Поставив машину на ручник, Егор полез в карман куртки и достал связку ключей с увесистым брелоком. Протянул ее Даниилу. — Друг из администрации передал. Сказал, чтобы ты приехал в ближайшие дни подписать все бумаги по квартире. Ну, как отдохнешь с дороги. — Конечно. Сегодня и заеду. Егор помог дотащить чемоданы до входа в подъезд. Порывался и дальше, но Даниил успокоил его. Сказал, что сам со всем справится. — И еще, — добавил Егор, чуть помявшись. — Заходите как-нибудь в гости. Посидим, выпьем. — Без проблем, — ответил Даниил, переглянувшись с женой. — Спасибо тебе, дружище. Я тебя наберу завтра, договорились? На том и порешили. Впрочем, после длительного перелета и Даниил, и Ольга чувствовали усталость, так что мысли были только о теплом душе да о паре-тройке часов крепкого сна. Квартира находилась на четвертом этаже. Двушка с раздельным санузлом и просторной кухней. Обои кофейного оттенка, незамысловатый узор линолеума. Ковер на стене, у раскладного дивана старой закалки. Большой платяной шкаф — всеми привезенными вещами и не заполнить до отказа. Все для жизни — даже пузатый телевизор с антенной-усиками и раскладной стол-книжка, дожидающийся своего звездного новогоднего часа. — Здесь уютно, — сказала Ольга, пройдясь по комнатам. — И главное, что свое теперь, — чуть ли не пропел Даниил. — Никаких тебе «это моя кастрюля» и безразмерных соседских лифчиков на сушилке. Прощай, коммуналка! — Вот тебе дались эти лифчики. — Это, знаешь ли, пугающее зрелище! Ольга смеялась звонким смехом. Былую сонливость смыло приятными эмоциями. Захотелось встать под теплый душ, согреться. Захотелось оказаться под струями теплой воды вместе с Даниилом. Чувствовать его прикосновения и дрожать всем телом в приятной истоме. Чувствовать, что муж любит и что мыслями своими и желаниями он снова рядом. После с новой силой захотелось спать. Что уж говорить, из-за смены часовых поясов это желание будет преследовать еще не один день. 5 Из дневника Юры Мальцева 30.12.2006 Вчера я написал про сочинения и правила. Что ж, по всем правилам, мы с дядей Даней не должны были втягиваться в это дело. Он еще ладно — милиционер. Он выполняет свою работу. Но как я оказался рядом? Страшновато писать об этом в дневнике, но по-другому я не могу. Пацанам не рассказать, матери — тем более. А внутри словно нарывает что-то. О подобном вроде Булгаков писал. Что невозможность писать для него равносильна погребению заживо. Что ж, если этот дневник попадет к кому-то в руки, то я, скорее всего, буду уже погребен заживо. Шутка. Когда я впервые услышал про найденную на побережье человеческую ногу, я подумал было, что это розыгрыш. Помню, как в четвертом классе Саня Воронцов пустил по школе слух, будто в городе завелся маньяк. В доказательство привел внезапное исчезновение Лены Старостиной. Та, разумеется, просто заболела, и родители оставили ее дома. Но история, придуманная Саней, разлетелась по всей школе в считанные часы. Некоторое время вахтерша удивлялась, почему это ребята из младших классов толпятся у выхода из школы, но никто не выходит. Оказалось, страшно всем было. А вы, Тамара Федоровна, разве не знали, что по улицам города маньяк бродит? В девятом классе (а я как раз заканчивал девятый) подобный слушок показался бы форменной глупостью. Мы ведь уже без пяти минут взрослые, как говорит Федор Валерьевич. Умеем отличать черное от белого. Паспорта получили. И гимн своей страны знаем наизусть. Курим сигареты, когда случаются жизненные неурядицы. Распиваем с пацанами полторашку пива перед дискотекой, что вечерами по субботам. Кто-то из нас даже успел лишиться девственности к своим пятнадцати годам. Чем не признаки взрослой жизни? Кстати, последнее — это не про меня, увы. Пишу — и думаю о Дине. Как же она вкусно пахнет. Как танцует… Но я отвлекся. Узнав про необычную находку на побережье, мы с Саней отправились на разведку. Слиняли с последнего урока — с химией все равно никакой дружбы не было и не будет. На автобусе добрались до окраины. В тот день валил снег, но не пушистый и приятный, как в декабре, а мокрый и надоедливый. Тундра еще не оправилась от холода, выглядывала из-под снежных корок, вся какая-то серая, неприветливая. Так бывает в мае. А потом раз — и все цветет, как-то внезапно и очень уж приятно. У побережья, за недостроенным зданием на высоких сваях, стояли милицейские машины. Никаких искрящих мигалок или воя сирен, как это показывают в кино. Тишина, покой. Меня это удивило тогда, но ведь профессионализм предпочитает тишину и покой, разве нет? Мы с Саней на профессиональных шпионов уж точно не походили, хоть и делали вид серьезный, пробираясь ближе к месту происшествия мимо старых сараев, мимо кладбища старой техники, где ржавели древние автобусы и почему-то лежал кусок самолета. Саня один раз недурно навернулся на камнях, но угодил спиной на землю, так что отделался только легким испугом и грязным пятном на куртке. Я остановил Саню, когда мы подошли уже слишком близко. Мне не хотелось попадаться на глаза милиционерам. Тут не до шуток — могут строго проучить. Спрятавшись за корпусом старого грузовичка, мы выглядывали по очереди и делились своими замечаниями. Мне показалось, что вся суета происходила вокруг мешка, лежавшего прямо посреди камней. В мешке нога? Саня сказал, что нашедший ногу дядя Федя сам толком ничего не мог рассказать. Перепугался старый рыбак, Сашкин дальний родственник. Пустился бежать, позабыв о своем рыбном месте и о рыбе вообще. Прибежав домой, с горем пополам объяснил жене, что нашел страшное. Та, разумеется, позвонила в милицию. Ну а все это благополучно подслушал их внучок, который на два года младше нас. Он-то и рассказал Сане о находке. Внучок хотел пойти с нами, но мы сказали, что идти никуда не собираемся. Ну а сами, как известно, рванули из школы при первой же возможности. Саня полез смотреть, но зачем-то начал снимать рюкзак. Я сказал, что не нужно копошиться, что мы и так можем себя выдать. Но Саню это не пробрало. Его природная неуклюжесть в очередной раз проявила себя, но теперь упал не он, а я. Глупо, но факт: тяжелый рюкзак с учебниками и спортивной формой угодил мне на ногу, ведь Саня не смог по-человечески снять его с плеч. Я подался назад и налетел на бетонный блок, невесть зачем лежавший рядом с грузовичком-развалиной. Шуму наделали немало, так что еще какое-то время оставались замерев, даже не дышали, будто это как-то могло помочь. Но к чему я начал о падении? Да к тому, что если бы не упал, то не нашел бы два фунта стерлингов старой серебряной монетой, с изображением королевы Елизаветы II. Вот так порой наши случайные падения запускают целую череду событий. Впрочем, тогда я не думал о будущем, да и монету не признал. Куда больше мне хотелось пережить настоящее. Замерев, я смотрел то на Саню, прижавшегося к металлу грузовичка, то на диковинную монету. То на пятна крови, отчего-то появившиеся на бетонном блоке и торчавшем из него куске арматуры. Осмотрел себя. Вроде и не ранен. Да и пятна крови уже подсохшие, явно не мои. Понемногу пришел в себя. Кивнул Сане. Обозвал его придурком. Тот аккуратно выглянул из-за грузовичка и посмотрел в сторону милиционеров, а после повернулся ко мне и, выставив левую руку вперед, оттопырил большой палец кверху. Я окончательно успокоился. Затем мой неуклюжий друг убрал большой палец и выставил средний. Это вроде как извинение. Обратно решили идти тем же путем, каким и пришли. Двигались быстро, словно беглые заключенные. Было чуть страшно, так, до дрожи, берущей свое начало где-то внизу живота. Приятная такая дрожь. Ради того, чтобы ее ощутить, наверное, и погнали смотреть на место происшествия. Ради нее же лазали по заброшенному заводу, в темноте, среди торчавшей арматуры, среди грязи. Ради нее забирались на вершины сопок в ветреную погоду, когда дул «южак», сбивавший с ног и не дававший вдохнуть воздух полной грудью. Искали ту самую дрожь. И не важно, что она всегда была внутри нас. Дрожь любит приключения. Саня поделился со мной одним замечанием. Сказал, что мешок, вокруг которого возникла вся эта суета, показался ему уж очень большим. Я ответил, что у страха глаза велики (всегда забавляло это выражение), но, поразмыслив, согласился с другом. В таком мешке не только ногу можно было поместить. Целую тушу. Домой я пришел уставший, но довольный. Скинул рюкзак, погладил Толика. Пес будто бы учуял что-то, принялся меня обнюхивать всего, с ног до головы. Дрожь отпустила, и у меня разыгрался зверский аппетит, так что вслед за маминым борщом, сдобренным сметанкой, последовали картофельные зразы с луком и яйцом, пухлые, мягкие по краям. На кухне шумел телевизор. «Тайны Смолвиля», повтор вчерашней серии. Я достал из кармана джинсов найденную монетку и положил на стол. После сытного обеда думалось как-то особенно вяло. В голове гудел лишь один вопрос: чья это монетка? 6 — Старший лейтенант Даниил Некрасов прибыл к нам из Брянской области, — поправив большие очки в роговой оправе и окинув взглядом собравшихся в кабинете сотрудников, сказал Евгений Дмитриевич Першин. — Человек с опытом, с рекомендациями. Участвовал в спецоперациях. Подполковник говорил сухо, без эмоций. Царившая во время оперативки сонная атмосфера действовала на Даниила должным образом. Полярный день, да и смена часовых поясов, чтоб ее… В небольшом кабинете, за вытянутым столом, кроме Даниила и подполковника Першина, сидели еще семь человек. С одним из них, майором Евтушенко, Даниил успел познакомиться незадолго до начала собрания. — Что ж, будем работать вместе, — приветливо сказал майор и пожал коллеге руку. — Ты не думай, что городок маленький, что дел не имеется. Свой хлеб отрабатывать придется. Даниил не мог не обратить внимания на глубокие бороздки морщин на лбу и щеках майора. Лицо его при этом не выглядело старчески утомленным, а взгляд серых глаз и вовсе казался молодым и дерзким. Странное сочетание навело Даниила на мысли о пытливости и неустанности ума Евтушенко. Он, конечно, мог ошибаться, но мысленно приготовился к худшему. Работать с такими людьми ему всегда было непросто. Еще Даниил обратил внимание на молодую сотрудницу по фамилии Киреева. Когда Першин закончил представлять нового сотрудника и зачитал приказ, она доложила, что в отдел рано утром обратилась женщина и сообщила о краже. Так приступили к обсуждению насущных вопросов. Заговорили и о мешке, найденном на побережье. — Пал Палыч, — обратился подполковник к Евтушенко. — Введешь Даниила в курс дела. Пускай включается в работу. На том и порешили. Майор кивнул. Видимо, ему это только в радость было. Даниил подумал, что таким людям только дай повод показать свое мастерство и значимость. Оставят от тебя рожки да ножки. В очередной раз Даниил выругал себя за то, что так резко навешивает на людей ярлыки. Что же это, издержка профессии? Опыт? Да, порой очень важно с первого взгляда распознать фальшь. Прикинуть, может ли человек поступить не по совести или вовсе переступить черту. Но тут-то что? Коллеги, с которыми еще работать и работать. Каждый со своей историей, со своими проблемами. Морщины… Они ведь могут и от плохого здоровья так проявиться, и от природы здешней. И необязательно для этого дрянной характер иметь. Ладно Евтушенко с его морщинами. Взять хотя бы эту Кирееву. Молодая девушка. Сержант. Недурна собой, хотя и полновата. Чего же ее потянуло в милицию? Что-то доказать хочет себе или другим? Вот и не угадаешь с первого раза. — Руслан, — обратился Першин к чернобровому капитану, сидевшему рядом с Киреевой. — Что там по Новосельцеву? Дочь заявление все-таки забрала? — Да, уже в который раз, — ответил капитан, чуть нахмурившись. — Я бы этого Новосельцева сам, как отбивную… — Может, правильно бы сделал, — подхватила Киреева. — Ну, довольно! — грубо перебил Першин. — Что у нас тут за линчеватели объявились? Отставить такие разговоры. А что до Новосельцева… допрыгается, это точно. Чернобровый капитан покачал головой. Острый взгляд карих глаз пробежался по столу и остановился на стоявшем поодаль графине с водой. Жажду в себе он потушил. Выдохнул. Капитан Руслан Галимуллин был широк в плечах и красив твердой мужской красотой, которая концентрируется в скулах, крепости подбородка и выразительном взгляде. Еще у него имелся шрам под левым глазом в виде полумесяца. Форма сидела на нем как влитая, и Даниил отчего-то представил его сидящим не в кабинете с бледными стенами и скрипучими стульями, а на фоне опасной горной местности, с автоматом в руках, курящим папиросу. Не все товарищи вернулись из боя. Ему же на этот раз повезло. Только осколок гранаты под глазом оставил след. Будет памятью. Вечной памятью. Война оставляет следы, но не каждый эти следы может считать. — На этом все, — сказал Першин, поднимаясь из-за стола. — Все свободны. Часом позже Даниил сидел за письменным столом с кипой бумаг. Он только что вернулся из отдела кадров, где битый час подписывал все необходимые документы. Заниматься бумажной работой у него уже не было никакого желания. Кабинет, который он теперь делил с Евтушенко, был обставлен просто и без вкуса: два нехитрых деревянных стола, на одном из которых стоял компьютер — старый и трескучий в работе; шкаф с ломившимися от обилия документов полками; громоздкий сейф с приоткрытой дверцей, в котором по не ведомой Даниилу причине хранились старые газеты; небольшое окно, выходившее во внутренний двор, где стояли конфискованный мотоцикл да пара ящиков невесть чего. В общем, кабинет мало чем отличался от того, в котором Даниил корпел над отчетами во время работы в отделении милиции города Ильинска. Монотонные минуты прервал Евтушенко. Он стремительно вошел в кабинет и кивнул Даниилу. — Ты оружие получил? — спросил он. — Да, сразу после планерки…