— Лезешь вон туда. Танцуешь. Спускаешься вниз. И я даю тебе дублершу на все наши четырнадцать плюс. Наверное, у меня мозги в этот момент отключились, потому что я кивнула. — По рукам. — Отлично. Расплетай волосы. — Гроу направился к берегу, откуда я только что прибежала. — В Ортахарне чуть прохладнее, чем в Зингсприде. Да, это я успела заметить: солнце хоть и поднялось, такого пекла здесь не было. Я бы даже сказала, было слегка свежо. — В реке будет еще прохладнее. Поэтому готовься. Теарин танцует после «водных процедур», так что тебе придется окунуться. Сдается мне, прохладная река — это не самое страшное. — Камеры будут над тобой, сзади и справа. Правило «не смотреть» помнишь? Поэтому просто поднимайся и танцуй. Чтобы просто станцевать, надо еще просто туда влезть. Я споткнулась на ровном месте. — Я не читала сцену восемнадцать. — Что? — Я. Еще. Не читала сцену восемнадцать. — Архивы Ильеррской читала? — Читала. — Этого достаточно. Когда мы вышли на берег, вся съемочная группа пребывала в слегка возбужденном состоянии. Рихт стоял, обхватив себя руками и нахмурившись, но тут же шагнул к нам. — Все вопросы потом. Зарх! — Гроу вскинул руку, указывая подскочившему мужчине себе за спину. — Страховку на камни, подъем и спуск, камеры и технику туда же. Перемещаемся в срочном порядке, снимаем восемнадцатую. Рихт нахмурился еще сильнее. — Джерман, ты вообще о чем? Эйзер только завтра появится. — Она нам не понадобится. По крайней мере, не здесь. Танни будет играть без дублерши. — Ты рехнулся? — угрожающе-тихо спросил Рихт. — Там голые камни и страховка для каскадера. Гроу сунул руки в карманы и шагнул к нему. — Если мне понадобится твой совет, Паршеррд, я спрошу его. В следующей жизни. Ладэ, ты почему еще на берегу? Наверное, его голос и вышиб меня из прострации. Окончательно. По крайней мере, сейчас я окончательно осознала, на что подписалась: забраться вон туда и станцевать. Не успела сделать и шага, как ладонь Рихта легла на мое плечо. — Танни, вы оба психи, но я все-таки спрошу еще раз: ты уверена? — Абсолютно. На самом деле уверена я не была. Мне доводилось на спор карабкаться без шлема и защиты на самый высокий скалодром Мэйстона, но здесь передо мной будет почти отвесная скала, уступ которой снизу казался недосягаемым. Рихт медленно разжал руку и внимательно посмотрел мне в глаза. — Если ты упадешь, я его убью. — Если я упаду, мне будет уже без разницы. Попытка сунуть руки в карманы закончилась ничем, поэтому я решительно шагнула в воду. Сказать, что было холодно… ну, для той, кто купался в Гельере, вполне даже сносно. — Голову запрокинь! — скомандовал Гроу. Запрокинула, чувствуя, как тяжелеют пряди в воде. — Достаточно. Давай назад. Я выползла на берег, прошла мимо Рихта. — Танни… — он коснулся моей руки. — Увидимся. Не оборачиваясь, направилась следом за Гроу. С каждым шагом, приближавшим меня к скале, сердце все сильнее бухало о ребра. С таким звуком, наверное, стенобитные тараны в древности крошили ворота крепостей. Адреналин, бурлящий в крови, растекался по телу: легкое покалывание от пяток до макушки эхом отдавалось на каждом выдохе. Я чувствовала, как хрустят под ногами ветки, и каждый хруст эхом отдавался во мне. Гроу вышагивал рядом, отсюда было видно, как у камней суетится съемочная группа. — У нас есть максимум два-три захода, чтобы снять сцену. После каждого дубля придется переделывать прическу, а через пару часов солнце уже критично сдвинется, и это ни коим образом не будет похоже на рассвет. Имей в виду. Имею. И в принципе представляю, что такое даже спецэффектами не доработаешь. — Стартовая точка вон там, — он указал в сторону скалы, где два деревца стояли так тесно, что сплелись ветвями. — Садишься на землю, подтягиваешь к себе колени. Полминуты на раскачку, дальше все по сценарию. Все понятно? Ы. — Да. Следом за нами подтянулись и остальные, включая ассистентов. На меня снова все смотрели, но уже немного иначе. Туфельки мне заменили на абсолютно сухие, с ребристой подошвой. — Отлично. Тогда все в том же режиме, что и в павильоне. Все на позиции. Моя позиция начиналась там, куда мне ткнул Гроу. У подножия скалы. — Мешок! — рявкнуло его драконобесподобие. И мне тут же притащили мешок, который Теарин брала с собой к реке. Голова как-то странно кружилась (наверное, надо было попросить Мирис принести хотя бы сэндвич в гримерку), дыхание сбоило, а перед глазами то и дело темнело. Теарин. Я напомнила себе о той, что пришла сюда в поисках спокойствия, но так и не смогла его обрести. Окунулась в ее чувства, в мир, который остался в далеком прошлом, хотя возможно, она действительно сидела на том самом месте, где сейчас сижу я. Взглянула на дерево, с которого было легко перепрыгнуть на изъеденный щербинами камень. Мне надо сделать это с первого раза, потому что на второй такой подвиг я не способна. — Приготовились. Сердце почему-то билось рывками. — Полетели! — Танцующая для дракона, сцена восемнадцатая. Дубль первый. «Потому что все, что нас не сожгло, нас закаляет». Эта мысль Теарин подбросила меня на ноги. Эта же мысль заставила подумать о том, что с первого дубля у меня ничего не получится. Просто потому что от мира Ильеррской я сейчас была безумно далека. Тем не менее команды «Стоп» не было, и я направилась к дереву. Ухватилась за ветку, легко подтягиваясь на руках, оттолкнулась от ствола и взлетела наверх. Стоять здесь, чувствуя под пальцами живую кору, было непривычно (у нас в парках за такое полагался дикий штраф), поэтому ненадолго задержалась. Чтобы потом подняться еще выше. Еще и еще. Щербина камня скалилась мне из-под прикрытых трещин-глаз, рядом с ней пристроилась вторая. Отсюда стартовать будет легче всего. Я шагнула, практически в воздух, хватаясь за намеченную опору, всем телом втекая в камень. Холодный: с этой стороны солнце до него не добиралось. Помню, как впервые в жизни я забралась на крышу нашей недовысотки и подошла к самому краю. Дома в этом районе были небольшой этажности, но даже тридцать этажей показались мне тогда чуть ли не зданием «Гранд Пикчерз». Я влезла на парапет, шагнула за перила и встала на самый краешек. Всей подошвой туфелек ощущая удерживающую меня зыбкость. А потом медленно пошла вдоль ограждения. В тот день я пообещала себе, что пройду по краю и не упаду: так гораздо проще было справиться с тем, что случилось. С тем, что мама ушла и больше никогда не вернется. Когда поднимаешься наверх, только наверх и стоит смотреть: все, что внизу, неизменно потянет тебя за собой. Вниз потянет даже осознание того, что ты держишься за очередную выбоину в камне кончиками пальцев. Поэтому я поднималась, не задерживаясь: видела следующую возможность ухватиться — хваталась — взбиралась выше.