– Далеко-далеко, в Канаду… В этот счастливый миг они взялись за руки, их ладони горели от нежнейшей из лихорадок – лихорадки удачи… Как вдруг, когда они, блаженно улыбаясь, повторяли: «Далеко-далеко, в Канаду…», их руки дрогнули и из горячих сделались ледяными. Г-н и г-жа Лалуэт одновременно заметили лицо какого-то человека, остановившегося на тротуаре напротив лавки и внимательно изучавшего их сквозь витрину. Это лицо было красивым и благородным, с очень добрыми, живыми и чуть лукавыми глазами. Крик ужаса вырвался у четы Лалуэт. Они не могли ошибиться. Они узнали это лицо, которое смотрело на них через стекло, завораживая своим взглядом. Это был Элифас. Сам Элифас. Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де ла Нокс! Человек на тротуаре стоял недвижно, как статуя. Он был одет в элегантный темный костюм, в одной руке держал трость, а через другую небрежно перекинул сложенное бежевое пальто. Пластрон его сорочки украшал узел галстука «лавальер»[43], белокурые, чуть вьющиеся волосы покрывала шляпа мягкого фетра, бросая прозрачную тень на профиль, достойный резца античных ваятелей. Г-н и г-жа Лалуэт ощутили приступ дрожи в коленях. Ноги их больше не держали. Человек тем временем шевельнулся, самым безмятежным шагом направился ко входу в лавку и нажал на дверную ручку. Дверь отворилась, и он вошел. Г-жа Лалуэт рухнула в кресло. Что касается г-на Лалуэта, то он бросился в ноги вошедшему и завопил первое, что подвернулось ему на язык в ту минуту: – Пощадите! Пощадите! Человек, казалось, ничуть не удивленный эффектом, который произвело его появление, спокойно спросил: – Господин Гаспар Лалуэт… это здесь? – Нет! Нет! Не здесь! – вскричал по вдохновению все еще коленопреклоненный г-н Лалуэт, вложив в эту ложь столько искренности, что сам был готов в нее поверить. Человек мягко улыбнулся, неспешно притворил дверь и, по-прежнему держась со своим спокойным превосходством, достиг середины магазина. – Ну же, господин Лалуэт, полно, поднимайтесь! Встаньте и представьте меня госпоже Лалуэт. Какого черта, в самом деле! Не съем же я вас! Г-жа Лалуэт украдкой бросила на посетителя быстрый и отчаянный взгляд. В какую-то секунду у нее мелькнула надежда, что их с мужем обмануло чье-то невероятное сходство с тем человеком. Укротив немного свой ужас, она пролепетала дрожащим голосом: – Сударь! Вы должны простить нас… Вы так похожи… как две капли воды… на одного нашего родственника, который умер в прошлом году. И она застонала от предпринятого усилия. – Забыл представиться, – сказал человек своим звучным и хорошо поставленным голосом. – Я Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де ла Нокс. – О Боже! – вскричали оба супруга, закрывая глаза. – Я узнал, что господин Лалуэт претендует на кресло монсеньора д’Абвиля… Супруги подскочили. – Нет! Нет! Неправда! – захныкал г-н Лалуэт. – Кто только вам такое наплел? А в своей смятенной душе он твердил себе: «Настоящий колдун! Ему все известно!» Человек, нимало не смущаясь этим потоком отрицаний, продолжал: – Я предпочел лично явиться с поздравлениями. – Не стоило беспокоиться! – поморщилась г-жа Лалуэт. – Вас просто обманули! Но Элифас, казалось, не обратил на эти слова никакого внимания. Он зорко осмотрелся. – В то же время, – произнес он, – я был бы не прочь сказать несколько слов господину Ипполиту Патару. Кстати, где господин Патар? Г-н Лалуэт поднялся, бледный как смерть. В этом новом положении, требовавшем от него выбора: жизнь или смерть, – он выбрал жизнь. Просто потому, что еще не умер. – Не дрожи так, Евлалия, прошу тебя. Мы сейчас объяснимся с этим господином… – пробормотал он, вытирая лоб трясущейся рукой. – Господин Патар? Не знаю такого! – Выходит, в Академии меня обманули? – Да, да! Вас в Академии обманули! – категорически заявил г-н Лалуэт. – Они совершенно вас обманули! Ничего и похожего не было! О! Они-то еще как бы хотели, чтобы я выставился! Чтобы сел в это их кресло! Прочел им эту их речь! И чего там еще! Но нет! Меня все это не касается! Я-то ведь… я всего лишь торгую картинами. Честно зарабатываю себе на жизнь. Вот я – такой, каким вы меня видите, господин Элифас. Я никогда чужого не брал за всю мою жизнь… ни у кого! И начинать не собираюсь! Это кресло – ваше! Вы один достойны его. Берите же, господин Элифас, владейте им! Мне оно ни к чему! – Но мне оно тоже ни к чему! – ответил Элифас своим тоном небрежного превосходства. – Вы вполне можете им воспользоваться, если это доставит вам удовольствие. Г-н и г-жа Лалуэт переглянулись. Недоверчиво посмотрели на посетителя. Он показался им искренним. Он даже улыбался. Но, вероятно, он просто насмехался над ними? – Вы это серьезно, сударь? – спросила г-жа Лалуэт. – Я всегда серьезен, – отрезал Элифас. Г-н Лалуэт вдруг подскочил. – Мы думали, вы в Канаде, сударь! – воскликнул он. Мало-помалу к нему возвращалось самообладание. – Ваша матушка… – Вы знакомы с моей матушкой, господин Лалуэт? – Сударь, прежде чем выставляться в Академию… – Так вы все-таки выставили свою кандидатуру? – То есть… я хотел сказать… имея намерение выставиться… Я собирался убедиться, что вас это не заденет. Я вас разыскивал повсюду. Так мне и представился случай повидать вашу матушку, которая сообщила мне, что вы сейчас в Канаде… – Так оно и было. Я как раз оттуда. – Ах… правда? И когда же вы, господин Элифас, прибыли из Канады? – спросила г-жа Лалуэт, вновь начиная чувствовать вкус к жизни. – Сегодня, госпожа Лалуэт, сегодня. Утром сошел с корабля в Гавре. Нужно заметить вам, что я жил в Канаде как совершеннейший дикарь и ровным счетом ничего не ведал о тех глупостях, которые говорились в мое отсутствие о кресле монсеньора д’Абвиля. Супруги вновь обрели краску на лицах. Они произнесли одновременно: – Ах… вот как… – От одного моего друга, который предложил мне позавтракать вместе, я узнал обо всех этих печальных событиях, в частности о том, что меня повсюду разыскивали. Вот я и решил немедленно всех успокоить и для этого отправился к превосходнейшему господину Ипполиту Патару… – Да! Да! – Я явился в Академию после полудня, позаботившись, правда, оставаться в тени, чтобы не быть узнанным. Я спросил у привратника, на месте ли господин Патар. Привратник ответил: «Он только что отбыл вместе с несколькими другими господами». Я сумел убедить его, что у меня срочное дело. И он намекнул мне, что я наверняка найду господина Патара по адресу улица Лаффит, дом 32-бис, у господина Лалуэта, который недавно выставил свою кандидатуру и к которому эти господа отправились в наемных экипажах, чтобы немедля его поздравить. Но, похоже, я ошибся, раз вы не знаете господина Патара, – добавил со своей тонкой улыбкой г-н Элифас де ла Нокс. – Сударь! Он был здесь и ушел! – объявил г-н Лалуэт. – Я не в силах вас больше обманывать. Все, что вы нам сообщили, слишком похоже на правду, чтобы мы продолжали с вами эту игру. Ну да! Я выставил свою кандидатуру на это кресло, поскольку убежден: такой человек, как вы, ни за что не может быть убийцей! И я уверен также, что все остальные – просто идиоты! – Браво, Гаспар! – одобрила его г-жа Лалуэт. – Я снова тебя узнаю. Ты опять говоришь, как мужчина! В конце концов, сударь, если вы пожалеете об этом кресле, то в любой момент вернете его! Стоит сказать только слово – и кресло ваше! Г-н Элифас вдруг приблизился к г-ну Лалуэту и взял его за руку. – Становитесь академиком, господин Лалуэт. И будьте при этом совершенно спокойны… на мой счет, по крайней мере. Ведь я, уверяю вас, всего лишь бедный человек, как все прочие. В какой-то миг я поверил в себя… поверил, что вознесся над человечеством, ибо я многое изучал, многое постиг… Этот постыдный, унизительный провал в Академии открыл мне глаза. И я решил сам себя покарать за гордыню. Я приговорил себя к изгнанию, последовал правилу тех восхитительных подвижников веры, которые принуждали умнейших из своей среды к самым тяжким работам. В глубине канадских лесов я трудился собственными руками, как простой траппер[44]. Я и в Европу-то вернулся только затем, чтобы сбыть свой товар. – Но чем же вы занимаетесь? – спросила г-жа Лалуэт, испытывая самое сладостное в своей жизни волнение, потому что слова чародея, которого некогда называли Человеком Света, были так пленительны и медом текли прямо в жилы того, кто хоть раз сподобился счастья слышать их… – Да-да, чем же вы занимаетесь? – снова взмолилась г-жа Лалуэт, томно поводя очами, – мой дорогой господин Элифас… – Продаю кроличьи шкурки, – без ложной скромности ответил Человек Света. – Продаете кроличьи шкурки! – воскликнул г-н Лалуэт. – Продаете кроличьи шкурки! – вздохнула г-жа Лалуэт. – Продаю кроличьи шкурки, – повторил Человек Света, подчеркнуто кланяясь и уже готовясь распрощаться. Однако г-н Лалуэт задержал его. – Но куда же вы вот так пойдете, дорогой господин Элифас? – спросил он. – Неужели вы нас вот так покинете? Не позволите ли предложить вам чуточку чего-нибудь? – Благодарю вас, сударь, но я ничего не принимаю до еды, – ответил Элифас. – Тем не менее, мы не можем позволить, чтобы вы вот так с нами расстались, – заметила г-жа Лалуэт и проворковала: – После всего, что случилось, у нас найдется многое, что порассказать вам… – Я не любопытен, – просто ответил Элифас. – Для того, что я собираюсь делать здесь, узнанного вполне достаточно. Как только я повидаюсь с господином непременным секретарем, сяду на поезд. Мой пушной товар ждут в Лейпциге. Г-жа Лалуэт подошла к двери и храбро преградила выход. – Простите меня, господин Элифас, – произнесла она дрогнувшим голосом, – но что вы намерены ему сказать, этому господину непременному секретарю? – Да, правда! – подхватил г-н Лалуэт, понявший новую тревогу жены. – Что вы намерены сообщить господину Ипполиту Патару? – Боже мой, да я просто скажу ему, что никого не убивал! Г-н Лалуэт снова побледнел. – Не стоит ради этого волноваться! – начал он убеждать Элифаса. – Он все равно не поверит! Абсолютно бесполезная затея, уверяю вас!