— Одними цветами не отделаешься, дружок. Любишь кататься — люби и саночки возить. Что? — замечает подруга моё недоумение. — Хочет отношений, пускай делает всё как надо. Я из этого полена ещё выстругаю Буратино, будь уверена. Нисколько не сомневаюсь. Ритка не только деревянного мальчика в настоящего превратит, но и научит его Шекспира наизусть читать. Лишь бы Ян не пожалел, что захотел связаться с ней. Но пока вроде не жалеет. Ходил довольный как котяра, объевшийся сметаны и нанюхавшийся валерьяны. Из чего могу заключить, что пока у них всё просто прекрасно. Ну а сможет ли дружба перетечь в другое русло и закрепить свои позиции, пустив корни прочнее чем многолетняя привязанность… снова-таки, покажется время. Время лечит. Время покажет. Время расставит всё на свои места. Удивительная штука время, конечно. Чего только на беднягу не вешают, но этот грустный ишак послушно всё вывозит и не жалуется. Кстати, о "время лечит". — Спасибо, — благодарю я Андрея за цветы. — Очень красивые. — Это ты сегодня просто шикарно выглядишь. Да и ты, сестрёнка. Вы обе красотки. Поздравляю вас. — Поедешь с нами в кафе? — спрашивает Рита. Ой, может не надо? — Не, зачем я вам там? Это ваш праздник. Отрывайтесь, — ух, слава богу. — Только не увлекайтесь спиртным. И помните о средствах контрацепции, — добавляет он насмешливо. — Тупая шутка, — морщится Долгорукая. — Да? Ну не знаю. Я просто вспомнил свой последний звонок. Забавно, но сейчас его специфический юморок с налётом пошлости никак меня не задевает. Может, потому что я больше не ищу в каждом его действии скрытого подтекста, адресованного непосредственно себе. И это значительно упрощает наше общение. Не чувствую ни стеснения, ни зажатости. Так легко, что прыгать на радостях хочется. Очередной раз убеждаюсь, что поступила правильно. Да. Всё так, как и должно быть. И что-то мне подсказывает, что Андрей тоже так считает. Осталось окончательно расставить все точки над "и", но это придётся делать уже в другом месте, так как Вадик с Арсением давно уехали. Это только мы такие опоздуны. Впрочем, не думаю, что полчаса задержки на что-то сильно повлияют. Во всяком случае, когда мы подъезжаем к местному кафе, арендованный для одиннадцатых классов зал ещё толком не разогрелся. Даже горячее не успели вынести. Вся движуха начинается ещё где-то через час. Из-за отсутствия окон и приглушённого неонового освещения кажется, будто на улице не день, а поздний вечер. Самое вкусное со столов давно сметено, несколько бутылок с шампанским в честь праздника откупорено и большинство ребят уже давно развернули на танцполе лихую дискотеку. Я тоже пытаюсь развлекаться, не сидеть же сложив руки с понурым видом. Имею право. Так что танцуем с Риткой, танцуем и танцуем, стирая об паркет набойки туфель. Вадик не отстаёт, тусуясь в основном среди своей компашки. Ржут там чего-то, болтают, пляшут. Оставшаяся часть разбрелась по залу, смешавшись с нашими. Лишь Арсений гордым одиноким воробушком сидит в уголке и что-то рисует. Да ладно? Даже сегодня??? Блин. Да, я пытаюсь веселиться, вот только на деле всё выходит через силу и вымученную улыбку. Противный горький осадок стоит поперёк горла. Ну как так? Почему я не могу расслабиться? Не могу наплевать на всё, схватить его в охапку и просто обнять? Как делают это другие парочки. Я тоже хочу медляка. Я тоже хочу больше не таиться, раз выбрала. Раз уверена в своём решении. Хочу разделить с ним этот день… А вместо этого не делаю ровным счётом ничего. Ведь это может задеть чувства второго, а делать больно кому бы то ни было я не хочу. Понятно, что это неизбежно, но всё равно, наверное, лучше дождаться конца вечеринки. Чтобы не портить праздник. Правда со стороны складывается стойкое ощущение, что я и вовсе не особо нужна кому-либо на этом празднике жизни. — Не тяни, иди поговори с ним, — виснущая обезьянкой на Яне подруга настойчиво подталкивает меня в спину. — Сейчас? — Прямо сейчас. — Может, позже? — А может, стоит подумать в первую очередь о себе? — Она права, — поддерживает её Миронов. И фигурально, и буквально. А то ещё свалится со своего конька-горбунка непоседливая мадам, потом бубнежа не оберёшься. — С чего ты взяла, что изводить себя лучший вариант? Кому от этого круче? Ты на взводе, они тоже напряжены и ждут решения. Дай уже вам всем то, что вы заслужили. Свободу. Правда, какой бы она не была, лучше неопределённости. Поверь мне, я знаю. — Послушай дурилку. Уж тут он реально профи, — согласно кивает Рита. Двое против одного. Ну… Возможно, они правы. Я-то хотела как лучше. Вот только кто знает наверняка: а как это, лучше? Как будет на самом деле правильно? Наверное, точного ответа никто не подберёт в таких вопросах. Всё подстраивается под ситуацию, проверяясь методом проб и ошибок. И я думаю, мой момент наступил. Пора остановить таймер неопределённости. Киваю друзьям, показывая, что услышала их и готова действовать. — Пожелайте мне удачи, — прошу я, уже ощущая наступающем на пятки волнение. — Удачи. — Ни пухуса. Глубокий вдох. Медленный выдох. Ну, с богом. Глава 21. Выбор Выцепляю Вадика из хохочущей толпы. — Можно тебя на минутку? Чернышевский, секунду назад беззаботный и наслаждающийся коллективным отдыхом, моментально серьезнеет. — Конечно. Нет. Здесь слишком людно и шумно. Я словно реалити-шоу. Так не годится. Игнорируя любопытные переглядки одноклассников, увожу его за руку из зала в коридорный закуток, недалеко от кухни. Место странноватое, больше предназначенное для влюблённых парочек, но довольствуемся тем, что имеем. Замираю напротив Вадика, подбирая нужные слова. Которые, как назло, не подбираются. Весь запас истратила на сцене, видимо. Молчу секунду, две, пять, десять… — Решила, да? — помогают мне сразу перейти к сути. Ещё и ком в горле забивает голосовые связки. — Решила, — всё же получается выдавить из себя. — И это не я. Вадик не спрашивает. Утверждает. — Не ты, — незаметно стискиваю край юбки, пытаясь избавиться от мелкой дрожи в конечностях. — Прости. Я будто на эшафоте в ожидании приговора. И этот приговор — едва уловимая улыбка в ответ. Улыбка разочарования. — Что ж. Бывает. Да. Бывает. — Прости, — лишь повторяю я. Господи, кто бы знал как сложно кому-то отказывать. Особенно когда этот человек тебе небезразличен. И неважно, в какой степени. Вадик стал мне близок и дорог. Я привыкла к нему, трепетно храню и буду хранить все моменты, что мы провели вместе, но… Сердцу-то ведь не прикажешь. — Прощаю, — милостиво даруют мне амнистию. — Однако напоследок я обязан спросить. Мне это важно. Ты узнала, кто "N"? — Узнала. — Арс? — Нет. Вадик удивляется. Очень. — Значит, Андрей? — Да. — Интересно. Значит, дело не в переписке. У меня были подозрения, что вся эта твоя шпионская игра может в итоге сыграть свою роль и повлиять на решение. Но, судя по всему, ошибся. — Ошибся, — соглашаюсь я. — Тогда, откровенно говоря, я в замешательстве. Я принимаю твой выбор, но всё же… Почему он? — Ты решишь, что я дура. — Не решу. Обещаю. Решит. Даже не сомневаюсь. — Сон. Вадик недоумённо хмурится. — Не совсем понял. — Мне приснился сон. Сон, в котором Арсений не знает меня. Сон, в котором я так и не подошла к нему на перемене и в котором плакат рисовал не он. Сон, в котором нас ничего не связывало, при том, что моё подсознание помнило о другой реальности. Помнило, но не могло соединить две параллели. А ещё в том сне я была с… Вадимом. Официально. Подробности поистёрлись, остались лишь образы и эмоции, такова особенность царства Морфея, вот только проснувшись посреди ночи, я обнаружила, что плачу. Еле успокоилась и кое-как уснула снова. Вот только наутро воспоминания оказались такими же яркими и… болезненными. Это всё и определило. — О, как… занимательно, — тактично откашливается Чернышевский. — С таким оправданием меня ещё не отшивали. Ты умудряешься выделиться даже в таких вещах. Представляю как абсурдно для него звучит мой аргумент, но рассказывать детали сна я не хочу, всё же это личное. Несмотря на то, что он тоже там присутствовал, и играл немаловажную роль. Более того, не стану отрицать, мне был приятен наш "фиктивный" роман, что устроило моё подсознание, однако…