«Шутишь? Тогда я никогда не смогу баллотироваться в Конгресс», – отвечает Чарльз. Я хохочу. «Ты можешь быть в буквальном смысле насильником и все равно попасть в Конгресс лол»[130]. «Лол», – пишет он. «Пришли тогда что-нибудь приличное». Он опять затихает. В предвкушении ерзаю в кровати. А потом в окошке чата возникает свеженькое селфи. Чарльз снял рубашку, открыв свою гладкую безупречную кожу и выступающие мускулы. Сложен он в точности так, как я люблю, – не слишком мясист, но определенно как тот, кто регулярно бывает в спортзале. Может, он и совсем голый, но картинка обрезана точно по его узкую талию, от пупка вниз сбегает тонкий темный пушок. «Твоя очередь», – сразу же пишет он. Особо не комплексуя, снимаю свой черный кружевной лифчик и трусики и долго вожу перед собой телефоном, чтобы выбрать наиболее выгодный ракурс. Слегка раздвигаю губы, глядя прямо в объектив. «Блин, какая секси!» – восторженно пишет Чарльз. «Могу подъехать», – предлагаю я. «Это небезопасно», – отвечает он. «Тогда прихватывай свой ствол и сам приезжай, – пишу я. – Я даже пальцем до тебя не дотронусь, нам надо просто поговорить». Это я серьезно насчет «просто поговорить»? А насчет ствола удачно совпало, каждый поймет в меру своей испорченности. Наступает убийственно долгая пауза. «ОК», – наконец пишет Чарльз. – Есть! – ору я в пустой комнате. «Залезай по пожарной лестнице, – пишу ему. – Никто тебя не увидит». Чарльз не отвечает – наверное, не желая признавать, что по сути он напросился ко мне. Кружу по комнате, подбирая грязные шмотки и забрасывая их под кровать. Мчусь в ванную и быстренько привожу себя в порядок, причесываюсь и пшикаюсь парфюмом. Срываю с кровати постельное белье и застилаю свежее, а грязное тоже заталкиваю под кровать. К тому моменту, как слышу дребезжание пожарной лестницы, я уже уютно устроилась под одеялом, аккуратно причесанная, и делаю вид, будто читаю «Бесконечную шутку»[131] в бумажной обложке. Чарльз тихонько барабанит кончиками пальцев по стеклу. Не вставая, протягиваю руку, отпираю собственноручно установленный замок, и он со скрипом поднимает старую оконную раму. Без особого изящества пролезает внутрь, пройдясь на руках по полу, прежде чем полностью выпасть внутрь. Оба смеемся. Остаюсь под одеялом, но сдвигаюсь вбок, и он пристраивается рядом со мной. Я лежу на боку, а он на спине. – Нам нужен план, – шепчу я. – Как там со сбором улик? – Я вычислила убийцу, но мне требуется твоя помощь. Мне нужно заманить его в определенное место в определенное время. – В какое место? – На старую водоочистную станцию Макмиллана. Она давно заброшена. – А почему именно туда? – Хочу подчистить кое-какие болтающиеся концы, – отвечаю я, играя с его волосами. – Какие еще концы? – уточняет Чарльз, глядя мне прямо в глаза. Зрачки у него в полутьме просто огромные. – Болтающиеся, – подкалываю я. – Хлоя… где Уилл? Я не видел его больше недели. – Я что ему – сторож? Он отрывает голову от подушки. – А ты… ты ничего такого не сделала? Эта водоочистная станция – там ты все это и обтяпала? Я складываю руки на своем голом животе и ничего не отвечаю. – Я никому не скажу, – шепчет он. – Вот и хорошо, поскольку рассказывать нечего. Уилл был куском дерьма и получил по заслугам. – Я знаю, что Уилл гад… Как думаешь… он не только один раз такое проделывал? – Блин, а это важно? – рявкаю я. Чарльз с невинным видом разводит руками. – Ну не знаю… Итак, твой план в том, чтобы заманить туда Тревора или Эмму, и что – выставить все так, будто Уилл – это их рук дело? – Пожалуй. – Ищуще смотрю на него широко распахнутыми глазами. – Они могут меня одолеть – ты единственный, кого я могу просить о помощи. – А как же Андре? – Андре я не доверяю. – Расистка! Я фыркаю. – Не потому, что он черный. Андре – стопроцентный психопат. Он всю дорогу строит из себя святую невинность, и люди вроде тебя на это западают. Это, плюс есть кое-что, чего Андре ни в коем случае нельзя узнать обо мне – то, что Чарльз уже знает. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Я еще окончательно не решила. – Вообще-то все давно уже решено. Чарльз, Андре и рукопись – вот мои приманки. Эмма явно не ждет, что мы будем работать вместе, так что на пару с Чарльзом, особенно учитывая его огневую мощь, мы ее точно одолеем. – В субботу вечером мне понадобится физическая поддержка. Всю логистику я еще не просчитала, но ты мне там нужен со своим стволом. Нам надо будет выдвинуться пораньше, чтобы заготовить ловушки. Чарльз качает головой. – И на все-то у тебя есть план, насколько я погляжу? Это уже почти обещание. Ободряюще стискиваю его руку, укладывая голову ему на грудь. – Ну что с тобой делать? – бормочет он, играя с моими волосами. – Все, что хочешь, – предлагаю я. Чарльз опять качает головой, с шутливым раздражением шумно выдыхает. – Мне нельзя даже просто находиться здесь, – произносит он, обращаясь больше к самому себе, чем ко мне. Поворачивается, чтобы посмотреть на меня, – его лицо на подушке прямо рядом с моим. Шепчет: – Знаешь, почему мне нравится быть с Кристен? Помимо того, какая она. Когда мы вместе, я чувствую себя нормальным. – А это веская причина, чтобы быть с кем-то? – Ты вообще представляешь, что я чувствовал, когда кто-то залез к нам в дом? – Я нисколько не отрицаю тот факт, что, по твоему собственному разумению, ты любишь ее. – И что же тогда? – Я просто хочу сказать, что она никогда тебя не поймет. Самую темную твою сторону. Никогда не поймет, что под этой маской пустой сосуд. – Как это прикажешь понимать? – А так, что никто этот сосуд никогда не сумеет полюбить, кроме таких же, как ты. Не могу прочитать выражение у него на лице. – Иногда становится утомительным постоянно что-то изображать. Поерзав, придвигаюсь ближе к нему и глажу по волосам. Сейчас они не намазаны никаким гелем, как в тот вечер на балу по поводу Хэллоуина. Сейчас это просто мягкие светлые пряди с примесью каштанового. Чарльз сглатывает, отчего у него дергается кадык. – А что, если мы немного поцелуемся – или это тоже будет притворство? – шепчет он. Мотаю головой, подаваясь к нему. Мы целуемся, белые простыни образуют между нами защитный барьер. Его рука над одеялом пробегает по моей спине, останавливается на талии и притягивает меня ближе. Мы двигаемся без всякой спешки, но ноющее напряжение во мне все равно растет. Чувствую его губы у себя на горле. В меня упирается что-то твердое, и только через долю секунду просекаю, что это его пистолет, заткнутый за пояс. Чарльз закидывает на меня ногу, наваливается на меня, прижав мои вытянутые над головой руки к подушке, и я извиваюсь под его весом, желая касаться его всем телом. – Чарльз… – шепчу я.