Смеялись и целовались – все шестеро. Да, в ту минуту их было только шестеро. Объяснялось это тем, что в последнее время заседания проходили так тоскливо, что на них под разными предлогами старались не являться многие академики. Но это заседание стало незабвенным. Все шестеро решили немедленно нанести визит этому г-ну Жюлю Луи Гаспару Лалуэту, литератору. Они спешили не только поближе познакомиться с ним, но и, предприняв эту не предусмотренную никакими правилами вылазку, окончательно связать его с судьбой Академии. Попросту говоря, они хотели «взять с него слово». Они подождали, пока г-н Ипполит Патар немного придет в себя, и все вместе спустились к привратнику, чтобы послать того за двумя экипажами. Сначала они подумывали даже, не отправиться ли им на улицу Лаффит пешком, поскольку считали, что им будет полезно «глотнуть воздуху», – действительно, они давно уже не дышали с таким наслаждением, – однако потом сообразили, что уличные зеваки могут узнать г-на канцлера и г-на директора (кстати, это были уже не те г-н канцлер и г-н директор, которых мы описали ранее, так как Президиум Академии обновлялся каждые три месяца), а также г-на непременного секретаря. Они решили не подвергать себя риску, чтобы из-за чьей-нибудь непристойной выходки не пострадало академическое достоинство. К тому же, говоря откровенно, они просто торопились посмотреть на своего нового коллегу. Если вы думаете, что в обоих экипажах речь шла только о нем, то вы не ошиблись. В первом рассуждали: – Да кто же он такой, в конце концов, этот господин Лалуэт, литератор? Это имя кого-то мне напоминает. Кажется, он что-то опубликовал совсем недавно. Во всяком случае, его фамилия мелькала в газетах. А вот о чем беседовали во втором: – Вы обратили внимание, что он сопроводил свою подпись любопытным примечанием: «отмеченный Академией»? Весьма остроумный человек. Ясно дает понять, что он – уже один из нас. В общем, они перебрасывались словами и даже шутили, как всегда, когда жизнь прекрасна. Один лишь г-н Ипполит Патар безмолвствовал, ибо его сокровенная радость была ему слишком дорога, чтобы тратить ее в напрасной болтовне. Он вовсе не задавался вопросом, кто такой Гаспар Лалуэт и что он опубликовал. Все это было ему глубоко безразлично. Г-н Лалуэт был г-н Лалуэт, то есть сороковой, и уже в силу данного обстоятельства г-н непременный секретарь наделял претендента бесспорной гениальностью. Таким порядком они приехали на улицу Лаффит и отпустили экипажи. Г-н Ипполит Патар убедился, что академики находятся как раз напротив дома 32-бис, и, сопровождаемый коллегами, решительно вошел в него. Они увидели то, что в газетных объявлениях именуется «прекрасные жилые помещения». Привратница у дверей спросила господ, куда те направляются. – К господину Лалуэту, с вашего позволения, – ответил за всех г-н непременный секретарь. – Он, наверное, в своей лавке, сударь. Все шестеро переглянулись. «В своей лавке? Г-н Лалуэт, литератор? Славная женщина, наверное, просто ошиблась». Г-н Патар взялся уточнить: – Мы хотели бы повидать господина Лалуэта, литератора, отмеченного Академией. – Так это он и есть, сударь. Я же говорю, он в лавке. Вход с улицы. Все шестеро откланялись, весьма удивленные и изрядно разочарованные. Вновь оказавшись на улице, они действительно обнаружили антикварную лавку с надписью на вывеске: «Гаспар Лалуэт». – Это наверняка здесь. Они заглянули в витрины, стекла которых позволяли рассмотреть всевозможную старинную рухлядь и ветхие картины с уже неразличимыми красками. – Похоже, он вправду здесь торгует, – сказал, поджав губы, г-н директор. – Нет, это невозможно! Г-н Лалуэт написал, что он литератор! Г-н непременный секретарь ответил на такое замечание весьма надменно: – Господа, попрошу не капризничать, – и смело распахнул дверь лавки. Остальные неохотно поплелись за ним, но перечить не осмелились, так как г-н непременный секретарь обжег их испепеляющим взором. Из полумрака к ним приблизилась некая дама, на шее которой вырисовывалась красивая толстенькая цепочка массивного золота. Когда-то, в определенном возрасте, эта женщина была, наверное, очень хороша собой. Да и сейчас еще роскошные седые волосы придавали ей весьма величественный вид. Она спросила господ, что им угодно. Г-н непременный секретарь отвесил глубокий поклон и ответствовал, что им угодно видеть г-на Лалуэта, литератора, отмеченного Академией, после чего г-н Патар вдруг скомандовал, словно капрал на учениях: – Доложите: из Академии! – и бросил на своих людей свирепый взгляд, выдающий непреклонное намерение немедля сдать всех в полицейский участок, если с их стороны будет допущен хоть один неверный шаг. Дама испустила легкий вскрик, прижав руку к пышной груди и, казалось, спрашивая себя, не готова ли она лишиться чувств, после чего стремительно скрылась в полумраке. – Без сомнения, – промолвил г-н Патар, – это госпожа Лалуэт. Что ж, она весьма недурна собой. Почти тотчас же дама вернулась, ведя за собой симпатичного полноватого господина, брюшко которого обрамляла красивая толстенькая цепочка массивного золота. Лицо господина покрывала мраморная бледность. Он приблизился к посетителям трепеща, не в силах вымолвить ни слова. Но г-н Патар был начеку и мгновенно привел его в чувство. – Сударь, обратился он к нему, – это вы Гаспар Лалуэт, отмеченный Академией литератор, выставивший свою кандидатуру на кресло монсеньора д’Абвиля? Г-н Лалуэт, не в силах преодолеть душившее его волнение, кивнул, подтверждая, что да, это он. – Если это вы, сударь, – последовало продолжение, – то позвольте господину директору, господину канцлеру, моим коллегам и мне, Ипполиту Патару, непременному секретарю Академии, горячо поздравить вас. Благодаря вам мы еще раз докажем всем и каждому, что во Франции всегда найдется храбрый и здравомыслящий человек, который посрамит глупую толпу. Да-да, собственным примером. При этих словах г-н непременный секретарь торжественно и многозначительно пожал руку растерянному Лалуэту. – Отвечай же, Гаспар! – воскликнула седовласая дама. Гаспар Лалуэт посмотрел на жену, потом на господ академиков, опять на жену, затем на г-на Ипполита Патара – и увидел столько поощрения на добром и честном лице непременного секретаря, что почувствовал себя достаточно ободренным. – Сударь, – наконец вымолвил он, – это слишком большая честь для меня…. Позвольте представить вам мою законную супругу. При словах «мою законную супругу» по устам г-на директора и г-на канцлера заскользили натянутые улыбки, но страшный взгляд г-на непременного секретаря оборвал их неуместное появление и напомнил о всей серьезности момента. Г-жа Лалуэт поклонилась. – Эти господа наверняка желают с тобой побеседовать, Гаспар. Вам лучше пройти в подсобное помещение, – произнесла она и повела академиков куда-то вглубь, за пределы лавки. Выражение «подсобное помещение» слегка покоробило даже Ипполита Патара, но и он, и его коллеги приятно удивились, обнаружив, что попали в настоящий маленький музей, устроенный с отменным вкусом. На стенах и в витринах помещались, вызывая невольное восхищение, подлинные шедевры: картины, статуэтки, ювелирные изделия, кружева, золотое шитье – вещи самых высоких достоинств. – О, сударыня! – воскликнул г-н Ипполит Патар. – И это вы называете подсобным помещением? Какая скромность! Более прелестного, утонченного и изысканного салона я не встречал во всей столице! – Можно подумать, будто мы в Лувре! – поддакнул г-н директор. – О, вы слишком добры к нам, – потупилась г-жа Лалуэт, которую распирало от удовольствия. Все наперебой начали превозносить великолепие подсобного помещения. Г-н канцлер сказал: – Вам, наверное, очень жаль продавать такие прекрасные вещи. – Нужно ведь на что-то жить, – смиренно вздохнул г-н Лалуэт. – Разумеется, – согласился г-н непременный секретарь. – Но я не знаю более благородного ремесла, чем нести в мир Красоту. – Воистину так, – подтвердило Братство. – Я назвал это ремеслом, пожалуй, неудачно, – поправился г-н Патар. – Распродавать свои сокровища случалось даже самым великим государям мира, однако не становились же они по этой причине торговцами! Вы, дорогой господин Лалуэт, всего лишь распродаете свои коллекции, на что имеете полное право. – Ах, именно это я и внушаю своему мужу! – подхватила г-жа Лалуэт. – Вот предмет наших постоянных споров. Но супруг, кажется, начинает меня понимать, и в прошлом году в каталоге аукциона значилось уже не «господин Гаспар Лалуэт, торговец картинами, эксперт-антиквар», а «господин Гаспар Лалуэт, коллекционер». – Сударыня! – вскричал г-н Патар, целуя ей руку. – Превосходно, сударыня! Вы выдающаяся женщина! Это нужно поместить в «Весь Париж»! – Да, конечно, – смиренно промолвила та. – Когда муж будет в Академии… При этих словах повисло молчание, прерываемое лишь суховатыми покашливаниями. Г-н Ипполит Патар бросил на собратьев суровый взгляд, подошел к ближайшему креслу и решительно завладел им. – Сядьте все, – приказал он. – Нам надо серьезно поговорить. Все безропотно повиновались. Г-жа Лалуэт теребила рукой свою красивую толстенькую цепочку массивного золота. Рядом с ней сидел г-н Лалуэт, преданно уставившись на г-на непременного секретаря с тем особым выражением, которое бывает у нерадивых учеников перед учительским советом в день экзамена. – Господин Лалуэт, – строго начал г-н Патар, – вы назвали себя литератором. Означает ли это, что вы всего лишь любите литературу, или вы уже опубликовали что-нибудь? – Я, господин непременный секретарь, – утвердительно закивал г-н Лалуэт, – опубликовал пару своих работ, которые, если осмелюсь так выразиться, получили благосклонную оценку знатоков. – Очень хорошо! Каковы их названия? – «Об искусстве обрамления». – Превосходно! – И вторая работа – «Об определении подлинности подписей наших великих живописцев».