в гробнице заклинание, относящееся к Тайне Тота, сопровождалось какими-то загадочными знаками вроде наших химических и алгебраических символов. Над ними безуспешно ломали голову целые поколения египтологов. Он также сообщил, что эти самые знаки, дающие могущество, завещанное Тотом, удалось расшифровать Элифасу де ла Ноксу. Он сам якобы не раз утверждал это, да и в бумагах его во время обыска на улице Юшет найдена некая рукопись, озаглавленная «От могущества прошлого – к могуществу будущего». Все это позволяет предполагать, что он действительно постиг сомнительную науку древних мудрецов. Знаете ли вы, дорогой мэтр, что египетские жрецы времен Первого царства[37]уже были знакомы с электричеством? – Парень, ты просто шикарен, – осклабился Лустало, потом вдруг согнулся наподобие вопросительного знака и дотянулся кончиками пальцев до своих ступней. – Впрочем, давай, шпарь дальше, ты меня забавляешь… У господина Лалуэта аж дух перехватило от подобной вульгарной фамильярности. Но, поразмыслив, он решил, что гению трудно удержать себя в тесных рамках обывательской вежливости, предписанной людям заурядным. И он, как ни в чем не бывало, продолжал: – Господин Реймон де ла Бесьер весьма убедительно все это излагал. Он даже добавил: «Жрецы, вполне вероятно, имели сведения обо всем, что касается неизмеримых сил дематериализации материи, то есть того, к чему нам пока довелось едва лишь прикоснуться. Они, очевидно, умели даже управлять этими силами, что открывало перед ними совершенно неограниченные возможности». Великий Лустало отпустил носки своих маленьких ножек и стремительно, словно лук, распрямился, едва не ткнувшись головой в подбородок г-на Лалуэта. Потирая себе кончик носа, он произнес: – Ты все сказал, толстяк? Г-н Лалуэт и ухом не повел, ответив: – Понимаю, такая информация наверняка кажется вам смешной, дорогой мэтр… – Мели, мели, пустомеля. – Но я вовсе не сержусь, – тут же добавил он, любезно улыбаясь ученому, – видя, как вы это воспринимаете. Однако представьте себе, что на меня все это в конце концов произвело определенное впечатление, впрочем, не на меня одного. Вы же сами знаете, как это случилось. Едва стали известны слова заклинания Тота: «Да поразит тебя смерть через глаза твои и нос, уши и рот, ибо так повелеваю Я – властелин воздуха, света и звука!», – как сразу же нашлись люди, готовые все объяснить. – Ах, вот как! – Да. Согласно их рассуждениям Элифас, овладев Тайной Тота, сделался властелином звука, и тут все вспомнили слова Бабетты о «мертвящей песне»! Они доказывали, что либо сам Элифас, либо «игрец» поместили в механизм шарманки нечто такое, что убивает звуком. Эту штуку якобы засунули в ящик перед убийством и вытащили сразу же после него. Вот почему я и напросился осмотреть шарманку. – Выходит, это дело вас очень заинтересовало, господин Лалуэт? – спросил ученый муж с яростью, приведшей антиквара в некоторое замешательство, однако его не так-то легко было сбить с толку. – Не отрицаю: оно заинтересовало меня чуть больше, чем прочих. Ведь я, знаете ли, в свое время имел дело с шарманками… со старинными шарманками. Я хотел просто взглянуть… – Что же вы увидели? – Понимаете ли, мэтр, в самой шарманке я ничего такого не увидел. Но вот рядом с ней обнаружил кое-какую штуковину. Он вытащил из жилетного кармана длинную тонкую трубочку, заканчивающуюся раструбом наподобие мундштука какого-либо духового инструмента. Великий Лустало взял этот предмет в руки, осмотрел и вернул г-ну Лалуэту. – Похоже на загубник какой-то дудки, – небрежно бросил он. – Я тоже так думаю. Тем не менее, дорогой мэтр, представьте себе, что эта штуковина идеально подходит к одному отверстию в шарманке, а я никогда не видывал в шарманках таких мундштуков или загубников! Позвольте пару слов на прощанье, дорогой мэтр. Я тогда и подумал: «Вдруг эта трубка предназначена для того, чтобы посылать в определенном направлении мертвящий звук»? – Да? Впрочем, с меня довольно, дорогой мой антиквар, как вас там? Лалуэт? Вы оказались так же глупы, как и остальные. Что вы собираетесь делать с этой штукой? – Мой дорогой мэтр, – пробормотал Лалуэт, вытирая лицо, – я вовсе ничего не собираюсь с ней делать, и я больше не буду забивать себе голову всеми этими глупостями… этой шарманкой… если такой человек, как вы, утверждает, что Тайна Тота… – Тайна для дураков! Прощайте, господин Лалуэт, прощайте. Аякс! Ахилл! Проводите господина… Однако г-н Лалуэт, получив свободу уйти, не спешил воспользоваться ею. – Одно только слово, дорогой мэтр, и вы успокоите мою совесть касательно предмета, о котором не догадываетесь, но чуть позже я готов дать свои разъяснения… – Что там еще? – насторожился Лустало и, уже дойдя до лестничной площадки, резко повернулся к Лалуэту. – Вот, извольте. Те самые чудаки, которые утверждали, будто Элифас мог убить Мартена Латуша с помощью мертвящей песни, выдумали, ссылаясь все на ту же Тайну Тота, где говорится о смертельной силе света… Так вот, они вообразили, будто Максим д’Ольнэ был убит некими лучами. – Лучами? Нет, решительно вас надо посадить под замок! С какой стати лучами? Как? – Ну… Ему эти лучи, предварительно отравив их, с помощью особого аппарата направили прямо в лицо. От этого он и умер. По их словам, эти лучи поразили Максима д’Ольнэ в тот самый момент, когда он читал свою речь. Ведь он, прежде чем упасть и умереть, сделал такой жест, будто хотел отогнать муху или закрыть глаза от солнечного зайчика. – Да-да! Как же! Прямо по шарам! Бац – и готово!