— Ты сегодня разве не собиралась на ужин? — спросил он, наконец. — Собиралась, — не стала скрывать. Отвела руки за спину и оттянула карманы большими пальцами, а он неожиданно подхватил куртку и шагнул ко мне: — Пойдем. Надо уже посмотреть Ортахарну. — Надо, — согласилась я. Развернулась было к лифтам, со стороны которых пришла, но он мягко перехватил меня за плечо. Вопросительно взглянула на него, и Рихт усмехнулся: — Мы же с тобой вроде как в бегах. Будем действовать по законам жанра. И, не дожидаясь ответа, увлек меня в сторону аварийного выхода. По лестницам мне спускаться не доводилось о-о-о-очень давно! Хотя бы потому, что в доме, где мы жили с родителями, по ней можно было перемещаться только с прищепкой на носу, а еще лучше в противогазе и костюме полной химзащиты. В нашей высотке на Четвертом острове, где Леона снимала квартиру, там делать было нечего. Лестница как лестница, даже покурить нельзя: тут же сработает система противопожарной безопасности, и вкатят такой штраф, что мало не покажется. Рихт ушел вперед, а я уселась на перила и съехала вниз. Чуть не влетела в него, но он меня поймал и поставил на ноги. Ненадолго задержал руки на талии, а потом так же быстро отпустил. — Ты знаешь, куда она ведет? — Понятия не имею, — хмыкнул он. Поэтому с тридцать восьмого этажа бодрыми прыжками мы добрались до первого, после чего Рихт сделал предупреждающий знак: — Подожди здесь, — он выглянул за двери, а потом кивнул мне. — Путь чист. Путь действительно было чист, разве что в коридоре парила аэротележка, на которой громоздилась кипа грязного постельного белья. За огромными дверями напротив слышался шум стиральных машин. — Мы в машинном отделении, Танни. — Это хорошо или плохо? — Хорошо, что здесь нас не увидит никто из группы… — А плохо, что нас могут увидеть горничные или официанты. Рихт рывком увлек меня за собой к повороту, мимо служебных помещений. Мы пролетели по длинному коридору, оказавшись перед огромными раздвижными дверями, за которыми мельтешило множество людей. Над поверхностями клубился пар, а пахло так, что я резво вспомнила о далеком перекусе во время съемок. — Кухня, — задумчиво произнес Рихт. — Она же тупик. — Напрямик не пойдем? — Мы же не в боевике. — У меня есть это, — я сунула руку в карман и вытащила леденец. — Если направить его прямо сквозь одежду, вполне сойдет за лазерный пистолет. — Нет, это слишком. У нас шпионский триллер. — В шпионских триллерах обычно громят кухню. — Нет, Танни, ты путаешь. Рихт увлек меня за собой обратно, и мы свернули налево там, где раньше свернули направо. Услышали шаги и нырнули за угол: едва успели, потому что по коридору за аэротележкой с посудой прошли два официанта, обсуждающие «мерзкую девицу за седьмым столиком». Когда шаги стихли, Рихт отлепил меня от стены и, спустя пару минут, мы затормозили перед небольшим холлом, отлично просматривающимся из-за угла. — А теперь делай, как я. Не успела даже слова сказать, как он накинул капюшон на голову: так, что осталась видна только нижняя половина лица, я напялила очки, и мы неспешным шагом прошли через небольшое служебное помещение к дверям. Не только мы, следом за нами шли еще двое девушек, парень с перекинутой через плечо сумкой, а навстречу еще двое рослых мужчин. Турникет на выход работал без пропусков, поэтому Рихт подтолкнул меня вперед и помахал охранникам: — До завтра, парни. Они пробурчали что-то в ответ, но даже головы не подняли. — Ты. Где. Этому. Научился?! — выдохнула я, когда мы оказались на улице и, подхваченные толпой, зашагали в сторону центра. — Я же актер, забыла? Чешуйчатые перцы! — И не возразишь даже. — А то, — Рихт подмигнул. — Куда пойдем? — Не знаю… давай прогуляемся в центр, а там посмотрим. Он кивнул, и только тут я поняла, что он по-прежнему сжимает мою руку. Крепко-крепко — вспотевшие пальцы, в которых отдается пульсация бешено бьющегося сердца. Адреналин бежит по венам, будоражит кровь, и я понимаю, что напрочь забыла о настроении, с которым пришла к нему. Кажется, это представление с лестницей было исключительно ради меня. Кажется… Да нет, мне не кажется. — Как ты вообще решил стать актером? — спросила, чтобы сбить себя с этой мысли. — У меня четверо младших сестер и трое старших братьев. — Ого! — Да. Сильно старших, поэтому поскольку все мужские роли в семье уже были заняты, я помогал матери с сестренками. Ты себе представляешь, что такое четыре мелкие девицы, от двух до семи, которых надо занимать и развлекать? Вот я и устраивал представления. Сначала с куклами, потом, когда старшая пошла в школу, мы устраивали представления на пару с ней. — Весело у вас было, наверное. — Не то слово, — Рихт улыбнулся. — Ну а ты? У вас большая семья? — Про мою семью, наверное, вся Аронгара знает. — Ну, я не из Аронгары. К тому же предпочитаю, чтобы ты рассказала сама. Солнце уже опустилось за дома, весенние сумерки затемняли высотки, повсюду вспыхивали рекламные голограммы. Я задрала голову и посмотрела на мельтешащие над нами флайсы, аэроэкспрессы и ленты ограничивающих трассы огней. Совсем рядом протянулись воздушные рукава, и я тут же опустила голову. Не хотела вспоминать о вчерашнем. — У меня есть сестра. Старшая. — Вы дружите? Хотела бы я это знать. — Когда как. Рихт отпустил мою руку, или я ее отняла. — Если я спросил лишнее… — Не лишнее. Мы просто из разных миров, это ты наверняка знаешь. — Все границы мы сами себе придумываем, Танни. — Может и так. — Точно. Я долгое время снимался исключительно в эпизодических ролях, потом перешел на сериалы… — Про любовь? — Не только. Как-то снялся в одной шпионской истории, но ее прикрыли из-за низких рейтингов на втором сезоне. — Так вот откуда у тебя любовь к шпионам. — На самом деле нет. Я сходил с ума от Баррета Крэйна. Баррет Крэйн — киноопупея или франшиза, которая снимается до сих пор. Круче ее главного героя только муж моей сестры (наверное). Но не поручусь. — Все с тобой ясно, — фыркнула я. — Значит, все-таки про любовь. — Про любовь, — согласился он. — Ты играл таких брутальных главных героев, в которых героиня влюбляется с первого взгляда… — Вообще-то злодеев. — Что?! — я даже очки приспустила, чтобы глянуть на него. Ему в глаза, что удалось весьма сомнительно: с падающим на лицо капюшоном, а ко мне Рихт не повернулся. — Слушай, ты и правда похож на злодея.