Гроу в клубе пригласил меня станцевать приват. Факт. Гроу выдернул меня вчера во время съемок, чтобы я озвучила Теарин. Факт. Если с размером одежды еще можно угадать, то размер моей ноги Гроу точно знать не мог, если только… Туфли. Мои туфли, которые я забыла в ВИП-ложе. Фак. То есть факт, конечно же. Это что, получается, он уже тогда решил, что я буду танцевать Теарин? Я не выругалась только потому, что вокруг меня плясало четыре человека, и еще столько же за этим наблюдало. Гелла забралась на стул, чтобы не мешать девушкам, и чтобы мне не пришлось садиться. Сама я стояла враскоряку, раскинув руки в разные стороны (хвала танцам, в одной их тренировок мы застывали так на полчаса), иначе сейчас кое-кто просто хлопнулся бы в обморок. Кондиционеры работали на полную, гримеры тоже, я же мысленно ругала Гроу страшными словами. Координатор, значит?! Начать с низов, значит?! Да чтоб тебе дракон голову отгрыз! Обе. Р-р-р-р-р-р-р!!! От карандаша слезились глаза (особенно когда красили нижние веки), от запаха косметики хотелось чихать (это кто-то каждый день делает? Серьезно?). Потом Гелла занялась шеей и грудью, пока две другие девушки заканчивали спину по пояс брюк и живот. Когда меня наконец оставили в покое, я не поверила своему счастью. Еще ни слова не сказала, а уже чувствую себя так, словно весь день трудилась в поте лица. Ноги ноют, шея затекла, руки и плечи вообще не чувствуются. Не работа, а дерь… Гелла отступила от зеркала, и я залипла. Наверное, в прошлом, в те времена, когда иртханы оборачивались драконами как сейчас ходят поссать, Теарин Ильеррская была… Именно такой. Ничего общего с женщиной, отражающейся в зеркалах, у Танни Ладэ не было. Длинные блестящие волосы, в которые вплетена золотая нить, перехваченные ей же. Лиф с плотными бретелями, подчеркивающий грудь, и шаровары, шлейф, опаленный огненным узором. Узором, словно перетекающим с него на кожу и впитывающимся в нее, раскаляющим, как отражение запертого внутри Ильеррской огня. Мое лицо больше не было моим: губы стали полнее, брови — темнее и четче, глаза — выразительнее. Да что там, благодаря умелым рукам Геллы у них даже разрез изменился. Я понимала, что это всего лишь видимость, но не могла отвести от зеркала взгляд. Так бы и стояла, наверное, если бы в гримерную не шагнул Рихт. — Надеюсь, вам пригодился мой планшет, — произнес он. А потом увидел меня и замер. Мужчины смотрели на меня по-разному (по большей части, они смотрели сквозь или с интересом в стиле «Детка, я вижу, что ты не прочь перепихнуться по-быстрому»). Конечно, были и такие, как Лэрг, и много чего еще, но никогда раньше на меня не смотрели так. Взглядом, скользящим по коже предвкушением желанного прикосновения. Восхищенно. Горячо. Откровенно. Впрочем, подозреваю, что я и сама пялилась на него примерно так же. Вчера. Эту мысль нарушила Гелла, которая приподняла брови и поинтересовалась: — Что скажешь, Паршеррд? Если ты, конечно, в состоянии что-нибудь сказать. — Гелла Кархарн, ты волшебница. Она фыркнула, а Рихт уже повернулся ко мне. — Собственно, хотел сказать, что нас уже ждут. — Кто? Глупее вопроса не придумаешь, но это было все, на что меня хватило. Мои глаза стремительно увеличивались в размерах, потому что вот прямо сейчас мне нужно было выйти за эту дверь, пройти по коридорам съемочного павильона и оказаться под прицелами видеокамер. Гелла развернулась (как-то слишком резко, пожалуй), а Рихт кивнул. — Пойдем, Танни. Я пошла. На подгибающихся полусогнутых, хотя со стороны это выглядело как обычная походка. По крайней мере, очень на это надеюсь. Только оказавшись у двери, повернулась к сотворившим из меня Теарин. — Спасибо, — сказала искренне. Бирек выразительно моргнул, Гелла фыркнула: — Удачи, — бросила отрывисто и снова отвернулась, словно все происходящее ее совершенно не касалось и не под ее чутким руководством только что произошло мое невероятное преображение. Оказавшись за дверями, я почувствовала себя еще более странно. Наверное, такое чувство бывает во сне, когда ты думаешь: что за чешуйня творится? — но продолжаешь поступать так, как поступил бы на самом деле, если бы с тобой случилась такая чешуйня. Хотя кто его знает. — Не волнуйся. — Голос Рихта выдернул меня из сюрреалистичного мыслепотока. — Если что, я буду поблизости. — И пристрелишь меня в случае особого позора? — На территорию съемочного городка запрещено проносить оружие. — Какое упущение! — И не говори. Я фыркнула, а Рихт неожиданно остановился. Остановился так, что я чуть в него не влетела, но вовремя успела затормозить. — Танни, у тебя все получится. — Ты в этом так уверен? — На девяносто девять процентов. — А, то есть на один ты все-таки сомневаешься? — Исключительно потому, что кто-то сейчас поджал хвостик. Что-о-о?! — Это ты вроде как про меня, да? — я сложила руки на груди. И тут же разложила обратно, в панике оглядывая сгибы локтя и запястья. — Не переживай, эта краска так просто не стирается. — Да уж вижу, — буркнула я, повторно рассматривая себя на предмет опасных разводов. — А даже если и стирается, Гелла и ее команда поблизости. — Он шагнул ближе. Аромат его парфюма, соединяющийся с образом Даармархского (что-то острое, резкое, опасное напоминающее о зыбучих песках и черных ночах Лархарры… или Огненных земель), подействовал как удар под дых. Наверное, стоило отступить, но я не хотела. Не хотела, несмотря на то, что всегда очень трепетно относилась к поползновениям в сторону моего личного пространства. — Чего ты боишься, Танни? — Того, что я не актриса? — фыркнула и подавила желание обхватить себя руками. — Не знаю. Я даже не знаю, что такое огонь. Пламя иртхана. Ты в курсе, как это работает? — Могу только догадываться, — Рихт развел руками. — И вдохновляться записями Ильеррской. — То есть с Гроу об этом ты никогда не говорил? — А должен был? Я ловлю образ, как чувствую, и смею надеяться, что получается у меня неплохо. — Неплохо?! — я вскинула брови. — У меня такое чувство, что ты один из них. — Ты сама это сказала, — он хмыкнул. — Необязательно быть иртханом или иртханессой, чтобы гореть. «Скажи это Мелоре», — подумалось мне, но вместо этого я спросила: