— Я прощу тебе эти слова, Теарин, только потому, что ты сейчас не в себе. — Не в себе?! — выдохнула я. — Да, пожалуй, я сейчас не в себе. Мой брат жив только благодаря тебе, и благодаря тебе теперь все знают мое имя. Знаешь, что я думаю, Витхар? Думаю, что ты считаешь в точности так же, потому что иначе не предложил бы участвовать в отборе и не назвал местари. От местари, особенно от претендентки на трон, избавиться сложнее, чем от наложницы с клеймом таэрран! Скажешь, я не права?! Я задыхалась, мне не хватало воздуха, но к счастью, мы уже пришли. Даармархский втолкнул меня в комнаты, легкий шелест занавесей перебил резкий удар двери. — Никогда не смей говорить о моей сестре в таком тоне, Теарин, — прорычал он мне в лицо. — Никогда не смей посягать на мою семью. Я назвал твое имя, потому что посчитал нужным. Не заставляй меня об этом жалеть. — Посчитал нужным? — я рассмеялась. — Это ты скажешь Горрхату, когда он придет за нами? Взгляд его полыхнул: надо же, задета драконья гордость! — На моих землях ты принадлежишь мне. Принадлежу. Принадлежу и принадлежала с самого начала, я — собственность Витхара Даармархского, а приставка «местари» — всего лишь глупый самообман. — Я не стану участвовать в отборе, — выдохнула ему в лицо. — Я не собираюсь бороться за твое внимание на глазах у всех, как дрессированная виари. — Станешь, Теарин. Это приказ. Жестокость в его голосе крошилась о кожу битым стеклом. — Допроси Ибри ментально, — сказала я и отвернулась. И вздрогнула, когда за моей спиной хлопнула дверь. — Местари Ильеррская, все готово, — служанка поклонилась и отступила в сторону, открывая взгляду разложенные по сундукам наряды и прочее. Такого количества вещей у меня не было с той самой поры, когда я действительно была местари Ильеррской, вот только в те годы никто не мог приказать мне участвовать в отборе. Взгляд скользнул по дымке стелящихся по полу занавесей, по разбросанным подушкам, на которых кверху пузом (чтобы это самое пузо проветрить из-за не желающей даже к вечеру отступать духоты) спал Дири. Вспомнилось, как совсем недавно мы сидели на них рядом с Аннэри, и тоска сдавила сердце. — Благодарю, — чуть более сухо, чем могла бы, отозвалась я и снова отвернулась к окну. Я стояла у этого окна, должно быть, несколько часов: с той самой минуты как проснулась. После случившегося у дверей выставили охрану, и я ненадолго прилегла на диванчике. А открыла глаза уже когда закатное солнце бликами расплескалось по воде, оттеняя комнату мягким розовым светом. Наверное, в сложившейся ситуации это был лучший выход, потому что иначе напряжение свело бы меня с ума. Мысль о том, что Ибри может пострадать из-за меня так же, как Аннэри, не давала покоя до сих пор. Точно так же, как не давала покоя мысль о Горрхате, до которого рано или поздно доберется новость о новой претендентке на трон Даармарха. В том, что он не сунется к Витхару напрямую, я не сомневалась, но Горрхат умеет ждать. Он столько лет выбирал удобный момент, чтобы избавиться от моих родителей, подождет и теперь. Что будет, когда закончится отбор? — Местари, вам нужно что-нибудь еще? — Нет, — произнесла, не оглядываясь. Служанки неловко потоптались (я услышала донесшийся из-за спины вздох), и вышли. Сарр приходил в себя около часа назад, но едва успел спросить обо мне, как тут же снова провалился в сон. Об этом мне рассказал помощник лекаря, тот самый паренек, который не смел поднять на Даармархского глаз, и это была единственная новость, которая добралась до моих ушей. Краснея, бледнея и заикаясь, опуская глаза, он выпалил ее на одном дыхании, ответил, что завтра я, скорее всего, уже смогу повидать брата, и быстро сбежал. Больше мне ни о чем не сообщали, на все хаальварны отвечали единственной заученной фразой: «Все вопросы вы сможете задать местару». Когда? Когда начнется отбор? К счастью, я удержала эти слова в себе и только от души хлопнула дверью, отрезая себя от стражей. В детстве я и пяти минут не могла усидеть на месте, но сейчас ноги словно вросли в пол. Я вглядывалась в темную, обманчиво-спокойную гладь океана, словно она могла дать ответы на мои вопросы. Затягивающую и безбрежную, опасной чертой пены обозначающую границу рифов, над которой изредка мелькала сверкающая в лунном свете чешуя. Сколько раз за сегодняшний вечер я видела их — не перечесть. Водные драконы редко подходят так близко к берегу, разве что только в драконий месяц. Вот и сейчас мелькнули над водой мощные крылья-плавники, и зверь взметнулся ввысь на десяток метров, чтобы потом стрелой уйти вниз. Яростный всплеск, которого я не могла слышать, отозвался внутри гулким ударом сердца. Возможно, именно поэтому я слишком поздно услышала шаги, и обернувшись, обожглась об угольный взгляд дракона. Даармархский отступил в сторону, в сопровождении хаальварнов в комнаты вошли Хеллирия и нэри Ронхэн. Глаза светловолосой местари метали молнии, ноздри раздувались, превращая ее изящный маленький носик в хищный клюв. — Оставьте нас, — скомандовал Витхар воинам, и те подчинились, плотно запечатав за собой дверь. Лишь тогда Хеллирия шагнула к нам, сжимая кулаки. — Что это значит, брат?! — Сегодня было совершено покушение на местари Ильеррскую. От последнего обращения Хеллирия скривилась. — Да, до меня уже дошли эти кошмарные слухи. В дипломатии ей не откажешь, это точно. Так тонко обозначить свое отношение к моему новому статусу! Не будь Ибри в подземелье, я бы даже восхитилась, сейчас же только вернула ей жесткий яростный взгляд. — Теперь ты знаешь, что это не слухи, сестра. Отравительница найдена, и завтра на рассвете ее казнят. — Все равно я не понимаю, какое мы, — она почеркнула последнее слово, — с Ронхэн имеем к этому отношение. Хеллирия стояла, расправив плечи, серебристо-голубой шелк (видимо, ее любимый цвет) подчеркивал изящную хрупкость ее фигуры, шлейф струился по полу расплавленной сталью. — И почему мы должны находиться здесь, — «здесь» она тоже подчеркнула, обозначив его ледяным презрением. Нэри Ронхэн подняла голову, и чувства Хеллирии мелькнули в темных глазах отражением. В эту минуту я отчетливо вспомнила наш с ней первый и последний разговор. «Ты пожалеешь». — Возможно, нэри Ронхэн сумеет тебе объяснить, — жестко произнес Даармархский. Жестко, но даже сквозь толщу этого камня я почувствовала мощь набирающего силу пламени. — Ронхэн? — вскинула тонкие брови Хеллирия. — При чем тут она? — Нэри, — взгляд Даармархского полыхнул огнем, но это было лишним. Нэри Ронхэн побледнела, открыла рот, но с губ не сорвалось ни слова. Казалось, что-то мешает ей дышать. — Ронхэн? — Хеллирия перевела на нее раздраженный взгляд. — О чем говорит мой брат? — Об отложенном приказе, отданном Ибри, — вместо нее ответил Даармархский. — О том, что она должна тайком продать драгоценности, которые я ей дарил. О том, что должна раздобыть яд тархарри. О том, что должна избавиться от Теарин и покончить с собой. Глаза Хеллирии расширились, но ответить она не успела. Ронхэн затрясло, она рухнула на пол и зарыдала, сбиваясь со всхлипов на рваный шепот, и обратно. — Пожалуйста… пожалуйста, местари, пощадите… Я ведь сделала это и ради вас, я хотела избавить вас от нее… Сестра Даармархского отступила, когда та потянулась к ее ногам, резко вздернула шлейф. — Дура! — прошипела Хеллирия и стремительно вылетела за дверь. Даармархский шагнул следом, но лишь за тем, чтобы скомандовать: — Уведите. Вошедшие хаальварны подхватили обмякшую нэри и вытащили из комнаты. В который раз за сегодня хлопнула дверь, и дракон повернулся ко мне. Оглушенная случившимся, я застыла на том самом месте, с которого не сходила уже очень давно. Витхар смотрел мне в глаза, смотрел так, что я чувствовала, как бьется под кожей его пламя. Мощно, в такт ударам драконьего сердца. В такт дыханию, втекающему силой в родовой узор. Бьется, ударяя по натянутому канату взглядов, на разных концах которого застыли мы. На огромной высоте. — Ибри жива, — произнес Даармархский. — Она приняла тот же самый порошок часом позже, во время обеда, ее удалось спасти. Так же, как и твоего брата. Так же, как Сарра?! Но… как?! Ответ я услышала раньше, чем успела задать вопрос. — Она носит моего ребенка. Ортахарна, Аронгара