— Надо было купить валерьянки, — хихикнула Злата, осмелившись все же нажать на дверной звонок в городской родительской квартире. — Думаешь дойдет до валерьянки? — шепнул в ответ парень. — Понятия не имею, но следовало бы предусмотреть все! Как думаешь они догадаются сразу или ничего не заметят? — Надо было цветы маме купить. Я ведь как бы в сваты пришел! — Нет уж! Пусть будет сюрприз! Так хочется увидеть лица родителей! Они умрут от радости! — Тогда точно надо было валерьянки, ну или, по крайней мере нашатыря! За дверью послышались шаги. Ребята, придав лицам серьезное выражение, замерли на месте, не разжимая рук. И только Златины глаза, огромные и голубые, лучившиеся неземным светом и весельем, выдавали их. Лешкино предложение руки и сердца, которое Злата, почти не раздумывая, приняла, кардинально изменило планы. Полянская не уехала утренним поездом домой, просто позвонила родителям, предупредив, что неотложные дела вынуждают ее задержаться в Минске еще на денек, и тем же вечером они отправились в гости к Лешкино отцу, чтобы ему первому сообщить радостные новости. А утром на Лешкиной машине поехали в районный центр, куда из деревни уже вернулись Златины родители. По пути, заехав в ЗАГС, они подали заявления, и теперь вот стояли у дверей родительской квартиры, намереваясь осчастливить Полянских. Дверь им открыла мама. — Ой, Златуля! — всплеснула она руками. — А я уж распереживалась, думаю с утра вроде выехать собирались, а время уже к ужину близится! Здравствуй, Лешка! — Лена Викторовна перевела взгляд на парня расцвела радостной улыбкой. — Ну что ж вы стоите, давайте проходите! Я уже и ужин приготовила… Полянский вон мается… Женщина отступила в сторону, пропуская ребят в тесную прихожую, и закрыла дверь. Здесь она, дав волю эмоциям, обняла и расцеловала дочь, а за ней и Блотского. — Надеюсь, вы прям сегодня не собираетесь сбежать в Горновку? — спросила она, заметив их нерешительность, с которой они топтались в прихожей и не спешили проходить. — Злата, поверь мне — в твое отсутствие там ничего не изменилось, и вряд ли изменится, если ты еще на ночь задержишься дома. — Мам, а у нас с Лешкой для тебя новость, — переглянувшись с парнем, первой заговорила Злата. — Лена Викторовна, мы со Златой решили пожениться — присоединился к ней Леша. — Батюшки! — всплеснула руками женщина в полном изумлении уставившись на ребят. — А как же? Когда? С датой уже определились?… — забормотала она, а из глаз покатились слезы. — Полянский! — закричала она, обернувшись в сторону зала, где работал телевизор. — Полянский, мать твою, поди сюда! — гаркнула она еще громче. Из комнаты появился Златин папа. Чуть помятый, видно о отпуск у него еще не закончился, в старых трениках, майке-алкашке и стоптанных комнатных тапочках. И хоть вид имел он неважный, но дочке хватило одного взгляда, чтобы определить, что сегодня он ни капли в рот не брал — мама зорко следила за этим. Оттого и маялся, ожидая их приезда. Оттого и оживился, завидев их в прихожей. — О, доча! — радостно воскликнул он. — Наконец-то! — Ну что, Полянский? — обернулась к нему жена. — Это ведь вы с Людкиным Колькой нашли Злате жениха? Ну так поздравляй детей, они решили пожениться! Лена Викторовна, не в состоянии совладать с собой, и говорила, и смеялась, и плакала одновременно. А у Златы самой слезы на глаза наворачивались. Лешка обнял ее за плечи и притянул к себе. А папа, придя в себя от неожиданности, издавая какие-то нечленораздельные звуки, ринулся обнимать новоиспеченных жениха и невесту. — Это ж надо, как в воду тогда глядел, — смеясь, сказала Лена Викторовна. — Я уж боялась, что это так никогда и не произойдет! — добавила она, вслед за мужем обнимая и целуя детей. — Вы ведь такая красивая пара. Злата, дочка, будь счастлива, — голос ее сорвался. — Лешенька, мы с Юрой счастливы принять тебя в нашу семью. Мы всегда этого хотели, и я хочу, чтобы ты знал: ты для нас всегда был как сын, а теперь ты им и стал! Глава 36 Только вернувшись в Горновку, Злата Полянская осознала, как же на самом деле она соскучилась, как же ей всего этого не хватало. Она вернулась одна Лешка, при всем желании, не мог отправиться с ней. В Минске накопилось слишком много неотложных дел. Надо было репетировать, искать какие-то возможности показать себя и параллельно зарабатывать деньги. Злата знала, что он не хотел отпускать ее одну, и не потому, что боялся за нее, переживал или не доверял. Просто за две прошедшие недели, в течение которых они были практически неразлучны, он слишком привязался к ней. Он уже не представлял своей жизни без Златы. Но также он знал и другое для Полянской жизненно важно тихое уединение в почти пустой деревне. Родственники уже разъехались и Злата вернулась в пустой дом. Две недели, проведенные в Минске, показались вечностью, стоило только переступить порог большого кирпичного дома. Ведь все в нем было таким привычным и родным, а она так давно не оставалась здесь одна, не имела возможности прочувствовать всю прелесть своей неспешно текущей жизни. Она соскучилась по одиночеству в этом доме, в этой деревне. Полянской не терпелось походить по дому, коснуться знакомых вещей, выйти в сад, пройтись по огороду, побродить по окрестностям, впитать в себя их незатейливую красоту, подумать, осознать до конца, привыкнуть к своему новому статусу невесты… Она распахнула окна, позволяя легкому ветерку трепать ажурные занавески. И на мгновение просто замерла, прислонившись к косяку дверей. Закрыв глаза, она слушала тишину которую нарушал лишь ход настенных часов в столовой и чувствовала, как почти осязаемо нисходит на нее умиротворение. В этих старых деревенских хатах чудился Злате Полянской некий особый уют и дух времени. Простотой и тихой радостью трогали они сердце. Незыблемость старых стен вселяла уверенность, поддерживала, не давала сломаться. Эти дома были тихой гаванью, где в конце жизненного пути хотелось приклонить голову. Ведь в них все делалось на века, все было пронизано такой любовью и теплом, которое даже сквозь время не переставало ощущаться. Девушка прошлась по комнатам, разложила свои вещи, полила комнатные цветы, вышла в сад полюбоваться своими цветами, заглянула на огород, а потом, вернувшись снова в дом выпила чая с бутербродами и позвонила родителям и Леше. Завтра она собиралась навестить своих старушек, пройтись по деревне, узнать все новости. Хоть мама и уверяла, что ничего за ее отсутствие не произошло, Злата была уверена что у бабы Нины и бабы Мани найдется для нее масса новостей Но это будет завтра, а сегодня Полянской просто хотелось прочувствовать и насладиться домашним уютом, надышаться родным воздухом. Она пораньше улеглась в кровать, почитала немного, а потом погасила свет и под заливистые трели соловья уснула здоровым и крепким сном. А проснулась рано, разбуженная птичьей переливчатой симфонией, приветствующей восход солнца. Она вчера неплотно закрыла окно, ведь так приятен был аромат сирени, проникающий в комнату из сада… Девушка полежала немного, потом хотела было закрыть окно и продолжить спать, понимая, как рано еще, и уже даже приподнялась, оторвав голову от подушки, чтобы закрыть створки. И увидела бледную лазурь неба с легкой рябью облаков, окрашенных в нежно-розовые и золотые тона, и сочные, яркие, зеленые всходы озимых, простирающиеся от дороги до самого горизонта, и сон как-то враз прошел. Сев в постели, Злата потянулась, чувствуя себя бодрой и отдохнувшей. У нее не было никакой срочной необходимости вставать в такую рань, но отчего-то вдруг показалось — что-то удивительно важное было в этом раннем майском рассвете… Умывшись и переодевшись, девушка вышла из дома и отправилась под поветь, где стоял укрытый брезентом велосипед, на который она садилась в последний раз прошлым летом. Выкатив его со двора, Злата решила прокатиться по окрестностям еще не проснувшейся деревни. Пока она собиралась и возилась с замком, солнце поднялось из-за леса. Его яркие, теплые лучи обильными роса ми посеребрили травы. Улица была совершенно пустынна, еще не было шести. Оглянувшись и раздумывая куда бы отправиться, Злата решила проехать вперед. У нее всегда дух захватывало от бесконечных далей, простирающихся за деревней. Сев на велосипед, она неторопливо завертела педалями. Поглядывая по сторонам девушка упивалась светлым безмолвием и трогающей сердце красотой Горновки. Одетые в яркую сочную зелень, леса вокруг деревни застыли в утренней дреме. Над лугами простиралась легкая дымка испарения. Неугомонный щебет птиц приветствовал солнце, только он весь день и нарушал царившую в деревне тишину. И аромат, неповторимый аромат цветущих садов, сирени, цветов и трав, смешиваясь в прогретом воздухе, плыл над деревней, сладко ударяя в голову. Эти бескрайние просторы, сколько бы Злата ни любовалась ими, каждый раз представали перед ней в новом, прекраснейшем свете. И каждый раз, когда она глядела на них, щемило сердце от неизбывной любви к этим дорогим сердцу местам. К этим людям, которые стали ей родными, которые в общем-то теперь и были ее семьей. Она любила их всех, за всех переживала, принимая их горести и беды близко к сердцу. Слезы беспричинной радости и счастья выступали на глазах каждый раз, когда она поднимала глаза к небу, такому чистому, светлому, мирному… Злата ехала по деревне и чувствовала себя такой счастливой, самой счастливой на свете… А потом дорога сделала плавный поворот, и безоблачное ощущение счастья померкло, словно солнце спряталось за тучу. У маленького домика, почти в конце деревни, на обочине стояла темно-синяя «ГАЗель». Сердце екнуло в груди прежде, чем девушка приказала себе успокоиться. Теперь и этот домик, и эта машина, да и сам хозяин не имели к ней никакого отношения. Теперь все это осталось в прошлом, теперь она Лешкина невеста, а скоро станет и женой. И все же проехать вот так просто мимо, она не смогла. Пусть это и было малодушно, но она развернулась и поехала обратно. Маськи, как и она уже проснулись. Злата притормозила, завидев их у калитки, а они, узнав ее, расплылись в радостной улыбке. — 3латулечка! Ты вернулась? А когда? Мы ж вчера были бабы Мани она ни слова нам не сказала о твоем возвращении? А куда ты направляешься в такую рань? Че не спишь? — тут же наперебой засыпали они ее вопросами. Девушка тепло улыбнулась им и слезла с велосипеда. За год, прожитый в деревне, ее отношение к этим убогим и жалким людям претерпело существенное изменение, и сейчас она не упускала случая заглянуть к ним тоже, поговорить, чем-то помочь, накормить, если нужно… А еще и это было, наверное самым важным, она знала, они относятся к ней с той же теплотой. — Я вчера вернулась и никому не сказала об этом! Просто хотела побыть немного одна, ну а сегодня, конечно, навещу всехх! Ну, а вы как тут поживаете? Что новенького здесь произошло в мое отсутствие? — Ой, Злата. — махнула рукой Алка. — Да что тут в деревне может произойти? Блажь да тишь, как говорится! Только вот комары проклятые одолели совсем? В доме у нас, ты не поверишь, целый рой! Вот просто рой, и все! Сегодня в хате не спали, на возу во дворе постелили, костер жгли, чтоб не замерзнуть и комаров отогнать! Что делать, как их вытравить — ума не приложим! А ты как с ними справляешься? — Да у меня вообще-то фумигатор есть, и мама пластинок оставила! Я как-то даже и не заметила, что комаров много. Включила его на ночь и спала с приоткрытым окном, — как-то виновато сказала девушка. — А хотите, я вам использованные пластинки принесу? Я где-то слышала, что их можно использовать повторно. Нужно только поджечь с краю, пламя потушить, и пусть себе пластинка тлеет. Запах этот по дому распространяется и убивает комаров. Я вам обязательно принесу вот сейчас еще немного проеду за деревню, вернусь и привезу вам. А вы куда с утра собрались? — Так ведь сейчас посевная, Злата, и работы нам хватает. Вот, пойдем сейчас к дачнику, он вчера просил с утра прийти и помочь его родителям с огородом. — Понятно, — несколько натянуто сказала девушка. — Ну, если вас не будет, я могу привезти и оставить пластинки на крыльце! — Привези, Златуль, привези! А то ведь совсем спасения нету никакого, если не вытравим, так и сегодня придется спать на возу во дворе! — Ну ладно, я поеду, но не прощаюсь, думаю еще увидимся сегодня! — она снова уселась на велосипед. — Златуль, а где это ты своего кавалера подевала? Что ж ты без него? — спросил Масько, когда она уже собралась отъезжать. — Лешке работать надо, так что приехать со мной он не смог! — А когда уже свадьба? — Толик не раз вот так шутил, подначивая и посмеиваясь над девушкой. И каждый раз она отвечала ему так же шутливо и остроумно. И в этот раз он ожидал от нее чего-нибудь этакого… Ну, а раз ожидал … — Через два месяца. Мы вчера заявление подали! — крикнула она, на мгновение обернувшись, и выехала на асфальт. И усмехнулась, услышав в ответ тишину. Надо думать, у Масько отнялся дар речи. На выезде из Горновки Злата собралась было развернуться обратно, но передумала в самый последний момент и поехала вперед. Леса вдоль асфальтированной дороги, что вела к Горновке были затоплены. В этом году воды вообще было много, даже в деревенских погребах она стояла. Такого не случалось много лет, и бабульки, веря в приметы, поговаривали, лето, мол, будет небывало жарким, засушливым, зима ведь вон какой снежной да лютой была. Злата никогда не видела такого, а меж тем неподвижно застывшая чистая вода, в которой отражались ярко-желтые кувшинки, неяркая зелень распустившихся осин и кусочки голубого неба являли собой невероятное, чарующее зрелище. Краски природы как будто смешивались на неподвижно застывшей зеркальной поверхности и напоминали картины Моне, непонятные, но завораживающие. Проехать мимо и не остановиться, не полюбоваться девушка, конечно же, не могла. К тому же она отъехала довольно далеко от деревни и с непривычки даже слегка утомилась. Съехав на обочину, она остановилась, слезла с велосипеда, поставила его на подножку, а сама уселась на траву, на краю спуска, обхватила колени руками и залюбовалась таким необычным пейзажем. Здесь, у кромки леса, было тенисто и свежо, а волны влажного воздуха приносили с собой сотни лесных ароматов. Так приятно было ощущать, как на голые руки ложатся крохотные капельки росы. Так хотелось просто сидел ь вот так, наслаждаться природой и птичьим пением и не думать ни о чем.