Ветер с силой толкнул машину в бок. Мимо пролетела картонная коробка. Алина и Даниил молча проводили ее взглядом. Алина все пыталась понять, почему ей порой так тяжело начать разговор с Даниилом. Ведь раньше они могли разговаривать часами напролет. Раньше… слишком давно. Может, все дело в каком-то смутном, далеком, едва различимом желании, которое охватило ее еще в момент их первой встречи после долгой разлуки? Она могла лгать себе до одури, но в итоге столкнуться с мыслью, что если уж и не чувство влюбленности, то уж точно немалый интерес толкали ее к Даниилу все ближе и ближе, но здравый рассудок умело выстраивал преграды. Впрочем, сейчас, сидя в машине, посреди внезапной пустоты — город словно и вовсе унесло в открытое море вместе со всеми людьми — рассудок словно даже истончился, и Алине как никогда прежде захотелось дать волю чувствам. Просто так. В знак благодарности. Молча они доехали до дома Алины. Она собиралась уходить и вдруг почувствовала на себе долгий, внимательный взгляд Даниила. Не такой тяжелый, как взгляд мужа. Приятный. Другой. Вроде бы знакомый, но слишком призрачный. Как дежавю. — Иногда мне кажется, что я не хозяйка своей судьбы, — сказала она, и вот уже его губы стали ближе, и тепло его дыхания коснулось ее щеки. Его поцелуй был коротким, но ясным, без намеков на грубость. А ей порой так хотелось ласки. Алина не оглядывалась. Покинув машину, она добежала до подъезда, с трудом открыла дверь и, оказавшись в тепле и спокойствии, ясно ощутила, что не хочет никуда идти. Целоваться под окнами дома было волнительно, так, будто отмотали назад двадцать лет и те ясные подростковые чувства вернулись, ворвались в сердце. * * * Капитан Галимуллин, холодным взглядом карих глаз оглядев лестничный пролет, обернулся к входной двери одной из квартир. Прикрыв рот кулаком, он кашлянул. Позвал сержанта Трофимова. — Ну что, составляй протокол, — сказал он. Сержант, внимательно посмотрев на коллегу и молча кивнув, скрылся за дверями квартиры. Галимуллин продолжил стоять на лестничной площадке. Он закурил и оперся руками о перила. Вид у него был усталый. Виной тому была простуда, которая не отступала вот уже на протяжении недели. Подбородок и щеки его покрывала колючая черная щетина, а под глазами появились синяки. Чувствовал он себя в полном соответствии со своим внешним видом. Кинув окурок прямо на лестничную площадку, он сплюнул накопившуюся во рту слюну и направился в квартиру. Уже там, внутри, его встретил стойкий, едкий запах алкоголя и сигаретный дым. Повсюду было грязно, на полу валялись какие-то ненужные вещи вроде старого, уже давно отзвонившего свое будильника. В квартире было две комнаты. В одной из них, запивая свое придуманное горе, жил или, скорее, томился в ожидании смерти от алкогольного отравления или цирроза печени Федор Михайлович. Белесая борода. Светлые, будто выжженные кислотой, глаза. — Да вы… незаконно… это моя собственность! — заявлял он, театрально грозя указательным пальцем. Трофимов будто бы и не замечал его. С усердием отличника он составлял протокол. — Да заткни ты уже этого урода! — крикнул капитан осипшим голосом. Отреагировав на приказ, Трофимов отвлекся от протокола и со всего маху шлепнул старика по лицу. Сделал он это аккуратно, не оставив ни следа на лице алкоголика. Просто повалил его дряблую тушу на столь же дряблую кровать. — Да вы чего… — начал было Федор Михайлович, но над ним вновь занеслась рука правосудия. Возмущения были прекращены. Во второй комнате жила дочь старика, тридцативосьмилетняя Людмила, работавшая продавцом в продовольственном магазине. Полноватая женщина с букетом врожденных комплексов, не нашедшая нормального мужика и оставшаяся в не слишком гордом одиночестве на рубеже пятого десятка своих лет. Перспективы… да что уж там, какие могут быть перспективы? — Мы что же, так и будем каждый раз к вам сюда мотаться, а? — с напором спросил Галимуллин, обращаясь к Людмиле. Та сидела за кухонным столом и медленно курила сигарету. На лице ее красовался багровый синяк. Кровь запеклась на губах. — Нет, — тихо ответила она, сглотнув слюну. — Не слышу! — капитан чуть нагнулся. — Так что же будем делать дальше? Забираем старика, и на нары? Или снова дома оставляем? Люда! Знаешь что? Лучше бы мужика себе нашла. И съехала к чертовой матери отсюда! С этим старым козлом еще так поживешь, что потом придется судмедэксперта вызывать. Рядом с Людмилой сидела медсестра, которая, закончив свою работу, медленно складывала медикаменты в синюю сумочку. Услышав слова капитана, она кивнула в знак согласия и пристально посмотрела на пострадавшую. — Да не учите меня. Я и сама все знаю. Да и где мужика нормального найти… — Ты в магазине работаешь, там и лови себе на здоровье, — сказал Галимуллин и развел руками. — Короче, ты права, Люда: не мне тебя учить. А старика твоего, я думаю, мы все же заберем. Пускай у нас в кутузке проспится. Завтра его обратно отдадим. — Не надо, Руслан Назарович, — взмолилась Людмила, схватив капитана за рукав куртки. — Этого больше не повторится. Я вам обещаю. Галимуллин одернул руку и со всей присущей ему строгостью сказал: — Повторится. Я в этом уверен. Он дал отмашку Трофимову и второму сотруднику, рядовому Светлову. Вскоре Федора Михайловича, громоздкого, долговязого, вывели в прихожую. Там ему приказали одеваться, на что он отреагировал руганью. — Еще хоть слово вякни, падла, и я тебя тут на запчасти разберу! — прошипел капитан, схватив старика за грудки. — Одевайся смирно, если проблем не хочешь. Ты меня хорошо понял?! А то сейчас в трусах и майке на улицу пойдешь. Старик кивнул и поспешил накинуть на себя старый ватник, местами порванный, местами прожженный сигаретами. На голову он натянул несуразную шерстяную шапку, а на бледные ноги надел синее трико. — Ладно, Люда. Поспи спокойно хотя бы сегодня, — сказал перед уходом Галимуллин. Сержант Трофимов и рядовой Светлов вместе с задержанным к тому времени уже находились на лестничной площадке. — Завтра вернем тебе твое сокровище. «Вот сдалось же мне все это, — подумал капитан. — На кой черт мне этот старик? Потому что может ненароком убить свою дочь? Есть на памяти такие случаи. К несчастью, есть. Что за падаль вокруг? Когда они все уже сгниют в своих маленьких вонючих квартирках…» На одной из лестничных площадок ему встретилась старушка, маленькая, ворчливая, в старом вонючем пальто, усыпанном кошачьей шерстью. Из ее квартиры доносился противный кислый запах. — Да что ж вы людям-то жить спокойно не даете?! Скрипучий голос. Жилистая рука в сетке вен подгоняет ветер, будто слов недостаточно. — Антихристы вы… — Да замолчи ты уже! — нахмурившись, гаркнул Галимуллин. — Да чтоб у тебя вся жизнь под откос пошла, негодяй! Она будто ведро с помоями на голову капитана вылила. По крайней мере, такое чувство настигло его и, надо сказать, сильно подогрело его сонный, усталый гнев, хранившийся внутри, где-то под сердцем, в виде огромного сгустка темной энергии. Он сжал руку в кулак. Промолчал. Быстрыми шагами спустился по лестнице вниз. Его левый глаз, под которым тонкой линией проходил шрам, заметно задергался. Галимуллин вернулся домой поздним вечером. Стянул с себя куртку, снял обувь. С наслаждением выгнул спину. Хруст позвонков не услышал бы, пожалуй, только глухой. После он тряхнул головой, будто только что вышел из-под душа. Потрепал по холке выбежавшего из комнаты белого терьера по кличке Рик. Прошел на кухню, где в сонном спокойствии сидела за столом Алина. — Привет, родная. Звонкий поцелуй. Ее взгляд не задерживается на его лице. Экран ноутбука увлекает ее цифрами, отчетами и прочей рабочей хренью, в которой Руслан ничего не соображает. А за окном гудит мощный ветер. Расстегнув верхние пуговицы свитера и растерев шею массивной рукой, он подошел к холодильнику, открыл дверцу. Раздался грохот банок, бутылок. Порывшись немного, Руслан достал бутылку водки и полиэтиленовый пакет с малосольными огурцами. Прибавив ко всему этому стопку, взятую из навесного ящика, он присел за стол и внимательно посмотрел на жену. — Тяжелый день? — спросила Алина, не отрываясь от экрана. — Не то слово, — ответил Руслан. О чем-то трещал телевизор, но все вокруг было как-то неважно, чересчур глупо и наигранно. Как в «Деревне дураков», да только глупость пытались выдать за норму поведения. Кого обманываете, черт вас дери?! — Ужинать будешь? — Нет. Руслан опрокинул в себя стопку. Закусил. — Просто хочу лечь спать, — он помедлил. — Кстати, как добралась? Алина усмехнулась. — Да ничего. Долетела. Как Мэри Поппинс. Юмор Руслан не оценил, но почувствовал, что где-то промахнулся. Со всей этой мерзостью на работе он ведь совсем забыл о жене. Нахмурившись, он налил себе еще стопку и быстрым движением осушил ее. — Извини. Я был на вызове. Тебя подвезли? — Нет. Сама добралась. На автобусе. Руслан нахмурился. Похрустел малосольным огурцом. — Странно. А я вот слышал, что автобусы отменили. Молчание. Болтовня в телевизоре звучала невыносимо, будто кто-то включил сирену служебной машины. — Я хотела добраться до автобуса, — спокойно ответила Алина. — Но чуть не убилась по дороге. Повезло, что мимо проезжал Даниил. — Некрасов, что ли? — Да. Он подвез меня. Ему как раз было по пути. Руслан хмыкнул. Хотел было налить себе еще стопку, но передумал. Голова и без того будто свинцом налилась.