Нина могла ворчать сколько угодно, она все равно слушала. Ян заметил, что к его расспросам она относится куда спокойней, чем раньше. В прошлом необходимость разбираться в подробностях уголовных дел по-настоящему пугала Нину, и он старался прибегать к ее помощи как можно реже. Но теперь многое изменилось. Возможно, сама Нина стала спокойней. Или ослабили хватку давние запреты, которые отец ей и Александре внушал все детство – о том, чем его дочери не должны соваться в сомнительный мир насилия. Завершив, Ян задал ей вопрос, который давно не давал ему покоя: – Ну так что? Может ребенок так хорошо играть или нет? – Ребенок может хорошо играть, это факт. Но не двадцать четыре часа в сутки. Александра ведь сказала, что наедине с родными он ведет себя так же, как при посторонних? – Так ей показалось. – Вероятнее всего, это его нормальное поведение. Он не врет. Сам для себя он – Тимур Максаков. – Значит, это и есть Тимур? – уточнил Ян. – А тот мертвый мальчик – какой-то его неизвестный брат? – Не факт. То, что он искренне считает себя Тимуром, вовсе не значит, что он Тимур. Дети достаточно внушаемы, Ян. Даже взрослого человека можно убедить, что он не тот, кем себя считает, при правильной психологической обработке. В случае с детьми понадобится даже меньше усилий. – Я понимаю – с маленькими детьми, но если мы с Александрой правы, ему на момент похищения было лет восемь… В таком возрасте дети знают, кто они. – Восемь лет – это все равно маленький ребенок, – сдержанно улыбнулась Нина. – Который познает мир через слова взрослых. Он задает вопросы, ему дают пояснение, и он не сомневается в ответе, его приучили верить. Его могли напугать, ранить, дать какой-то наркотик… Словом, обеспечить грандиозный стресс. Этот стресс сделал его более восприимчивым к внушению, профессионал легко воспользовался бы таким. Ян вспомнил ту медицинскую карту, которую добыла Александра с помощью Андрея. У этого мальчика не было таких страшных травм, как у настоящего Тимура – но какие-то травмы все равно были. Множественные переломы, ушиб позвоночника, повреждение внутренних органов… Все это вполне тянуло на тот стресс, о котором говорила Нина. – В истории немало случаев, когда детям внушали фейковую личность, – продолжила старшая сестра. – Естественно, это делалось преимущественно в преступных целях. Есть пример педофила, который похитил маленького мальчика и убедил его, что мальчик этот – его сын. Ребенок поверил, он путешествовал с предполагаемым отцом по всей стране долгие годы, общался с другими людьми, оставался один, но ему и в голову не приходило ни удрать, ни просить о помощи. Даже при том, что он регулярно подвергался сексуальному насилию: ему внушили, что это нормально, так и надо, все так живут, а вот говорить о таком неприлично. Ян в жизни сталкивался со всяким, но от такого даже ему стало не по себе. – И что, первоначальная личность просто… стирается? – спросил он. – Даже при том, что она настоящая? – Она не стирается, но перестает восприниматься как реальная, уходит в подсознание. Жертва начинает воспринимать ее как сон или фантазию. Но может сложиться так, что эта личность пробудится и вернется на поверхность – в любой момент, стимулы очень индивидуальны, их не всегда можно предугадать. Кстати, в том примере, о котором я тебе говорила, так и произошло. У похищенного мальчика пробудилась первоначальная личность, когда его предполагаемый отец украл еще одного ребенка. Но ты только не думай, что это очень легко! – Да я и не думал, что стереть личность немногим сложнее, чем приготовить яичницу, – проворчал Ян. – Чтобы все получилось, нужны очень специфические навыки, даже талант, нужно время и правильные условия… Но если все это было обеспечено, мальчика могли убедить, что он – Тимур. Это нужно проверять. – Проверю, и спасибо тебе. Жду отмашки по Савельевой. Только общаться с этой дамой не надо, лучше понаблюдать издалека, – поспешно добавил Ян. – Насчет нее я пока ни в чем не уверен. – Поняла тебя. Да я как-то и не рвусь с ней знакомиться лично! Ян собирался заняться почти тем же, чем и сестра. Но если Нина сосредоточилась на деловой репутации Савельевой, то следователя интересовало все. Он надеялся, что подсказка, подброшенная Евой, станет прорывом, подскажет, что Мария Савельева – как раз та, кто им нужен, похитительница детей, убийца даже… Но с этим, как и следовало ожидать, не сложилось. Прошлое Марии было таким же предсказуемым, как ее настоящее, в нем не было ничего шокирующе преступного, сразу привлекающего внимание. Родилась она не в столице, но в Москву переехала очень давно – здесь она училась, о ее образовании сохранились все сведения, так что детским психологом она точно не притворялась. За сорок три года жизни в официальный брак Мария не вступала ни разу, детей у нее тоже не было, но это не означало, что она одинока – многие так живут. Куда важнее для Яна было то, что с именем Марии не было связано ни преступлений, ни скандалов. Не нашлось недовольных клиентов, осуждающих ее за сломанную психику любимой деточки. Савельеву никогда ни в чем не подозревали. Любая информация о ней в соцсетях была такой приторно положительной, что даже вчитываться не хотелось. Либо Мария была искренне безгрешна, либо внимательно следила за тем, что о ней пишут. Скорее, второе. Жизнь подсказывала Яну, что среди живых безгрешных не осталось. Да и потом, Александра общалась с этой женщиной. Да, недолго, но впечатление Мария оставила отнюдь не ангельское. Обычному психологу, пожалуй, нет смысла делать свою репутацию настолько безупречной… Хотя обвинить ее в этом было невозможно. Мария оказалась связана с неприятной историей всего один раз, да и то опосредованно. Ян как раз добрался до этого случая, когда ему позвонила старшая сестра. – Быстро ты, – оценил Ян. – От тебя проще отделаться и забыть. Да и сказать мне особо нечего: у нас с ней мало общих знакомых. Она сама по себе, ни с какими организациями не связана, просто ведет клиентов. Примерно как я, только у меня клиенты повзрослее. – Короче, ничего подозрительного, святая женщина? – Почти – но не совсем, – ответила Нина. – Есть одна деталь, которая мне кажется немного подозрительной, хотя тут все очень субъективно. – Выкладывай, мне сейчас что угодно пригодится. – Я не поняла, как она набирает себе клиентов. Они у Савельевой есть, и много. Но когда я попыталась выяснить, как же привести ребенка к ней на прием, получился какой-то невообразимый комок данных, в которых непонятно, за что зацепиться. – Получается закрытый клуб без официального статуса закрытого клуба? – Ну, выходит, что так, я не знаю, как еще это можно объяснить… – Спасибо, помогла, признателен. – Я даже не знаю, беспокоиться за вас с Сашей или за тех, кому вы нервы решили пожевать, – вздохнула Нина. – В любом случае, будьте осторожны. – И это говорит мне женщина, которая встречается с Назаровым! – Мы с ним просто друзья. А ты встречаешься с его пациенткой, так что не тебе меня осуждать! Этой темы Ян благоразумно предпочел избежать, свернув разговор. Информация Нины не удивила его, напротив, подтвердила его догадки насчет Савельевой. Похоже, уважаемая Мария Петровна контролировала информационное пространство рядом с собой очень грамотно. Теперь Яну предстояло выяснить, на что еще распространялись ее умения. Единственная относительно криминальная история, в которую втянули Савельеву, свелась к простому хулиганству. Нетрезвый пожилой мужчина монтировкой разбил автомобиль уважаемого психолога. Когда же Савельева вышла и попыталась урезонить его, мужчина без сомнений набросился на нее. При этом он выкрикивал оскорбления, но какие – в документах не сохранилось. А жаль. Ян подозревал, что именно в этих оскорблениях скрывалась причина якобы бессмысленного нападения. Навредить Савельевой мужчина так и не успел, помешали прохожие. Его оттащили от психолога, скрутили, а там и полиция подоспела. Шумная история закончилась на удивление цивилизованно: никаких обвинений Мария выдвигать не стала, заявив, что машина была застрахована, да и вообще, людей нужно прощать. Мужчина же оказался ветераном боевых действий, это принесло ему снисхождение суда, и он отделался смешным штрафом. Ян подозревал, что его дикое поведение списали на старую психологическую травму и сезонное обострение. Да и сам Ян так решил бы – если бы знал чуть меньше о Савельевой. Теперь нападавший представлял для него особый интерес, поисками дебошира он занялся немедленно – и сразу же наткнулся на неприятные открытия. Нападавшего звали Вячеслав Гаевский. Он действительно служил, участвовал в боевых действиях, но никакую травму ему официально не диагностировали. Похоже, у него были проблемы с алкоголем, но пил он тихо, закон не нарушал, да и вообще не привлекал к себе внимания – до случая с Савельевой. И того, что произошло спустя пару недель. После нападения на Савельеву он вышел сухим из воды, но удача баловала его недолго. Вскоре после этого на Гаевского напали возле его дома, якобы с целью ограбления – хотя Ян сильно сомневался, что Гаевский выглядел как человек, которого есть смысл грабить. Пожилого мужчину избили так сильно, что он выжил лишь чудом – и навсегда остался инвалидом. Люди, которые верят в карму, сказали бы, что тут потрудилась именно она. Ян подозревал, что у этой кармы есть вполне конкретные паспортные данные. Добыв адрес Гаевского, Ян тут же связался с сестрой, чтобы уточнить, не желает ли она присоединиться к допросу. Это было не обязательно, он справился бы и сам. Но в последнее время Яна не покидало чувство, что Александра что-то скрывает от него. Это было глупо и бессмысленно… а чувство все равно не уходило. Александра очень даже желала присоединиться, она вообще вела себя как раньше, и это принесло определенное облегчение. Ян решил, что она действительно тосковала по отцу неожиданно сильно, однако теперь горе начало ослаблять хватку. Больше ничего с ней не происходило, да и не могло произойти. Жилище Вячеслава Гаевского оказалось примерно таким, как и ожидал Ян. Старый панельный дом, остро нуждающийся в ремонте. Двор с обшарпанной детской площадкой. Стойкий запах кошек в подъезде. – Хорошо, что Гайю с собой не привезла, – поморщилась Александра. – Он бы мне голову открутил, если бы я ему нос таким забила! После избиения Гаевский не мог жить один, не справился бы просто, и заботу о нем взяла на себя семья сына. Правда, Ян не уточнял, переехали они к пожилому мужчине или он перебрался к ним. В любом случае, оба поколения семьи устраивали такие условия жизни. Лифт был узкий и подозрительно сотрясающийся при каждом движении, так что от него близнецы предпочли держаться подальше. Это было несложно, квартира Гаевских располагалась на третьем этаже. Но Ян не мог не отметить, что с инвалидной коляской здесь развернуться невозможно. Дверь им открыла хмурая женщина лет тридцати пяти, трезвая сейчас, но определенно не привыкшая к такому состоянию. – Мы из полиции, – предупредил Ян, показывая ей удостоверение. – Я звонил сегодня утром. При общении с кем-то другим он действовал бы осторожней, но в беседах с этой женщиной можно было не напрягаться. Такие обычно опасались любых проблем с законом – и не без причины. Хозяйка квартиры понятия не имела, как должен действовать следователь, имел ли он право приходить сюда, должна ли она его впускать. Ей наверняка казалось, что полиции можно все. Поэтому она посторонилась, пропуская их в заваленную верхней одеждой и детскими игрушками прихожую. Женщина наблюдала за ними сквозь сальные пряди, закрывавшие лицо. Ян понятия не имел, почему она не уберет их в сторону, красоты они точно не прибавляли. – Я помню, как вы звонили, но я так и не поняла, что нужно, – настороженно произнесла она. – Денисыч уже давно из комнаты не выходит… Что он кому мог сделать? – Это по старому делу. Он участвовал в драке. – Тот единственный раз вспомнили? – поразилась женщина. Похоже, драка действительно была единственной на счету Гаевского. Ян такого не ожидал, он предполагал, что раньше мужчина цеплялся к таким же пьянчугам, и дело не доходило до полиции. – Так иногда бывает, – указала Александра. – Но ничего по-настоящему страшного не произойдет, вы не волнуйтесь. Это просто проверка по тому, правильно ли было расследовано дело. – Лучше бы другое дело расследовали – о нападении! Так ведь и не нашли тех, кто Денисыча покалечил… – Над этим работают, – отрезал Ян. – То, что на него напали, не освобождает его от ответственности. – И вы парализованного старика посадите? Да там даже та тетка, которую он напугал, все поняла! Он не в себе был… Мы все расстроились из-за смерти Ваньки, а Денисыч – особенно, ему прям крышу снесло. – Что? – нахмурилась Александра. – Какого еще Ваньки? – А разве у вас там не все записано? – простодушно спросила хозяйка квартиры. – Это ж был главный… как его… мотив Денисыча! – Хулиганство в мотивах не нуждается. – Так не хулиганство это было, а нервный срыв! Даже по мне смерть Ваньки не так сильно ударила – а я ведь его мать! Денисычу вообще крышу снесло, он даже… даже пить бросил, представляете? Близнецы переглянулись, прикидывая, что делать. К такому они были не готовы – да и не могли подготовиться. В коротком описании дела о хулиганстве не было ничего сказано о мертвом ребенке. Теперь уже они не спешили попасть к Гаевскому, хозяйка квартиры оказалась не менее важна. А она, напуганная таким неожиданным интересом «начальников» к собственной персоне, и не думала ничего скрывать, даже не понимая, для чего нужны подобные расспросы. Психологическая травма у Вячеслава Гаевского все-таки была: в мирной жизни он себя так и не нашел, ни на одной работе не задерживался, в общении быстро срывался на агрессию. Он перебивался пособиями и случайными заработками, а чтобы подавить растущее чувство собственной бесполезности, много пил. Его сыну для алкоголизма не понадобились никакие возвышенные объяснения. Он, выросший без отца, бухал просто так. Себя он нашел разве что в размножении: у них с женой, которая тоже ничего не имела против крепких напитков, еще прошлым летом было шесть детей. Теперь осталось пятеро…