– Вдруг они как раз там снимают? – Ты о чем? Что снимают? – Телесериал… Ты же знаешь, его снимают в тех местах, а мне бы не хотелось… – Послушай, тебе-то какая разница?! – Что значит, какая мне разница? А если я встречусь лицом к лицу с актером, который играет меня… Как его там, Дзингарелли… – Его фамилия Дзингаретти, не притворяйся, что не помнишь! Дзингарелли – это словарь [1]. Но ты мне скажи, какое это имеет значение? Что за детские комплексы, в твоем-то возрасте! – При чем тут возраст? – И потом, вы абсолютно не похожи. – Согласен. – Он намного моложе тебя. Черт бы побрал этот проклятый возраст! Ливия знает его слабое место! Он обиделся. Какое это имеет значение, моложе или старше? – И что? Если на то пошло, он лыс как коленка, а у меня вон какая шевелюра! – Сальво, давай не будем ссориться. И тогда, чтобы сохранить мир, он позволил себя уговорить. – Я прекрасно помню, что ты заказала гостиницу. Почему ты спрашиваешь? – Потому что ты должен вернуться с работы домой не позднее четырех. – Я только подпишу бумаги. Ливия рассмеялась. – Что тут смешного? – Сальво, как будто в первый раз… – Она замолчала. – Нет, продолжай. В первый раз что? – Ладно, не будем об этом. Чемодан у тебя собран? – Нет. – Прекрасно! Ты еще два часа будешь собирать чемодан, и на твоей крейсерской скорости мы приедем в Рагузу поздно ночью! – Крейсерская скорость! Какое остроумие! Да сколько можно собирать чемодан? Полчаса, не больше! – Хочешь, я тебе помогу? – Нет, ради бога, не надо. Однажды Ливия собрала ему чемодан, и, приехав на остров Эльба, он обнаружил, что она положила ему один ботинок черный, а другой – коричневый. – Что значит – ради бога? – прошипела Ливия сдавленным голосом. – Да ничего не значит, – ответил он, не желая провоцировать ссору. Немного помолчали, и Монтальбано вдруг спросил: – В Боккадассе чайки умирают? Ливия, которая смотрела вперед на дорогу и все еще сердилась из-за чемодана, повернула к нему изумленное лицо. – Чего ты на меня смотришь? Я просто спросил, умирают ли в Боккадассе чайки. Ливия продолжала молча на него смотреть. – Что, сложно ответить? Да или нет? – По-моему, это глупый вопрос. – Ты можешь просто ответить, не оценивая мой ай-кью? – Я думаю, что в Боккадассе они умирают, как и везде. – А ты когда-нибудь видела, как они умирают? – Не думаю. – Что значит – не думаю? Что тут думать? Видела или не видела! Третьего не дано! – Не кричи на меня! Не видела! Доволен? Я не ви-де-ла! – Это ты кричишь, а не я! – Почему тебя интересуют чайки? Ты какой-то странный сегодня. С тобой все в порядке? – Со мной все в порядке, в полном порядке, все отлично, прекрасно, лучше не бывает, черт бы побрал этот чертов порядок! – Прекрати орать и поминать черта… – Кого хочу, того и поминаю! Ливия ничего не ответила, и он замолчал. Остаток пути ехали молча. Почему, интересно, малейшая искра неизбежно высекает между ними ссору? И почему им в голову не приходит, что в таком случае логично пожать друг другу руки и расстаться навсегда? Молчали всю дорогу, до самой Маринеллы. Вместо того чтобы немедленно отправиться в комиссариат, Монтальбано решил принять душ, чтобы успокоиться после перепалки с Ливией. А та, войдя в дом, немедленно заняла ванную. Он разделся и робко постучался. – Тебе чего? – Давай скорее, я тоже в душ. – Подожди, я первая. – Ладно, Ливия, мне надо на работу! – Я помню, только бумаги подписать! – Да, но учти, я проехал от Вигаты до Палермо и обратно! Чтобы встретить тебя, между прочим. Мне нужно в душ! – А я, разве я не проехала от Генуи до Вигаты? Это намного дальше! Сейчас моя очередь! Значит, километры считать будем? Чертыхаясь, он натянул плавки и пошел на пляж. Солнце поднялось уже высоко, но песок под ногами был прохладным. Холодная вода обожгла тело. Нужно плыть, не медля и энергично. Через четверть часа бодрого брасса он лег на спину и уставился в небо. В небе, хоть ты тресни, не было ни единой чайки. Набежавшая волна захлестнула лицо, немного воды попало в приоткрытый рот. Вкус ее показался странным. Тогда он зачерпнул целую горсть и глотнул. Сомнений не оставалось, у морской воды был другой вкус, не такой, как раньше. Какая-то она менее соленая, даже горьковатая, как протухшая минералка. Может, поэтому чайка… Но тогда почему кефаль в трактире оставалась по-прежнему вкусной? На веранде сидела Ливия в халате и пила кофе. – Как водичка? – Протухла. Выйдя из душа, он наткнулся на нее.