– Нет. – Хм… – Вас что-то беспокоит? – участливо спросил Бати, и Шарэт едва не поморщился от его женского голоса. – Что бы меня ни беспокоило, уважаемые, я не стану спорить со знаком гвардии и уклоняться от приказа. Вот уж чего он не собирался, так лезть к этим людям с непрошеными советами. В Карифе властители убивали и за меньшее. – Мне говорили, что вы умны. И способны, – сказал пес герцога. – Что вам предлагали должность в районе Шестнадцати Фонарей, куда более богатом, но вы отказались. Почему? Шарэт шмыгнул носом, что часто с ним случалось, когда вопросы были неприятны и раздражали его. Но ответил честно. – От Шестнадцати Фонарей до дворца герцога – два шага. Слишком близко к солнцу, и я не хотел, чтобы меня опалило из-за случайной ошибки или лишнего внимания к моей персоне. Граница с Полями Мертвых – это моя земля. Верблюжий рынок мой дом. Я здесь вырос и знаю каждую собаку. Жизнь проще, хоть и платят меньше. – То есть ты не тщеславен и не ищешь повышения? – усмехнулся Ярел. – Или предпочитаешь брать взятки со знакомых торговцев? – Мы честная стража. Если когда-то кто-то и оплачивал наши дополнительные услуги… – Шарэт был уверен, что пришедшие навели справки и знали об этом даже больше, чем его сержанты. – Тот всегда знает, что мы выполним просьбу горожан и поможем им в охране здоровья и имущества. Что касается повышения, я достаточно тщеславен, чтобы понимать – в гнезде змей будешь укушен. Люди в Шестнадцати Фонарях совсем из другого теста, а я осторожен, господин. – И все же тебя что-то беспокоит в нашей просьбе. Я хочу знать. Скажи. – Бати смотрел на него из-под полуприкрытых век, с ленивой степенностью той самой змеи, о которой он только что упоминал, и Шарэт подумал, как тому не жарко во всех плотных серых бабских нарядах. – Вы просите дать вам восьмерых, а не четверых и уж точно не двоих, как в обычных городских патрулях. Господин Ярел из гвардии, там отличные солдаты, куда лучше моих. Воины, закаленные рейдами и боями. И вместе с тем их с вами нет. – И какой из этого вывод? Ну же! Смелее. – Неприятный, господин. Либо человек очень опасен и вы хотите рисковать моими людьми, а не своими. Либо стараетесь скрыть интерес дворца к преступнику. – Что же в последнем неприятного для тебя? – удивился Ярел. – Дворец – это политика. Деньги. Власть. Иначе уважаемого господина Бати бы здесь не было. А скрыть арест не получится. Восемь человек… Восемь свидетелей. Кто-нибудь обязательно начнет болтать. Я не знаю, насколько важен преступник, но допускаю, что болтающих можно заткнуть лишь одним способом. В комнате повисла тяжелая тишина, и Шарэт почувствовал, как пот стекает у него по спине. Он уже жалел, что рассказал о своих подозрениях. Бати встал с дивана, отряхнул юбку небрежным жестом, подошел к начальнику дневной стражи, глядя на него сверху вниз, ибо оказался очень высок: – Действительно не дурак. Сколько нужно для ареста? Чтобы они не болтали потом? – Трое. Я. Мой помощник. И господин Ярел. Дадим ему форму стражника. Мы справимся, конечно, если тот, кто вам нужен, не таувин или не носит знак золотого карпа на плече. Бати поджал губы, точно ощутил неприятный запах, чуть склонил голову, прислушиваясь к чьему-то неслышимому Шарэтом шепоту. – Подозреваю, что ты больше хочешь обезопасить своих людей, а не сберечь нашу тайну. – Я несу за них ответственность. – Пусть будет так, – произнес Бати и, видя, как Ярел недовольно дернулся, нахмурился, заставляя воина молчать. – Трое. Твоему помощнику можно доверять? – Иначе бы я его не предложил. Преступник опасен? – Да. И это женщина. – Ну с женщиной проблем будет меньше, – воспрянул духом Шарэт. – С женщинами всегда проблем больше, – усмехнулся Бати. – Запомни. Если даже она станет рвать тебя на части, ты не будешь ее убивать, пока Ярел не даст такого приказа. Она нужна мне живой. Горячий напиток, пахнущий розовыми лепестками, корицей и жасмином, уже давно остыл, но стенки глиняной чашки все еще сохранили толику тепла. Шерон держала ее в руках, чувствуя, что ветер, дувший из выломанного окна, лижет обнаженные плечи. – Вы не ели, госпожа. – В голосе Агсан звучала укоризна. Она стояла возле низенького деревянного подноса, заставленного разноцветными мисочками и пиалами. Еда на них тоже остыла, но, в отличие от напитка, оказалась не тронута. – Я не голодна. – Вы только пьете. Уже пятый день. Надо есть, иначе вы ослабнете. Если больны, я приведу лекаря. Очень хороший лекарь. Очень. Мою бабушку вылечил, и вас вылечит. – Только лекаря мне сейчас не хватает, – пробормотала Шерон и с неохотой подвинула поднос к себе. Взяла несколько кусочков курицы в пряном восточном соусе, медленно прожевала, думая о том, что сейчас, наверное, походит на Лавиани, которая просто не чувствует вкуса еды. – Ты прибралась. Спасибо, – произнесла указывающая. – Подмела песок. И сожгла всех этих дохлых насекомых. Люди бабушки поставили новую дверь, пока вы спали. Стол все еще сломан. И перила. Наверху. – Я слишком долго спала. Она потеряла много сил из-за схватки с двумя сулла и несколько дней, пока на улице бесновался ирифи, провела в лихорадке. – Вы заболели, госпожа. – Агсан не так-то просто было сбить с намеченной дороги, Шерон уже имела «счастье» узнать, сколь упряма служанка. И прежде чем девчонка вновь затянула песнь о докторе, спросила у нее: – Ты все сделала? Помощница нахмурилась и стала смотреть в сторону. – Да, – неохотно сказала она. – Все как вы сказали. – И ты не разворачивала ткань и не прикасалась к нему? Теперь девочка уже не отводила глаз, произнесла тихо, сжав кулаки: – Я не глупая. Я понимаю, что это опасно. Не прикасалась. Не разворачивала. И даже не смотрела. Все как вы приказали. Закопала его на кладбище, за старыми склепами, где давно уже никто не ходит. – Хорошо, – произнесла Шерон, не поднимая головы от миски с едой и заставляя себя продолжить трапезу. – Забудь об этом месте и никому не говори. Тебя ведь никто не видел? – Нет. – И ты никому не рассказывала, что произошло той ночью? – Никому, госпожа. Никто не знает, что вы великая волшебница. – Теперь в ее голосе был восторг вперемешку с благоговением. Ну кем же еще может быть человек, у которого есть «дрессированные» игральные кости и который способен убить сулла? Конечно же только великим волшебником, а не потомком страшных некромантов. – Я не волшебница, – устало произнесла девушка. – Как скажете, госпожа, – покладисто согласилась Агсан, в то же время показывая, что она-то уже все поняла и теперь ее не обмануть. – Как госпожа Эрбет? – Злющая. Как обычно. Я ее не люблю. Шерон подумала, что надо поговорить с Бланкой, наконец-то решить все раз и навсегда, но… не сейчас. Сейчас она к подобным разговорам не готова. – Помоги ей, если она попросит. Я поднимусь к ней вечером. Девочка кивнула, поняла, что, кроме курицы, ее хозяйка ничего не будет, и забрав поднос с едой, отправилась на кухню. Шерон, мрачно хмурясь, допила цветочный отвар. Мысли ее были тяжелыми, она не переставая думала о том, что произошло той ночью, и чем больше думала, тем сильнее ей не нравилось происходящее. А еще у нее перед глазами все время маячило лицо Димитра. Столь… реальное. Именно таким она запомнила его, когда он в последний раз отправился в море. И не вернулся. Она злилась на себя за то, что знала – вид человека, который когда-то был ее мужем, пусть и недолго, заставил ее почувствовать слабость, неуверенность, даже беспомощность. То, что Шерон больше всего не любила в себе и старалась с этим бороться. А еще Йозеф. Он был жив, когда она покидала Нимад. И сулла, показав ей его, зародил в душе указывающей сомнение. Да, ее учитель очень стар, но Шерон всегда казалось, что он будет жить вечно. Так долго, как когда-то существовало Единое королевство. И если город потерял старшего указывающего, то… Шерон потерла лоб, не понимая, что делать. Ее долг звал назад, в дом на краю мира, такой далекий и уже немного забытый. Конечно, там есть Клара, Никлас, Матэуш, Криза, но… Опять эта пауза. Опять сомнения. Шерон все было ясно. Нимад в ее прошлом. Здесь – настоящее, а будущее покрыто мраком неизвестности. Она не может никуда уйти. Не сейчас. Эльват связал ее по рукам и ногам… И девушка глубоко вздохнула, кажется только теперь осознав, насколько она ненавидит столицу Карифа. Но она должна убедиться, что с Йозефом все в порядке. И напишет письмо, а затем найдет торговца, который отправляется на север, хотя бы к границам Варена. А там, быть может, он встретит тех, кто едет на Летос и сможет доставить послание в Нимад. Это займет месяцы, но уж чего сейчас у Шерон много – так это времени. Тягучего, бесконечного и почти безрадостного. Теперь она понимала, что такое настоящее одиночество.