— Ладно, не буду. — Я на дереве сидела, видела, как ты меня внизу искал. — Не знал, что жена у меня белка. — Ты же обещал не смеяться! — Смеяться не будем, любиться станем. Светает скоро, мало у нас времени остается. 5 Первуша беспокойно поглядывал на затворенную дверь избы. — Так и не вышла, осталась. Что ж будет-то теперь? — зашептал он Горшене. — Может просто сидят — беседуют да за руки держатся? Демьянка наш такой уж праведник, может и не залежит девицу? Хотя, как он здесь по ней сох, то вряд ли. Уж больно глаз у него горел. Старый десятник хмыкнул. — Смешно ему! Воевода за дочь прибьет нашего боярина, и князь не защитит. Совсем одна Евдокия Тимофевна останется. А с нами что будет? Под другую руку идти придется. Даже наследника нет. — Ну, наследника они тебе сейчас замешивают, — подмигнул Горшеня. — Вот, ведь здесь девки распутные. Это ж надо, взяла да сама пришла. Грядет судный день, по всему видно, коли девки такие бесстыжие пошли. — Дурень ты, — старый вой задумчиво подкинул в костер палено. — Мы Агафье Федоровне в ноги должны кланяться. Я думал, он с собой чего сотворит, не доброе у него на уме было, ой, не доброе, так-то переменился. А теперь уж не опасаюсь, ради нее встряхнется. Дверь тихонько скрипнула, на двор спокойной уверенной походкой вышел Демьян, за ним робко Агаша. — Горшеня, Первуша, со мной пойдете, — махнул десятникам рукой боярин. Вчетвером они вышли на спящую улицу. — Веди, куда? — пропустил Демьян Агафью вперед. Она быстрым шагом пошла вдоль улицы, а потом резко повернула направо. — Не пойму, куда мы идем, — шепнул Первуша Горшене, — воеводы хоромы в другой стороне. — Венцы держать вы идете… если получится, — через плечо сказал им Демьян. — А-а-а, — протянул десятник, по-прежнему ничего не понимая. Перекрестясь, они обогнули церковь и подошли к небольшому домишке. Калитка была распахнута настежь. — У него собака есть? — спросил Демьян. — Нет, к нему же день и ночь бегут: то исповедовать умирающего надо, то окрестить быстрей дитя слабое, пока не преставилось. Собака ему ни к чему. Видишь, даже ворота не запирает. — Это — хорошо, — Олексич первым вошел на чужой двор, осторожно постучал в двери. В избе было тихо. Парень тревожно оглянулся и застучал более настойчиво. За дверью послышалась возня, что-то упало. В проеме показался отец Леонтий с всклокоченными волосами, но уже в рясе. Из пришедших он сразу же выхватил взглядом дочь воеводы. — Агафья Федоровна, случилось чего? С Федором Евсеевичем худо? Али с мачехой? — беспокойно начал он засыпать вопросами. — Повенчаться нам нужно… сейчас, — выступил вперед Демьян, закрывая любимую плечом. Леонтий замер, сурово сдвинув брови. Из-за его спины выскочила попадья, шустрая молодая баба на сносях. Придерживая большой живот, она вклинилась между собравшимися. — Агафья Федоровна, да как же это? Да разве можно? Да что ж вы наделали? — запричитала она. — Повенчаться нам нужно, — настойчиво повторил Демьян. — Ночью не венчают, — мрачно проговорил Леонтий. — Небо светлеет, вон зари уж полосу видно. Утро. — Так вы ступайте к воеводе, в ноги к нему падайте, прощение просите, — громко зашептала попадья, — а потом уж венчаться приходите. — Знаешь же, что упрям, все равно не отдаст, — Демьян не отрываясь смотрел в глаза молодому священнику, — жену мою за другого поведет, грех умножать. — Ладно, ждите. Сейчас выйду. Дарья, в дом ступай. Сквозь дверь проступали обрывки семейной ссоры: «О детях подумай… Распутницу эту… Все от мачехи, ввели в дом на свою голову… Выгонит, точно тебе говорю…» Что отвечал Леонтий, не было слышно. Агафья схватила любимого за рукав: — Не выпустит она его, отговорит! — Не отговорит, — успокаивающе погладил ее по голове Демьян. — Венчанной женой мне сейчас станешь. — Поспешаем, — вышел гладко причесанный с начищенным до блеска медным распятьем священник. — И я с вами, — покрываясь на ходу поверх повоя платком, побежала за мужем Дарья. — Детей одних оставляешь, — упрекнул ее Леонтий. — Спят они, — отмахнулась женщина. — Ах, Агафья Федоровна, Агафья Федоровна, — причитала она в спину Агаше. Венчание было торжественным и строгим. Обходя вокруг аналоя, невеста с замиранием сердца следила за трепещущими свечами. Она знала, что не доброй приметой будет, если свечи погаснут в руках у молодых, но опасения были напрасны. Веселое пламя стойко горело, подбадривая и Агашу. Демьян был серьезен, даже суров, и улыбнулся, только когда священник сказал: «Ну, целуй жену». — Вот и я с вами греха набрался, — вздохнул Леонтий, провожая молодых к выходу. — К воеводе сейчас пойдете? — с легким холодком в голосе спросила попадья. — К нему, — согласно кивнул Демьян, он повернулся к жене. — Я тебя на попечении отца оставлю, к лету вернусь за тобой. — Как оставишь?! — обомлела Агафья. — Я с тобой поеду! Где муж, там и жена. Верно? — она обернулась за одобрением к Леонтию. — Нельзя тебе со мной сейчас, опасно, — Демьян приобнял Агашу за плечи. — Я не боюсь. — Я боюсь, за тебя боюсь. Я в Ольгове не останусь, мне в степь нужно будет к побратиму ехать, чтобы сестер помог разыскать. Князь в Липовце станет при брате кружиться, а вы с матушкой одни останетесь. Мать не тронут, а молодой жене вред могут сотворить. Опасно для нас в Ольгове нынче, здесь надежней. — Да может и не сотворят ничего, за что им тебя наказывать? — Народ злой теперь, сами не ведают, что творят, — вступился в разговор Горшеня. — Правильно Демьян Олексич решил. А воевода сейчас побушует, побушует, да и смирится, сделать-то уж ничего нельзя, примет зятя. — Я с тобой поеду, — упрямо продолжала твердить Агафья, не слушая доводов окружающих. — Да, пойми, — Демьян нагнулся к ней, почти касаясь щеки. — Я за отца и сестер себя извел, а если с тобой что случится, да по моей вине? Нельзя тебе туда. Агафья опустила голову. — Так если боярин ее с собой увозить не собирается, может и про венчанье пока помалкивать? — вдруг встала, закрывая собой выход из церкви, попадья. — Как молчать?! — вылетело сразу у всех. — Ну, пока смолчать. До тепла. Агафья Федоровна, смилуйся, не губи. Почему за твой грех детки мои должны расплачиваться?! Вас батюшка пожурит, ну, может быть побьет слегка, да и все. А нас с Леонтием за своеволие его с заставы выставят. Точно вам говорю. В мороз по снегу глубокому мы через Вороножские леса не проберемся, замерзнем по дороге. Двое деточек — крохи совсем, третий народится должен, уж ждем. Куда нам сейчас ехать? Пощади, матушка, не губи! — женщина упала на колени, пытаясь схватить Агафью за руку. — Дарья, уймись! — пытался утихомирить ее муж. — Да, что же вы все моего отца за душегуба считаете?! — невидящим взглядом обвела всех Агаша. — Да, он совсем не такой, он хороший, а вы! — Хороший, хороший, кто ж спорит, но не говори ему пока. Ну, что тебе стоит, коли муж все равно уезжает. А весна придет, рожу я, дитя окрепнет, так и скажемся. Сама побоишься, так мы с Леонтием придем, все, как было, расскажем. — Нельзя такое таить, грех это! — молодой священник попытался поднять жену с колен. — Как она венчанная с непокрытой головой ходить станет? — Как она невенчанная с боярином легла? Никогда о нас не думаешь, хоть раз о семье вспомни. В глухомань эту нас повез, я тебе и слова не сказала. А здесь-то как живем? Бродники на приступ лезли, да что я пережила, а если бы не сдюжили. Что от нее убудет что ли, если она пока смолчит, а души безвинные спасет! Может этим от греха отмоется! — Ладно, — устало сказала Агафья. — Только выйдите все, я здесь в притворе хочу с мужем попрощаться. Попадья резво вскочила на ноги, уводя Леонитя, десятники, почесывая затылки, вышли следом. Молодые остались одни. — Прости меня, — шепнул Демьян, прижимая жену к себе. — И ты меня, я теперь тебя слушаться должна, а сама… — Я сейчас скажу, только ты выслушай спокойно, ладно?