Внутри поднималась тихое бешенство, хотя ладонь горела и пульсировала. Оскорблять Леону не имеет права никто, даже это высоковырожденная прицка. Пару мгновений Мелора молча смотрела мне в глаза, а потом промчалась по коридору и скрылась за поворотом, взметнув своей модной юбкой огненное торнадо. Ну класс. Третий день на съемочной площадке, а я подралась с бывшей главной ролью. Если продолжать в том же духе, завтра на месте девятнадцатого павильона будет зиять большая воронка, а в глубине, в обломках аппаратуры, горкой возвышаться тела. И над ними — Гроу с флажком. Ладно, во всем этом определенно есть плюс: я точно знаю, в какую гримерную мне сейчас нужно. Туда, куда убежала ассистентка мегеры. То есть Мелоры. Глубоко вздохнула и шагнула за дверь. Гримерные раньше мне доводилось видеть только на картинках, ну и еще в Мэйстонской опере, когда я оказалась за кулисами. То, что моему взору открылось сейчас, больше напоминало лабораторию. Лабораторию по созданию образов, в которой зеркала, освещение, всякие прибамбасы для макияжа и грима расположились в художественном беспорядке. Стоило войти, и все, как по команде, повернулись ко мне. Ассистентка Мелоры выбежала за дверь, а я помахала оставшимся. — Привет. — Привет. — Одна из девушек: коротко стриженая, с выбритым затылком и бирюзовой бабочкой на виске, отделилась от команды молчаливого созерцания. — Значит, это не прикол. Судя по тому, что в обморок никто падать не собирался, все были уже в курсе. Гм… Ну оригинально, что. Получается, Гроу поставил всех в известность раньше, чем меня? — Не будем терять время, — она протянула мне руку. — Гелла Кархарн, руководитель гримерной команды Ильеррской, с остальными познакомишься по ходу. Садись. — Танни Ладэ, — пожала ее руку и уточнила: — Куда? Зеркала обтекали гримерную по дуге, стулья стояли повсюду. — Сюда. Пока, — она указала на центральный. — Посмотрим, что можно сделать. — Ничего! — воскликнул мужчина, чьи волосы волнами стекали до лопаток. Сколько раз в неделю он делает им спа, я даже уточнять не хотела, потому что они блестели, как после салона красоты. В точности так же блестела его серебристая рубашка из мокрого шелка. — Гелла! Ты посмотри на эти огрызки… Он подскочил ко мне (я даже сесть не успела), и сцапал торчащую над головой прядку. — Бирек, не ной, — отмахнулась она. — Что значит — не ной?! Это же кошмар! А это?! Тонкие пальцы ухватили сиреневую прядь. — Если ничего не получится, возьмем парик. Гелла надавила мне на плечи, роняя в кресло и глядя на мое отражение. — Хм-м-м… Давай пока попробуем оттеночным, на это уйдет меньше времени. В эту минуту я осознала, что сейчас мне придется расстаться с цветными прядями. — А может, лучше парик? — спросила я. Бирек посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — Парик — это крайние меры, — отмахнулась Гелла. — Когда уже совсем ничего нельзя сделать. Так что расслабься и получай удовольствие. Я бы с удовольствием расслабилась, но когда вокруг меня началась суета колориста и остальных, суета началась во мне. Я бы даже сказала, суетища, потому что внутренности подобрались к горлу и не желали сползать вниз. Организм припомнил мне бессонную ночь мягким (пока еще) головокружением, легкой тряской рук и всего остального. Перед глазами помимо собравшихся замельтешили черные мошки, и пришло оно. Осознание. — У кого-нибудь есть сценарий? — поинтересовалась я. Получилось жалобно. — Что? — задал логичный вопрос Бирек, который превратил мои волосы в жижу непонятного цвета и усиленно массировал ее теми же движениями, что Дрэйк играл на пианино. — Сценарий, — сказала я. — Или роль Теарин. Как это по-умному называется? После этого в гримерной повисла тишина, которую первой нарушила Гелла. — Гроу, — процедила она, — и его стресс-терапия в действии. Она сдула падающую на лоб длинную прядь бирюзового цвета и повернулась к девочке, которая подавала и убирала все, чем из меня пытались сделать Ильеррскую. — Чэрс, будь добра, сбегай в гримерку к Паршеррду. Объясни ему ситуацию, и спроси, не сможет ли он с этим помочь. Через пять минут у меня была роль Теарин, за что я была искренне благодарна Гелле и Рихту. Обратиться к нему было простейшим решением, но до него еще надо было додуматься. Меня же сейчас хватало исключительно на нечленораздельные междометия, никак не связанные между собой. Пройдет каких-то жалких два с половиной часа, и я окажусь перед камерами. Ы. Вы серьезно? На этой мысли я чуть не слетела с кресла и только усилием воли приколотила себя обратно. Емким и очевидным: «Раньше надо было думать». Не сказать, чтобы это помогло надолго. До окончания маникюра, во время которого я пыталась вчитаться в текст и запомнить то, что мне предстояло говорить, я еще пару раз подумывала, не сбежать ли. Останавливало только то, что тогда Мелора окажется права, поэтому я пустила корни в сиденье и читала, читала, читала. То ли от волнения, то ли потому, что я не выспалась, запоминалось плохо. Ну как плохо… могло быть и хуже, конечно. Если бы Рихт не отдал мне свой планшет с репликами Ильеррской. Что бы мне точно сейчас не помешало, так это разговор по поводу огня. Что такое огонь иртханов? Как его чувствуют? Что чувствуют во время его отсутствия? Как ни парадоксально, у меня была ходячая энциклопедия семейного пользования. Вот только при мысли о том, что придется позвонить Леоне и сказать, что я согласилась играть в фильме Гроу, мне становилось еще больше не по себе. Точнее, мы вроде как в ссоре, но после такого заявления ссора будет забыта, Леона приедет в Зингсприд и откусит мне голову по самые плечи. Как тот дракон, да. Поэтому консультацию с сестрой решила отложить до лучших времен: может, Рихт в курсе и сможет мне как-то помочь. Ему все-таки этого драконоподобного урода играть, должен же он знать, как работает огонь. Или нет? Когда мои руки оставили в покое, они выглядели идеально. Когда высушили волосы, у меня отвисла челюсть. По цвету они напоминали нечто среднее между рагранским черным деревом и горьким шоколадом. Насыщенный, яркий цвет, придавал моему успевшему загореть лицу какую-то экзотичную яркость. Я не могла перестать разглядывать себя, пока под чутким руководством Бирека волосы укладывали и переплетали золотистыми нитями, сооружая прическу Теарин. — Учи роль, — сказала Гелла, заметив, что я то и дело поглядываю в зеркало. В зеркала то есть. То есть кошусь то вправо, то влево, и вообще. — Сейчас возьмемся за макияж, и читать ты уже не сможешь. — Макияж? — Он самый. И роспись по телу. Готовься. Ы. Когда с прической было покончено, меня выдернули из кресла. Черс опять куда-то убежала, а вернулась уже вместе с парнем, который нес в чехле костюм Ильеррской. Костюм, дракона твоего за ногу, Ильеррской! Ы. Ы. Ы. Даже если этот день станет моим позором, я все равно буду горда, что опозорилась в этом вот… Постойте-ка. У Мелоры Ярлис совершенно точно другой размер, не будем о груди, у нее в принципе другой размер одежды. И обуви. И… — Раздевайся! — скомандовала Гелла. — Он будет мне велик. — Да ну? — Она скептически вздернула бровь. В костюм меня заворачивали трое, и сел он идеально. Когда я говорю идеально, это значит, что в последний раз на мне так сидели исключительно памперсы, и те за счет липучих застежек-регулировок. Туфельки тоже легли по ноге, как на меня шили. Как на меня… что?! Эта мысль прилетела подбитым драконом по голове в ту самую минуту, когда Гелла выдала очередное распоряжение: — Макияж! — Линзы! — раздался чей-то крик. Спустя несколько мгновений мои глаза сверкнули зеленью. Лицом занималась Гелла, еще трое девушек — росписью рук и виднеющейся в вырезах туфелек кожи ног. Я же стояла и мысленно прокручивала в голове свалившиеся на меня факты. Костюм (особенно такой) за ночь не пошьешь. И не перешьешь тоже. Факт. Размер ноги Мелоры, конечно, мог совпасть с моим, но я не верю в такие совпадения. Значит, обувь делалась на заказ. Факт.