– Лашапель, выпрямись! Сидишь в седле как крестьянин. Анри прищурился и увидел Пикара, который сначала поравнялся с ним, а затем обогнал, едва не задев плечом. – Что ты так ерзаешь? – прошипел тот едва слышно. – Твоя шлюшка наградила тебя чесоткой? Анри хотел ответить, но Grand Dieu скомандовал: «Левада!» – и шеренга наездников подняла коней на дыбы. Раздались бурные аплодисменты. Когда передние ноги лошадей вновь коснулись земли, Пикар отвернулся. Однако его голос был отлично слышен. – Трахается она тоже как крестьянка? Анри закусил губу, стараясь не терять хладнокровия. Он не хотел, чтобы его гнев передался добродушному коню. Он слышал, как диктор пояснял технические детали движений ездоков, и пытался собраться с мыслями, сосредоточиться. Еле слышно он повторил слова Ксенофонта: «Гнев подрывает эффективное общение с лошадью». Он не позволит Пикару испортить ему вечер. – А сейчас, дамы и господа, вы увидите, как месье де Кардон исполнит леваду в центре арены. Обратите внимание, как лошадь сохраняет равновесие, опираясь на задние ноги, согнутые под углом точно в сорок пять градусов. Краем глаза Анри заметил, как откуда-то сзади появилась черная лошадь, и услышал взрыв аплодисментов. Он заставил себя сосредоточиться, чтобы удерживать внимание Геронтия. Но он не мог забыть лицо Флоренс в тот миг, когда Пикар выкрикивал оскорбления, проезжая мимо нее, как она встревожилась. А что, если она понимает по-французски лучше, чем показывает? – А сейчас вы увидите Геронтия, из наших самых старых коней, который исполнит каприоль. Это наисложнейшая фигура как для лошади, так и для наездника. Лошадь подпрыгивает, вытягивая в прыжке задние ноги. Анри осадил Геронтия, потягивая уздечку и слегка пришпоривая. Он почувствовал, как лошадь начала раскачиваться под ним, выполняя тер-а-тер и переходя на галоп. Я им покажу, подумал он. А потом: я ему покажу. Все остальное исчезло. Был только он и под ним старый бравый конь, набирающий скорость. Потом с криком «Derrière!»[10] он хлестнул хлыстом коня по крупу и впился шпорами ему в живот. Геронтий прыгнул, вытянув задние ноги горизонтально земле. Анри ослепили вспышки фотоаппаратов. Трибуны вскрикнули в восторге «О-о-о!» и разразились аплодисментами. Легким галопом он направился в сторону красного занавеса, бросив по пути взгляд на Флоренс: она вскочила с места и аплодировала ему, на ее лице сияла гордая улыбка. – Bon! C’était bon![11] Он спешился, погладил Геронтия по спине и последовал за инструктором. До него доносились одобрительные возгласы, потом темп музыки на арене сменился. Выглянув из-за красного занавеса, Анри увидел, как два других берейтора выполняли фигуры, управляя лошадьми с помощью двух длинных поводьев. – Фантом очень нервничает. – Появившийся конюх озабоченно нахмурил черные брови. Он пожурил серого коня, кружившего возле них. – Анри, следи за ним. – Все будет хорошо, – рассеянно пообещал Анри, приподнимая фуражку и утирая пот со лба. Конюх передал поводья ждущим наездникам, затем повернулся к Анри и бережно снял с него фуражку. Эта фигура выполнялась без головного убора, дабы исключить возможность, что фуражка случайно съедет и все испортит, и от этого Анри всегда чувствовал себя странным образом незащищенным. Он смотрел, как стального цвета лошадь ринулась на арену, на шее уже выступил темный пот, двое мужчин едва удерживали ее. – Давай. Пора. Сейчас. – Инструктор похлопал его по спине и вытолкнул на арену. Три берейтора стояли рядом с лошадью, двое у холки, один сзади. Анри вышел на залитую ярким светом арену и вдруг пожалел, что у него нет никакой опоры. – Bonne chance! – услышал он голос конюха, потом его заглушили аплодисменты. – Дамы и господа, сейчас будет выполнена крупада – фигура, родившаяся в кавалерии в восемнадцатом веке и считавшаяся проверкой способности наездника оставаться в седле. Месье Лашапель поедет на Фантоме без уздечки и стремян. Этот элемент, восходящий к временам античной Греции, является в большей степени испытанием для наездника, чем для лошади. Можно сказать, это более элегантная версия родео. Послышался смех. Полуослепленный прожекторами, Анри взглянул на Фантома: тот закатывал глаза, побелевшие от нетерпения и еле сдерживаемой ярости. От природы обладая способностями к акробатике, конь не переносил, когда его силой сдерживали в холке. Шум и запахи Карусели только обострили его норов. – Ш-ш-ш, – прошептал Анри, похлопав по напряженной спине коня. – Все хорошо. Все в порядке. Он видел, как улыбаются Дюшан и Варжюс, стоящие у холки лошади. Эти опытные наездники были готовы отреагировать на непредсказуемую перемену в настроении животного. – Держись крепче, дружище. – Варжюс улыбнулся, когда подсаживал его. – Un, deux, trois…[12] Но!.. Лошадь была крайне напряжена. Это хорошо, сказал Анри сам себе, выпрямляясь в седле. Адреналин будет способствовать успеху. Публике должно понравиться, и Grand Dieu тоже. Анри с трудом сделал глубокий вдох. И только смиренно скрестив руки за спиной, как того требовала традиция (он всегда чувствовал себя при этом плененным, что было крайне неприятно), Анри понял, кто располагался позади Фантома. – Посмотрим, какой из тебя наездник, Лашапель, – сказал Пикар. Времени для ответа не было. Анри вытянул ноги на всю длину, сцепил руки в перчатках за спиной. Слышал, что диктор сказал что-то еще, и почувствовал нарастающее нетерпение на арене. – Attends! Варжюс оглянулся. Лошадь пошла в галоп. – Un, deux, derrière! Анри чувствовал, как лошадь набирала скорость, слышал, как Пикар ударил хлыстом. Фантом подбросил круп; Анри кинуло вперед, и он едва не расцепил руки за спиной. Лошадь успокоилась, и раздались аплодисменты. – Неплохо, Лашапель, – услышал он шепот Варжюса, когда тот удерживал Фантома за грудь. А потом, прежде чем он успел подготовиться, снова раздалась команда «Derrière!». Фантом отбил задними ногами, Анри подбросило вверх и вперед, он с трудом удержался в седле, руки разомкнулись и повисли вдоль туловища. – Пикар, не так скоро. Ты выбиваешь его из седла, – донесся до Анри раздраженный голос Варжюса. Потеряв ориентацию, Анри чувствовал, как напряглась спина лошади под ним, слышал едва сдерживаемое ржание коня. – Две секунды, – прошептал он, пытаясь удержаться в седле. – Дай мне две секунды. Но тут раздался новый удар хлыстом – сильный, сверху. Конь взбрыкнул, и всадника снова подбросило вверх и вперед. И едва не вышвырнуло из седла. Разгневанный Фантом прыгнул в сторону, берейторы с трудом удерживали его голову. Варжюс что-то пробормотал в досаде, но Анри не разобрал слов. Они оказались у красного занавеса. Он увидел Флоренс, в желтом платье, заметил растерянность и беспокойство на ее лице. А потом: «Enfin! Derrière!» Он еще не собрался с духом, а сзади уже раздался еще один громкий удар. Его снова бросило вперед, спину скрутило. Фантом, разъяренный ударом хлыста, рванул вперед и в сторону, и в этот момент Анри все же потерял равновесие. Он обхватил шею лошади, украшенную косичками, полетел вверх тормашками, уцепился за холку, и тут Фантом снова поднял круп. Анри упал на землю, зрители дружно ахнули. Анри лежал на песке, смутно осознавая поднявшуюся на арене суматоху. Варжюс ругался, Пикар возмущался, диктор смеялся. Анри приподнял голову и услышал: – Вот чем все закончилось. При выполнении этой фигуры трудно удержаться в седле. В следующий раз повезет больше, месье Лашапель. Как вы видите, дамы и господа, зачастую требуются годы тренировки, чтобы достигнуть высочайшего уровня старших берейторов. Рядом раздалось «un, deux, trois» и злой шепот Варжюса: – Садись, садись снова на лошадь. Анри оглядел себя: его безупречная черная форма оказалась вся в песке. Он вскочил в седло, вытянул руки вниз, и они шагом отправились прочь с арены под сочувственные аплодисменты трибун. Эти звуки принесли ему неведомую прежде боль. Он оцепенел от шока. Впереди Варжюс и Пикар о чем-то спорили приглушенными голосами, но он не мог разобрать слов, так как кровь ударила ему в голову и у него заложило уши. – В чем дело? – Варжюс покачал головой. – Никто еще не падал с лошади, исполняя крупаду. Из-за тебя мы попали в глупое положение. Анри не сразу сообразил, что Варжюс обращался к Пикару. – Я-то в чем виноват, если Лашапель способен оседлать только английскую потаскуху? Анри спешился и пошел в сторону Пикара. У него звенело в ушах. Он даже не понял, как нанес первый удар, только услышал, как его кулак врезался в челюсть противника. По хрусту он с удовлетворением понял: что-то сломалось. Потом пришла боль и промелькнула мысль, что это может быть его рука. Лошади заржали и бросились врассыпную. Люди закричали. Пикар лежал на песке, прикрыв лицо ладонью, с круглыми от изумления глазами. Затем с трудом встал на ноги, бросился на Анри и ударил его головой в грудь. Анри задохнулся. Удар мог бы свалить с ног и более крупного мужчину, а Анри был всего метр семьдесят ростом. Но ему приходилось часто драться в детстве, к тому же он шесть лет прослужил в Национальной гвардии. Через несколько мгновений он уже сидел на Пикаре, осыпая ударами лицо, щеки и грудь более молодого противника, вкладывая в удары всю свою ярость, которую копил несколько месяцев. Кулаки наткнулись на что-то твердое и жесткое. Сильный удар пришелся ему в левый глаз, и он перестал видеть. Во рту был песок. Потом чьи-то руки стали его оттаскивать, бить. Звучали возбужденные, возмущенные голоса. – Пикар! Лашапель! Зрение вернулось к нему, и он поднялся, сплевывая и шатаясь. Скрестил руки на груди. Из-за занавеса доносилось струнное адажио. Перед ним стоял Le Grand Dieu с побагровевшим от гнева лицом: – Что здесь, черт возьми, происходит? Анри покачал головой, заметил мелкие брызги крови. – Месье… Он тяжело дышал. Только сейчас он начал осознавать масштаб своей ошибки. – Карусель! – возмущенно выговаривал Le Grand Dieu. – Пример грации и достоинства! Дисциплины! Где ваша выдержка? Вы оба нас опозорили. Отправляйтесь в конюшни. Мне надо закончить представление. Он вскочил на своего коня. Мимо, пошатываясь и прижимая носовой платок к мертвенно-бледному лицу, прошел Пикар. Анри проводил его взглядом. Вдруг до него дошло, что на арене за занавесом наступила странная тишина. К своему ужасу, он понял, что они все видели. Они знали. – Есть два пути, – произнес Le Grand Dieu, сидя на своем португальском скакуне. – Два пути, Лашапель. Я вас предупреждал. Вы сделали свой выбор. – Я не могу… – начал он. Но Le Grand Dieu уже въезжал на залитую светом арену. Глава 1 Лошадь, встающая на дыбы, представляет собой такое чудесное зрелище, что зрители, ни млад, ни стар, не могут оторвать от нее глаз. Ксенофонт. Об искусстве верховой езды. 350 г. до н. э.