Не дожидаясь ответа, резво рванула в сторону исходной точки, откуда мне предстояло выходить. Там уже собрались все, кто нужно, вверху парила камера, помимо нее заметила еще две. — Все на позиции, — прорычал Гроу. Хотя все и так были на позициях: как породистые виары на выставке делали стойку, чтобы не прогневать великого режиссера еще больше. Великий наступал со спины, это я чувствовала всей кожей. — Приготовились. Я расправила плечи и вскинула голову. — Полетели! — Танцующая для дракона, сцена семнадцать, дубль первый. Вперед я шагнула, как в бездну. Пальцы даже почти не путались, когда я расплетала волосы, которые Гелла укладывала столько времени. Дыхание отмеряло шаги и кончилось, когда я вышла на берег и увидела Даармархского. Он стоял спиной ко мне, по пояс в воде, под кожей перекатывались мышцы. Споткнувшись, словно о невидимую черту, замерла. Капельки воды блестели на коже, потемневшие волосы казались тяжелыми. Тяжелыми и блестящими, как чешуя черных драконов. — Ты всерьез считаешь, что я не чувствую тебя, девочка? Разворот — стремительный, яростный, и взгляд в упор и навылет. Широкие плечи и шрам, текущий на грудь. Ожог, оставленный пламенем, похожий на те, что каждый взгляд Гроу оставлял на моей коже. Мощная грудь и живот, покрывало воды колыхалось у самых его бедер. Мне воды здесь будет по талию. — Подойди. Приказ Рихта выбил в движение. Шаг вперед. Еще и еще. Ступая мягко и плавно, словно в беззвучном танце, заставшем меня на самом краю, подошла к плеснувшей на берег волне. Шагнула вперед, чувствуя, как прохлада впивается в кожу, заставляя одежду становиться все тяжелее и тяжелее. Когда оставалось чуть меньше метра, рывок впечатал меня в сильную грудь. Заставляя задохнуться на диком контрасте: взрезающего меня пламени и течения, скользящего по коже. — Ты так сладко пахнешь, — по телу проходит дрожь. От взгляда, скользящего по лицу и губам. От взгляда, обжигающего со спины. — Нет! Рывок назад, яростный взгляд на Даармархского. Разделенная надвое, я уже не пытаюсь собраться, пытаюсь удержаться за одну мысль: я не должна ему принадлежать! Вопрос только в том, кому. — Она выбрала меня, девочка. И ты знаешь это не хуже меня. — Она — не я! Я вашей не стану! И уж тем более вы никогда не станете для меня первым. В этот раз меня швырнуло к нему с силой урагана, противиться которому невозможно: — Теперь, — взгляд, скользящий по моим губам и щекам, втекающий в меня жидким пламенем, — ты только моя, девочка. Лучше тебе запомнить это сразу. Он развернул меня одним движением, скользя ладонью по телу. Когда пальцы коснулись груди, перед глазами вспыхнуло лицо Гроу. Рука на талии, обжигающая даже через одежду, низкий, летящий в разбивающиеся над нами небеса голос. «Этот мир без тебя… мне не нужен, поверь»! «У нас не было романа, но возможно, сам Гроу считал иначе…» — Ненавижу! — выдохнула яростно. И содрогнулась, когда ладонь Рихта ушла под воду. Он едва касался моего бедра (если вообще касался), но я плавилась в руках Даармархского, как Теарин. Плавилась, подаваясь назад и вжимаясь в него, судорожный хриплый вздох Рихта оборвался коротким рычанием: — Стоп! Широко распахнула глаза, выпадая в реальность. Чтобы наткнуться на жесткий прищур и приговор: — Переигрываешь, Ладэ. Этот взгляд был гораздо более ледяным, чем вода, а может, водой он и был. По крайней мере, меня окатило этим бодрящим душем так, что мало не покажется. Испытывая отчаянную потребность завернуться в плед (лучше с головой), я выдернула себя из захвата Рихта и вышла на берег. Мне очень хотелось спрятаться за скрещенными руками, но я держалась. Пока. — Джерман, она была на высоте. Голос Даармархского (нет, я сейчас понимаю, что это был не голос Рихта, а именно Даармархского), был низким, горловым и рычащим. Он шагнул на берег вслед за мной, выхватил из рук Мирис плед и завернул меня в него. От такого я очешуела настолько, что просто залипла. В пледе. Остальные тоже залипли, и на площадке повисла тишина. Нарушил ее, разумеется, Гроу: — Это мне решать, Паршеррд. Вроде ничего нового не сказал, а у меня волосы на затылке зашевелились от низких, угрожающе-горловых интонаций. — Она выложилась на полную, — Рихт даже не взглянул на своего ассистента, просто подхватил халат, который тот ему подал. Глаза потемнели до черноты, черты приобрели по-настоящему звериную хищность. — Если бы она выложилась на полную, — взгляд Гроу был по-настоящему звериным, — этого разговора бы не было. — Может, я и не режиссер, но я прекрасно знаю, когда актриса выкладывается на полную. — Она не профессиональная актриса. Это раз, — Гроу загнул палец, а следом второй. — И два. Ты уверен, что способен адекватно оценить чью-то игру, когда лапаешь девицу за все места? Рихт шагнул было к нему, но я опередила. Плед упал в траву вместе с остатками самоконтроля. Озноб продирал до костей, особенно когда подул ветерок, но мне было не до него. Я действительно сделала все, что могла, большее, на что способна. Я чувствовала Теарин, и мы оба это прекрасно знали. Впрочем, не только мы: это чувствовал Рихт, это видела вся съемочная группа, все от оператора до ассистента, во взглядах которых сейчас я читала искреннее сожаление. — Я. Не. Переигрывала. — Ты еще здесь, Ладэ? В гримерной тебя заждались. — Я. Не. Переигрывала, — приподняла брови. — Но если тебе настолько нравится смотреть, как я делаю это, я повторю. Для тебя. Вместо ответа Гроу перехватил мое запястье и шагнул в воду, рывком увлекая за собой. Все дальше и глубже, пока мы не оказались на том самом месте, где только что стояли с Рихтом. — Ты что творишь?! — Режим «Ильеррская», Ладэ. Эта зверюга дернула меня на себя, впечатывая ладонь в талию и втягивая воздух судорожным, хриплым рывком, у самого уха. — Ты так сладко пахнешь… — выдохнул мне в шею сумасшедше. Хрипло. — Нет! — прорычала ему в лицо. Чувствуя, как протест отзывается внутри иррациональным, бешеным напряжением, прокатывающимся по телу горячей волной. — Она выбрала меня, девочка. И ты знаешь это не хуже меня. — Она — не я! Я вашей не стану! — выдохнула с истинным наслаждением. — И уж тем более вы никогда не станете для меня первым. Пальцы сомкнулись на моем лице стальной хваткой. Я не успела сказать, что этого в сценарии нет: зелень в глазах полыхнула, как будто в пламя кто-то добавил спецэффектов. — Теперь ты только моя, девочка. Лучше тебе запомнить это сразу, — процедил он. А потом резко развернул лицом к съемочной группе. Рванулась: отчаянно, яростно, но куда там. Меня впечатали в сильную грудь, вдавили как прессом, пальцы Гроу прошлись по моей груди, цепляя сосок, и все внутри полыхнуло. Дыхание сбилось, когда пальцы продолжили контур моей груди. Позволяя себе скользнуть в эту ласку, хрипло выдохнула от прошедшей по телу дрожи. Горячее дыхание обжигало шею, двигающаяся вдоль бедра ладонь заставляла сердце сбиваться с ритма. Нет, не вдоль… Сейчас пальцы Даармархского скользили вдоль моих бедер, безошибочно надавливая на самые чувствительные точки. Рука, под ребрами делала вздохи короткими и горячими, как раскаленный над нами воздух. Сейчас я ненавидела стоявшего за спиной мужчину так же сильно, как мое тело его желало. Желало продолжения этих ласк, отзываясь на рождающееся в груди рычание: звериное, гортанное, низкое. Резкое движение пальцев — и оно все-таки сорвалось. Вырвалось в мир сквозь плотно сжатые губы, отзываясь животным криком.