Лешка засмеялся. — Нет, просто любительское исполнение… — Даже если и любительское, оно лучше, чем многое из того, что называется профессиональным. Тебе ли этого не знать! Лешка, ты точно окончил технический университет? Может быть, ты там вечерами еще и Институт культуры посещал? — Нет, только в своем универе участвовал во всевозможных студенческих «студиях». Да еще спасибо моей маме! Она у меня очень хорошо поет. С детства помню, как у нас дома звучали ее песни. Друзья родителей любили собираться у нас в гостиной и слушать импровизированные концерты, которые она давала, аккомпанируя себе на фортепиано. — Да? — Да. Они улыбнулись друг другу, и девушка снова включу видео. — Все это, конечно, далеко от профессионализма, Злата. — Неважно, зато так здорово! Я всегда считала: нашей эстраде очень не хватает по-настоящему талантливых артистов. Их, по сути, не так много, а хочется, чтобы и у нас было кем гордиться. — Все это не так-то просто, подружка! И тебе это известно не меньше моего! Как там поживает твой роман? — Я его уже почти закончила! Осталось кое-что исправить, откорректировать и можно отправлять в издательство. Леш, а вдруг он ничего не стоит? Вдруг он никому не понравится и вообще покажется полной ерундой? Вдруг в издательстве его не примут? Чем ближе к завершению, тем мне страшнее… — Злата, в Минске много издательств. Не понравится одному — обязательно понравится другому. К тому же есть еще Киев и Москва… При последних его словах Злата скептически поморщилась. — Ну ладно, с Киевом и Москвой я погорячился… — Можно я еще послушаю? — Конечно? — кивнул парень и потянулся за еще одним бутербродом. — Если тебе понравилось, я могу сбросить тебе на ноутбук. — Сбрось! Они засиделись допоздна. Леша Блотский все говорил и говорил, а Злата с удовольствием слушала и немножко завидовала своему другу. Завидовала по-доброму, но больше радовалась Лешкиным успехам. И, конечно, просто гордилась им. В деревне все уже давно спали, когда девушка вышла проводить его до калитки. Постояла немного, глядя ему вслед, а вернувшись в дом, не сразу легла спать. Усевшись на диван в прихожей, она подтянула к груди колени, обхватила ноги руками и устремила свой взгляд в звездную зимнюю ночь за окном. В доме царила полная тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Где-то в лесу завыл волк, вышедший на охоту, но Злата даже не обратила на это внимания. С уходом Лешки тоска снова подкралась к ней. Только сейчас пришло осознание — последние несколько часов она не думала ни о Дороше, ни о том, что произошло. Хотелось позвонить Блотскому и попросить его вернуться. Злата знала, он не откажется и при этом не станет ни о чем спрашивать. Он не нуждался в объяснениях и был самым лучшим другом, но звонить ему Полянская не стала. Она должна справиться со всем сама! Лешка уедет, а она останется, и потом будет еще хуже. Злата долго еще не ложилась в ту ночь, то читала, то просто сидела, предаваясь невеселым мыслям. Поздним утром, когда девушка еще спала, в окно кухни постучали. Не открывая глаз, Полянская кое-как все же заставила себя встать с теплой постели, сунуть ноги в тапочки и набросить на плечи старый пуховый платок, служивший ей чем-то вроде шали. Она легла под утро и потом еще долго ворочалась с боку на бок, не сразу уснув. Никуда не торопясь, Злата собиралась проспать до обеда. Совершенно не представляя, кому же понадобилось тревожить ее, и, не глянув в окно, она вышла в коридор, поежившись от холода, и отщепила клямку на входных дверях. Яркое зимнее солнце ослепило девушку. Деревья стояли в инее, все искрилось кругом. Она зажмурилась, а по ногам пополз холод. — Привет! — раздалось рядом. — Ты что, спала еще? Девушка разлепила глаза и смогла созерцать улыбающегося Лешку. — А тебе чего не спится в такую рань? — чуть охрипшим ото сна голосом спросила она. — Так не такая уже и рань! — быстро ответил парень и, положив руки Злате на плечи, подтолкнул ее вглубь коридора. — Давай в дом, а то ведь так и заболеть можно! Мороз сегодня градусов двадцать, не меньше! Злата послушно проскользнула в дом и, пройдя к себе в комнату, снова забралась под одеяло. — Между прочим, время близится к обеду! — сообщил ей парень из глубины комнаты. — Слушай, Злат, я за всей этой вчерашней суетой забыл спросить, а почему ты дома? Кажется каникулы уже закончились. — Я на больничном. — Ты болеешь? — Я болела, но мне уже значительно лучше, правда, не настолько, чтобы можно было выходить на работу. Между прочим, это не я так считаю, а мой лечащий врач, — без зазрения совести соврала она. — Ага, — только и сказал парень, заходя к ней в комнату. Оперевшись плечом о дверной косяк, он скрестил руки на груди и взглянул на нее сверху вниз. — Хочешь, я приготовлю тебе чего-нибудь на завтрак? — Хочу! Правда, я обычно не завтракаю, обхожусь поутру чаем и бутербродами. — Сегодня никаких бутербродов! — категорично заявил Блотский. — Как скажешь? — засмеялась Злата. — Пойду готовить омлет! Кстати, бабушка звала нас сегодня на ужин. Она собралась печь пироги с мясом, а это, между прочим, ее фирменное блюдо! Злата засмеялась. — Лешка, если ты думаешь, что я здесь голодом себя морю… — Что ты, подружка, мне и в голову такое не пришло! — перебил ее парень. — Я просто объелся вчера твоими горячими бутербродами! — не смог сдержаться парень. — А ну-ка перестань издеваться! — попробовала возмутиться девушка, но улыбки не смогла скрыть и запустила в парня [подушкой. — Немедленно выметайся из моей спальни! Лешка ловко увернулся и, посмеиваясь, отправился на кухню. Глава 25 Из тех немногих продовольственных запасов, которые нашлись у нее в холодильнике, Лешке все же удалось приготовить завтрак. Он сварил овсянку, добавив туда мед, приготовил омлет и сварил кофе. Они плотно позавтракали, Лешке пришлось составить ей компанию, а потом решили отправиться на горку. Как оказалось, Лешка притащил из дома своей бабушки старые деревянные санки. Злата тут же поддержала эту идею. Одевшись потеплее, она заперла дом, и прямо через огороды они отправились к сажалке. Летом она почти высыхала, а к зиме то, что оставалось, вымерзало, но для них это было не важным. Гора песка и глины от вырытого некогда котлована была единственным местом в Горновке, где можно было покататься. Решив вспомнить детство, Злата уселась на санки, а Лешка тянул их за веревку прямо по огороду. Он был перепахан на зиму, а у саней не было спинки. Злата пыталась сохранять равновесие на колдобинах, но когда санки все же переворачивались, она падала в снег. Но не спешила подниматься. Загребая ладонями снег, она подбрасывала его вверх, и он тут же вспыхивал миллионами разноцветных огней, искрясь и переливаясь на солнце. Полянская не закрывала глаза, позволяя ему падать на лицо и через мгновение превращаться в капельки влаги. Лешка пытался ее поднять, но она и его осыпала снегом и смеялась, и ее смех звенел колокольчиком в морозном воздухе. Они до самых сумерек катались на горке. Катались на одних санках, зарываясь в снег. Дурачились и резвились, как дети и смеялись. Щеки у них разрумянились, глаза блестели неподдельным восторгом и искренним весельем, они взмокли но уходить все равно не хотели. Злата не хотела. Впервые за много дней ей было легко и свободно. Она уже и не думала, что так может быть, и не хотела чтобы эти чувства исчезли, чтобы боль, тоска и печаль с которыми она жила вот уже столько дней, снова возвратились. Только когда солнце скрылось за горизонтом, мороз усилился, а ранние зимние сумерки опустились на деревню, Лешке удалось увести Злату с горки. К тому времени, когда они смогли добраться до дома Тимофеевны, совсем стемнело, и Злата Полянская дрожала так, что просто зуб на зуб не попадал. Сбросив с себя верхнюю одежду и обувь, она всем телом прилепилась к горячей грубке, мечтая о горячей ванне или натопленной баньке. Ольга Тимофеевна при виде их всплеснула руками и отправилась поскорее ставить чайник. Дед лишь усмехнулся и, покачав головой, принес из спальни большой плед, в который они вдвоем и закутались до самого подбородка. Они жались друг к дружке, как маленькие котята. Потом, когда они немного отогрелись, Тимофеевна накрыла стол. Разрезала мясной пирог, налила им огромные кружки чая, приправив его доброй порцией цветочного меда, и позвала к столу. Вечер получился теплым и уютным. Они долго сидели за столом, разговаривали и смеялись, пили чай и нахваливали пирог. Потом Лешка отправился провожать ее домой. Они шли, не торопясь, по дороге, взявшись за руки, мимо темных домов, и снег поскрипывал у них под ногами. Трещали деревья от мороза, и серебрился лунный свет. — Когда зимний вечер уснет тихим сном, Сосульками ветер звенит за окном. Луна потихоньку из снега встает… — тихонько напела девушка. Строчки песни были как будто написаны для этого вечера и так и просились с губ. — А в окна струится сиреневый свет, На хвою ложится серебряный снег… — подхватил Лешка. — Ты знаешь эту песню? — обернулась к нему девушка. — А кто ж ее не знает? Это бардовская песня, и мы часто пели ее под гитару. А ты ее откуда знаешь? — Я недавно открыла для себя творчество Светланы Зориной. Она поет романсы и эту песню она тоже пела. Возможно, она поет и не так профессионально, как другие, и у нее нет музыкального образования, но ее песни я могу слушать бесконечно! Леш, — немного помолчав, окликнула парня Злата. — Что? — А ты мне споешь? — Эту песню? — улыбнулся парень. — Нет, впрочем, если хочешь, можешь и эту спеть. Можешь спеть любую, какая тебе нравится, мне все равно. Мне любая понравится в твоем исполнении, мне нравится, как ты поешь!