*** — У нас осталась одна бригада, — произнес паладин, взглянув в книгу. — В этом замке мы с ремонтом вопрос закрыли и нам некуда их пристроить. — Если бы не человеческая слабость, можно было бы отпустить их со светом в спину, — вздохнул Родгаз и поерзал на кресле. — Только вот чужое добро в голове долго не держится. Надо дать им понять, что их прокорм во время войны никто не простит и надо отработать помощь своим трудом. Надо что-то придумать… Калека потянулся за папкой на краю стола и поморщился от боли в ногах. — Где-то у меня было, — пробубнил он и, быстро отыскав нужную бумажку, протянул ее паладину. — Это мне прислали две недели назад из крепости на севере. — Разбитый механизм для подъема стальных решеток за воротами, — прочитал паладин. — Это серьезная работа. Тут простым крестьянам, боюсь, не справится. — Этим в любом случае придется заняться. Я думаю, мы можем выделить кузнеца для ремонта, а также пару плотников. Уж с шестернями и цепями они должны справиться. — Возможно ли обещать кузнецу и плотнику дополнительную оплату? — сразу уточнил подчиненный. — Можешь, но попробуй обойтись минимальной платой, — вздохнул калека. — Для восстановления наших земель не хватит того, что мы смогли захватить у армии шимат. Нам нужно максимально экономить. — Я вас понял, — кивнул паладин и сделал пометку в книге. В этот момент в дверь постучали и из-за нее послышался женский голос: — Обед! Паладин и не подумал шевелиться, пока не дописал заметку. После этого он внимательно посмотрел на Родгаза и дождался, пока тот не сложит бумаги и с трудом не поднимется на ноги. — Пойдем, — произнес калека, с трудом выйдя из-за стола. — Надо поесть. Я планировал глянуть как идут дела у наших артефакторов. Они обещали сегодня наладить контроль вокруг этой крепости. Калека с кряхтением прошел по комнате и, дождавшись пока паладин соберет свои бумаги, вышел за дверь. После трудного подъема на жалкие четыре ступеньки, он оказался в столовой. — Где остальные рабочие? — недоумевающе поинтересовался Родгаз, когда обнаружил, что в большом зале с длинными столами, которые поставили специально для кормежки рабочих, сидит всего пять человек. — Большинство семейные, — пожала плечами женщина, протягивавшая тарелку с кашей и вареным корнеплодом калкеке. — Они за своей пайкой приходят и уходят к своим. Детей и женщин тоже чем-то кормить надо. — Ты знаешь. — вздохнул Родгаз, приняв в руки свою пайку. — Я долго думал, сколько мы протянем без помощи, когда стояли против Шимата. А сейчас я смотрю на то, что принесла нам война и думаю о том, сколько мы будем восстанавливать наши земли. — Не один десяток лет, — кивнул паладин, получив свою тарелку с дымящейся кашей. — Самое страшное знаешь что? — спросил Родгаз, поковылявший к выходу из столовой. — Сожженные поля? — Не так уж и много они сожгли, — ответил предводитель сил ордена и выйдя на крыльцо подошел к трем бревнам, сложеным пирамидой. — Зерна хватит на еду и посев. Если, конечно, его получится сохранить. — Тогда ремесленные артели и шахты, добывающие… — Думай! Думай лучше! Ты уже не просто паладин. Ты прошел войну и видел столько, сколько не каждый наемник в старости сможет рассказать! Все это можно восстановить! Нужно только терпение и труд! Что нельзя восстановить после войны? Старик с трудом облокотился на бревна и с кряхтением на них устроился. — Людей, — догадался собеседник. — Сколько бы труда мы не вложили, людей от этого больше не станет. А если и станет, то они откуда-нибудь придут. Это будут не местные. — В этом все и дело, — кивнул калека и закинув первую ложку, как за ним внимательно наблюдает худой мальчишка лет двенадцати. Он что-то сказал двум маленьким девочкам, которые стояли рядом с ним, и отправился прямиком к нему. — Самый главный ресурс, который у нас есть — это люди, — успел пробормотать он, прежде чем к нему обратился незнакомый ребенок. — Вы Родгаз? — спросил он, пристально разглядывая калеку. — Да, меня так зовут, — кивнул калека и внимательно оглядел парня. Старые, явно не по размеру большие сапоги, широкие закатанные штаны и зашитая кривым швом одежда. Складывалось ощущение, что парня одели в обноски старшего брата, явно большей комплекции. — Я в бригаду проситься пришел, — произнес парень и замялся. — В бригаду? — хмыкнул стоявший рядом паладин. — Ты топор то поднять сможешь? — Смогу! — напившись произнес мальчишка. — У меня отец плотничал! Я с ним и лес валил, и сучья рубил! Если по простому и с инструментом, то я и посуду резать умею! — Целый плотник, — хмыкнул паладин. — А отец твой где? Старший кто? — В земле батя, рядом с матерью. Сам хоронил. — серьезно произнес парень и с вызовом уставился в глаза воину, который не донес ложку ко рту. — Я старший. Родгаз, наблюдавший за парнем, поинтересовался, указав на двух девочек: — А там кто? — Одна сестра, а вторая приблудная. У оврага сидела, куда Шиматцы трупы свалила. Сама не говорит. Даже имени не знает. Предводитель сил ордена еще раз оглядел парня и покачал головой. — Каждый в рабочей бригаде получает пайку. И каждый работает на совесть и по силам. Ты не сможешь работать так же как они. — А вы попробовать дайте! — еще сильнее насупился мальчишка. — Лет то тебе сколько? — поинтересовался паладин. — А что вам мои года? Шиматские ублюдки не спрашивали сколько мне лет, когда стрелами гнали! Когда брюхо с голоду сводит, что-то я не припомню, чтобы оно меня спрашивло за возраст. Родгаз задумчиво кивнул и протянул ему оставшуюся в тарелке кашу. — Бери. — Я за работой подошел, — мотнул в сторону парень. — Перебиться ложкой каши — хорошо. Только вот, завтра тоже есть захочется. — Бери, — повторил калека и спустился с бревен, после чего сунул ему в руки миску. — Читать или писать обучен? — Нет, — мотнул головой мальчишка. — Грамотный был только староста. — Плохо, — задумчиво произнес калека и обошел парня кругом. — Ну, ка! Сними рубаху. Мальчишка снял залатаную рубашку и глава сил ордена кивнул своим мыслям. — Плечи широкие. Вроде складный малый. — Это вы к чему? — поинтересовался паладин. — Это я к тому, что сейчас таких беспризорников будет не мало. И их куда-то надо девать. — А мы то тут причем? Эта земля официально принадлежит клану Белое облако! — Я думаю, они не расстроятся, если ряды ордена пополнятся такими ребятами, — произнес калека. — За ним может и силы то нет, — недоумевая произнес командующий паладинами. — Зато за ним есть злость. За ним кровь родных. Такой чужим точно не продастся и будет идти до конца. — пойма взгляд недоумевающего воина он добавил: — И не важно будет за ним свет или нет. Главное, что он будет верен ордену. Навсегда. — Вы про рубак под орденом? — предположил паладин. — Нет. Я о регулярной силе ордена. Раньше клинков паладинов хватало на поддержание правопорядка. Только вот сколько нас полегло в этих землях? — Много, — взглянул в тарелку паладин. — А из кого мы будем восстанавливать силы? Откуда мы возьмем столько людей, которые нам поверят? Не забывай — смерть императора — это клеймо на нашей чести. Подождав, пока паладин поднимет глаза он указал на мальчишку. — Мы соберем всех беспризорников, кто захочет идти за нами. С нас еда, кров и учеба. Мы научим их биться, обучим читать и писать. А с них клятва верности ордену. — калека развернулся к мальчишке. — Согласен? — А они? — кивнул парень на двух девчонок за спиной. — Их так же возьмем в орден. Даже если за ними не будет силы — грамотные люди всегда пригодятся. — Согласен, — кивнул парень.