— Ничего страшного, Ри, — я улыбнулась и посмотрела на брата. — Может, отпустишь Дири? — Его зовут Диррхэм, — почти прорычал Сарр, плечи которого сами собой расправились еще больше, когда в беседке появилась Аннэри. — Дири — девчачье имя. — Хорошо, — сказала я, незаметно отлепившись от брата и с трудом сдерживая смех. — Тогда освободи Диррхэма. Ему хочется побегать. — Свободен, — скомандовал брат, и виаренок подбежал к столику. Гораздо больше нас его привлекало то, что на подносе, а вот Аннэри, похоже, привлекало совсем другое. Когда Сарр на нее взглянул, девочка покраснела и принялась теребить косу, а потом и вовсе попятилась. — Мне можно идти, Теарин? — А ты разве не хочешь сладостей? — спросила, приподняв брови. — Я-а-а-а?! — девчонка широко раскрыла глаза. — Ну да. Сарр, ты же не против, если Ри к нам присоединится? Брат явно был не против, но сейчас только буркнул, свысока: — С чего бы? — Ну вот и отлично. Тогда устраиваемся поудобнее и едим. На глазах изумленной Ри быстро составила все на столик и отложила поднос, а потом кивнула. — Ну, что застыли? Дважды повторять не пришлось: по другую сторону от столика, как раз напротив качелей, была скамеечка с разбросанными по сиденью подушками. Туда сначала шмыгнула Аннэри, потом опустился Сарр, я же вернулась на качели. Девочка разлила травяной напиток по чашкам и первой потянулась к присыпанными мефертовой пыльцой сладостям. Бросила на меня неуверенный взгляд, замерла, но поскольку я сделала вид, что любуюсь цветущими рраринеями, быстро схватила угощение и сунула в рот. Сарр же сидел с таким видом, что я с трудом сдерживала смех. В жизни не видела брата таким важным. Качели дернулись, и я опустила глаза: Дири поставил лапы на краешек подвесной скамьи. — Лапы вниз, — сказала строго. — Доиграешься, — сурово произнес Сарр. — Посажу на приказ, и будешь сидеть в углу. Дири взвиркнул и тяжело вздохнул. — Ри, надеюсь, ты ему ничего не давала? — спросила строго. Зная, что у виаренка такие глаза либо когда он считает, что его долго не кормили, либо когда думает, что покормили мало. — Нет, разумеется нет! — поспешно воскликнула девочка. — Вы же мне запретили. — Правильно. Сладости ему нельзя. — Виаров вообще нельзя перекармливать, — хмыкнул Сарр и отправил в рот параэнкар, сладость из нежнейшего слоеного теста, пропитанную камартовым сиропом. — Особенно тех, кто так вымахал! За это время Дири и правда подрос, в первые несколько месяцев виарята растут особенно быстро. Хотя я, честно говоря, не замечала. Как был крохотным приставалой, так и остался, постоянно лез на руки и в постель. От последнего я с переменным успехом отучала, а вот на руках пока еще могла удержать. Пусть и с усилием. — А я фифела служанку Ифри, — пробормотала Аннэри с набитым ртом, но тут же исправилась. — Ой, простите, я больше так не буду. Она приходила на кухню распорядиться, чтобы обед ей подали в ее комнаты. Кажется, Ибри приболела. В этот момент я снова подумала о привязке. Отлучение от того, кого вожделеешь, для таких женщин выражалось по-разному, но просто это не проходило. Остается только надеяться, что она сумеет с этим справиться. Что рано или поздно вернется к нормальной жизни и обо всем забудет. Если получится. Ибри и ее семью ждут приличные отступные, на который вполне можно купить дом и безбедно жить несколько лет, а вот с замужеством уже сложнее. Для всех она останется бывшей наложницей, и несмотря на ее красоту, каждый мужчина будет знать о том, кто она. Еще сложнее с сердцем: даже если притяжение к огню пройдет, истинные чувства останутся на всю жизнь. Не знаю, есть ли у Ибри чувства к дракону, или это всего лишь влияние пламени, и вряд ли узнаю. Сейчас меня гораздо больше волновало другое: как Даармархский мог такое допустить? Ведь можно же не раскрывать пламя во время близости, особенно если чувствуешь, что женщина становится от тебя зависима. Не заметил, не почувствовал, ему было все равно? — Расскажи, как проходят тренировки? — обратилась к брату, чтобы отвлечься от этой мысли. — Мы каждый день поднимаемся за час до солнца. Сначала у нас час пробежки, потом… В том, что касается тренировок, Сарра было не остановить. Он рассказывал так увлеченно, что даже я забывала пить душистый настой, от одного запаха которого кружилась голова. Аннэри и вовсе смотрела на него, открыв рот, что ему невероятно льстило. Он рассказывал о тренировках с оружием, и о магии (избегая, правда, всякого рода уточнений), я же не переставала им восхищаться. День в казармах начинался за несколько часов до того, как я просыпалась. После обеда полагался отдых, сомнительный, правда, во время которого будущих воинов учили спать с открытыми глазами. Это было что-то среднее между военной наукой и медитацией, а после снова начинались уроки. И так до позднего вечера. Обучали их и особому мастерству боевого танца, получившему свое название за счет особой плавности движений и считающемуся одним из самых опасных в воинском деле. Основывалось оно на отвлечении внимания, чтобы нанести противнику удары по точкам, приводящим к сильным болевым ощущениям, временной недееспособности, параличу и даже смерти. Мы говорили, говорили и говорили, лакомства исчезали с блюд одно за другим. Солнце незаметно переместилось еще выше, а когда скрылось за краем белоснежного узорчатого навеса, Сарр поднялся. — Мне пора, — немного смущенно признался он. Вслед за ним поднялась и я. — Хорошего тебе дня. — И тебе, сестра. Обнимать его при Аннэри я не решилась, поэтому просто молча смотрела, как брат идет по дорожке. Смотрела и думала о том, что хочу поблагодарить Витхара за то, что он для него сделал. Стоило Сарру скрыться за поворотом, повернулась к девочке: — Я помогу прибраться. Она кивнула: впрочем, прибирать было особо нечего. Сладости и фрукты ушли замечательно, сейчас от них остались только воспоминания. И пустые блюда, которые мы составили одно на другое, а потом водрузили на поднос. — Нечего строить из себя обиженного, — сообщила я Дири, который смотрел на меня с таким видом, словно я не кормила его два дня. В ту же минуту Аннэри ахнула и оперлась о столик. — Ри? Шагнула к девочке, заглядывая в глаза. — Ри, что такое? — Живот схватило, — прошептала она, глубоко вздохнула и прошептала. — Пройдет. Потянулась, чтобы поправить съехавшие блюда, а потом вскрикнула и осела к моим ногам. — Мальчик будет жить, местар, — почтительно склонившись перед Даармархским, лекарь указал на койку, где лежал Сарр. — С ним… с… ним все будет в порядке? — вытолкнула через силу. Голос не подчинялся, это был не мой голос: дрожащий, как надорванная струна, и во мне сейчас точно так же что-то дрожало. Внутри, пробиваясь сквозь надежду и осознание, что брат будет жить. — Да. Оттолкнувшись от стены непослушными пальцами, шагнула вперед, к нему. Ввалившиеся глаза и заострившиеся черты, румянец на щеках уступал место бледности. Впрочем, возможно мне это только казалось — после тех потоков огня, которые прокатились через его тело за последний час, любой показался бы бледным. Когда пламя Даармархского хлынуло в него, чтобы поддержать его собственное и помочь ему выжечь яд, Сарр горел на моих глазах. Рвущиеся сквозь него потоки стихии разогрели тело брата настолько, что над ним взлетали язычки пламени, а воздух дрожал зыбким маревом. Такое не под силу пережить ни одному человеку. Или иртхану, чье пламя заперто под таэрран. Случись мне все же попробовать сладости или фрукты, я бы сейчас была мертва. Как Аннэри. Как Сарр, если бы Витхар оказался в отъезде или просто не успел бы. Не обращая внимания на лекаря, осторожно опустилась рядом с братом, подхватила тонкую кисть и вздрогнула. — Он совсем… холодный. Так и должно быть? — Так и должно, — за лекаря ответил Даармархский. Он стоял чуть поодаль, и я почему-то не могла заставить себя обернуться на него. — Сейчас его тело охлаждается, чтобы справиться с последствиями жара. Коснувшись губами холодной руки брата, чувствуя пока еще слабое, но ровное биение сердца под пальцами, отпустила его и выпрямилась. Ноги подрагивали, как бывает, если долго на них сидеть, а потом резко встать. И так же резко закружилась голова, но я удержалась, распрямившись и сделав глубокий вдох. Под пристальным взглядом Даармархского шагнула к нему и произнесла: — Спасибо. Я не могла вложить в это короткое слово больше чувств, но вложила все, что во мне осталось. Не так уж и много, должно быть: после того, как пальцы Аннэри сдавили мое запястье, а потом разжались навсегда, после того, как я бежала по коридорам, не разбирая дороги и звала на помощь, чувствуя, как в груди горит без огня. Меня перехватили хаальварны, о случившемся тут же доложили Даармархскому, и он даже ни о чем не стал спрашивать. Сарр дошел до казарм (видимо, лишь потому, что его пламя пыталось бороться с ядом), где ему стало плохо. Мы успели за несколько минут до того, как было бы уже поздно. — Сообщайте обо всем, что с ним происходит, — Витхар пристально взглянул на лекаря. — Отвечаете за этого мальчика головой. Мужчина склонился так, что чудом не переломился пополам. — Разумеется, местар. — Ваши помощники уже определили яд?