Ему что… неловко? — Эй, я живу в двушке, которая по метражу размером с одну вашу прихожую. Так что это для меня дворец. Дом замечательный. Я серьёзно. — Эм… ладно, — а теперь так мило смущается, почёсывая плечо, но быстро оживает, переключаясь и доставая спрятанный сбоку от письменного стола баннер. — Я вчера перед сном уже немного посидел… — Немного? — офигеваю, когда он раскатывает рулон на паркете. — Да ты уже половину успел сделать. — Да какой там. Только левую часть. И то, не до конца. — Смотрится шикарно, — и это я скромничаю, потому что нужные слова тяжело подбираются. Выполненная в цвете девушка словно вот-вот оживёт и выпрыгнет к нам, а цветы в её букете настолько детализированные, что можно заметить пыльцу на светло-розовых пионах. — Безумно круто. Я теперь боюсь своими кривыми ручонками всё испортить. — Не испортишь. Делай основу. Тени сам дорисую. Согласно киваю, но чутка переживаю. Правда страшно запороть такую красоту. И всё же берусь за дело. Осторожно, на всякий случай переспрашивая, но получается вроде не так плохо. Мелкие детали типа лица парня решаю не трогать и оставить профессионалу, а вот разукрашивать его одежду так, чтоб не вылезать за границы умений хватает. На раскрасках в детстве руку набила. Для удобства, потому что спина и шея быстро затекают, плюхаюсь животом на пол. Арсений делает тоже самое. В таком положении и проводим не меньше двух часов. Время летит быстро, а процесс увлекает. Особенно под негромкую музыку, играющую на телефоне. Кира с Леной дважды за это время успевают вернуться, устроить грохот в соседней комнате, поорать, повопить, поиграть в догонялки, похозяйничать на кухне в поисках печенья и снова убежать на улицу. К нам тоже заглядывают, но получив отказ на просьбу одолжить разбросанные вокруг нас маркеры в очередной раз обиженно уходят, обозвав нас жмотами. Рита неустанно строчит ехидные сообщения, интересуясь: успели ли мы уже поцеловаться или я это делаю исключительно с её братом. Коза. По ходу оклемалась уже после "болезненного" разрыва. Несколько раз отвечаю, потом забиваю. Ещё и звуки выключаю, чтобы вибрация не отвлекала. Потом поделюсь подробностями. Всё равно у неё на ночь остаюсь. Надо ведь пользоваться случаем, а то её предки уже скоро вернутся. И не только её. — Мы дома, — слышу женский голос, влетевший к нам через открытую дверь. Оцепеневшей спиной чувствую, что нас засекли, потому что кухни отлично просматривается эта часть комнаты. А я такая развалилась жопой кверху. В юбке. Вообще королева. Чем не отличное начало для знакомства с родителями Арсения? Вскакиваю на ноги, одёргивая расклешённую юбку, хотя и так всё вполне себе цивильно. Я же следила. — Добрый вечер. Не знала, что у нас гости, — красивая женщина в белой блузке и строгих брюках переглядывается с мужем. Тот, в отличие от неё, одет более свободно: джинсы и свитер. Зато копна пшеничных волос легко узнаваемая, понятно в кого сын пошёл. — Это Рин… кхм, Арина, — откашливается, исправляясь Арсений. И то верно, тут уже не солидно сокращениями разбрасываться. — Мы учимся в параллели. — Здравствуй, Арина, — приветствуют меня. — Здрасте, — здороваюсь я, почему-то сгорая от стыда. Хотя ведь ничего противозаконного не делала, а ощущение всё равно будто нас спалили за чем-то эдаким. — Арсений помогает мне делать плакат для последнего звонка. — Да, — кивает женщина. — Слышала вчера, как он полночи у себя там ковырялся. Где Кира? — Где-то с Леной носится, — отмахивается сынуля. — Десять минут назад под окнами громыхали. — Ясно, — усмехается та, ставя на стол пакет. Другие два, более пузатые, уже перетаскивает из прихожей глава семейства. — Сеня, ты хоть покормил гостью? Мы пончиков с шоколадом купили. — Да я не голодная, — если честно, я очень люблю пончики, но нельзя же наглеть. — Голодная, голодная. Вы всегда в этом возрасте голодные, — нам протягивают прозрачный магазинный контейнер, где румяными пухляшками сияет присыпанный сахарной пудрой десерт в количестве шести штук. — Перекусите, пока ужин готовится. Арина же останется ужинать? — Понятия не имею, — отмахивается Арсений. — Значит, да. — Наверное. Мы пошли дальше работать. — Работайте-работайте. Постелите себе что-нибудь. Полы холодные. Сейчас чая вам принесу, но я постучусь. А то мало ли. — М-а-а, — сынуля поспешно захлопывает дверь, отсекая насмешливые многозначительные переглядки, и виновато взъерошивает волосы. — Не обращай внимания. Они у меня с приветом. — Мой папа недалеко ушёл, — успокаиваю я. — Взрослые те же дети. Их ещё воспитывать и воспитывать. Возвращаемся к прерванному занятию, но сосредоточиться с вкусными пончиками практически невозможно. Половину успеваем слопать ещё до обещанного горячего. Вторую половину уже запиваем, облизывая вытекший шоколад с пальцев. С баннера грустно смотрит на нас недорисованное лицо парня. Правильно, его напарница-то уже обозревает мир яркими очами, а он не имеет ни глаз, ни рта. Но бедняжке придётся так покумекать ещё неопределённое время. Усидчивость и желание дальше что-то делать явно вылетело в форточку. Мы общаемся, булькая в кружки, смеёмся, подпеваем под музыку, мне даже разрешают посмотреть лежащие на столе папки с работами, а там и чумовые запахи к общему столу зовут. Ничего сверхъестественного: запечённая до хрустящей корочки в духовке курица, жареная картошка со специями и обычный овощной салат, но всё настолько аппетитно, что я готова проглотить и тарелку. — Очень… очень вкусно, — у меня только что за ушами не трещит. — Да ладно. Это так, на скорую руку, — смущается Екатерина Валерьевна, так зовут маму Арсения. Как выясняется в процессе. — Мы с папой вдвоем живём. И готовить оба не особо умеем. Вечно всё сгоревшее или недоваренное. Поэтому для моих рецептов это просто праздник. У вас нет подруги незамужней случайно с дипломом повара? Все смеются, а я вообще-то очень даже серьёзно спросила. Идея найти кого-нибудь отцу у меня по-прежнему занимает один из основных пунктов. А если избранница ещё и кашеварить будет уметь, так это прямо джекпот. — Вроде нет, но я поинтересуюсь, — обещает Екатерина Валерьевна, накладывая порции по ещё двум тарелкам и относя их в соседнюю с комнатой Арсения детскую, где резвятся под мультик девчонки. — Леди Божья коровка, слышишь? Твоя тёзка там воюет, — прислушавшись, шутит "Сеня". — Слышу, — я тоже оценила песенку в заставке. — Эту серию я уже видела. — Арина, — слово берёт Виктор Анатольевич. Видимо решив, что необходимо выполнить родительский долг, устроив допрос с пристрастием у новенькой. — А это не ты на районную олимпиаду с Сеней ездила по… литературе же она была, да? — Ага, — согласно киваю. — В девятом. Только я тогда была с другим цветом волос. — Вот и я смотрю, лицо знакомое. Ты тогда второе место заняла вроде? — Ага-а. Меня безбожно обскакали на последнем этапе, — многозначительно поглядываю на Арсения. — Хотя судя по твоей домашней библиотеке это неудивительно. Вот только я не заметила на полках Булгакова. Ты к нему, кстати, как относишься? — каверзно добавляю я. Не, ну а что? Железной уверенности по Андрею ведь пока нет. Остальные всё ещё остаются эпод подозрением. — Нейтрально. Он остался для меня под большим вопросом, — Шевченко младший отвечает спокойно и без заминок. Нифига не понятно, понял он намёк или нет. — М-м-м… ясно… — вот и неловкая пауза образовалась. Блуждаю взглядом по кухне, замечая горящие цифры на электрической плите. Начало десятого. Ого. Вот это я засиделась. Пора бы и честь знать. — Спасибо за ужин, всё правда было безумно вкусно, но мне, наверное, пора. — В такое время не дождёшься маршруток. Я вызову такси, — Арсений уже тянется за телефоном. — Не надо. Я обратно к Ритке пойду. У нас вторую неделю по выходным спонтанный девичник. — А, ну ладно. Тогда провожу. — Да не надо. Тут рядом. — Надо-надо. Нечего девушке одной в такое время бродить, — поддерживает сына вернувшаяся мама. А мальчикам можно? Какие-то двойные стандарты получаются. Думаю я, но вслух, конечно же, ничего не говорю, покорно соглашаясь на провожатого. Тем более что против реально ничего не имею. Этот район я плохо знаю и плутать по темноте пусть не прям страшно-страшно, но всё же неприятно. Одеваюсь, тепло прощаюсь с хозяевами и жду задержавшегося Арсения на улице возле ворот. Который возвращается с ещё одной коробкой пончиков. — Мама сказала вам, для девичника. Категорически отказываюсь, а то совсем уж неудобно, но меня никто не слушает. Так и идём по слабо освещённой улице романтическим трио: я, он и пончики. — Если хочешь, можешь завтра тоже прийти, — предлагают мне в какой-то момент. — Как раз закончим и заберёшь. — О… — что-то даже теряюсь. — Я завтра не могу. Мы собирались с Ритуликом до центра скататься. Погулять, пошопиться. А в воскресенье у нас с папой "семейный" день. Уборка, набег на продуктовый, а вечером в пиццерию обычно ходим. Что-то вроде традиции, — кстати, о папе. Лезу за телефоном, надрывающимся от сообщений. Парочка от "N", два голосовых от родственничка, зато остальная дюжина от нетерпеливой подруги, которая ещё немного лопнет от любопытства. — Ясно, — по голосу Шевченко опять ничего не понятно. Расстроен, не расстроен. Или же ему всё равно. — Тогда если ты не против, я сам всё доделаю и в понедельник принесу в школу. — Было бы чудесно. Спасибо тебе большое. — Пока не за что. Следующие несколько минут идём молча, что позволяет послушать умиротворяющую мелодию загородной жизни. Гудящие щитки на столбах, лаяние собак через заборы, долетающие совсем тихо голоса в частных секторах. Так тихо, полное отсутствие привычного городского гула. Непривычно, но интересно. — Слушай, мы во вторник идём в кино после уроков. Втроём с Яном. Не хочешь к нам присоединиться? — сама удивляюсь от своего предложения. — Очередной киношедевр по комиксной вселенной. Ты вроде как любишь всякое такое. — У меня во вторник фехтование. — Ммм… Жаль. — Но могу попробовать перенести. Перенести? Он согласен вылезти из своего панциря? Ради кино, компании, возможности ненадолго выйти из своего анабиозного одиночества или… меня? — Класс, — разворачиваюсь на сто восемьдесят и теперь иду задом наперёд, стараясь беззаботно улыбаться, хотя на самом деле немного волнуюсь. Наверное, это заметно. В естественной улыбке обычно не вылезают оба ряда зубов. — С меня билет и попкорн. Должна же я как-то отблагодарить тебя. — Это лишнее. — Разберём… аоу, — попадаю каблуком в ямку, нелепо размахивая руками как чайка в припадке. Помогает. Равновесие ловлю и позорного бабах избегаю. Но дальше уже иду нормально. Не экспериментируя. — Координация — наше всё. Но хуже, чем когда я навернулась на линейке в прошлом году всё равно не будет. — Точно, это ж ты была.