– А когда продал? – Дня за два до того, как съехать. Сказал, что хочет купить новую. – Как Фальцоне с ним расплатился? – Манзелла хотел наличными. Я сама видела. – А вещи? Вещи как он перевозил? – Да какие там вещи?! Один чемодан. По-моему… – Что? – По-моему, у Манзеллы где-то еще есть жилье. – И последнее: я хочу забрать его корреспонденцию. Консьержка колебалась. – Если придет синьор Манзелла, что я ему скажу? – Давайте сделаем так. Я оставлю вам расписку. Пусть синьор Манзелла сам придет ко мне в комиссариат. 11 Монтальбано вышел на улицу, размышляя о том, что Манзелла не просто сменил квартиру, скорее это напоминало побег: похоже, он хотел скрыться и замести за собой следы. Чтобы не вызывать любопытство у жильцов, комиссар отъехал от дома на несколько метров, остановился и достал из кармана письма. Первое было из Палермо, за подписью «Крепко обнимаю, твоя сестра Лучана». Бесконечная литания: девяностолетняя больная мать нуждается в помощи, муж – старый кобель, сын потерял голову из-за девчонки, которая оказалась настоящей стервой, хотя с виду чистый ангел… В конце письма Лучана просила денег. Второе было от некоего Себастьяна и пришло из Мессины. Себастьян писал, что у него все хорошо, он взялся за ум и наконец-то нашел любовь всей своей жизни. Фото любви прилагалось. На нем был военный моряк, парнишка лет двадцати с низким лбом, лопоухий и губастый. Роста и сложения богатырского, но с такими кривыми ногами, будто всю жизнь сидел верхом на бочке. Монтальбано подумал, что любовь, как известно, слепа. Третье и последнее письмо было из Вигаты. Комиссар прочел его два раза подряд. Он заехал в комиссариат, убрал два письма в ящик письменного стола, оставив последнее в кармане, и вернулся домой, в Маринеллу. Теплой и ясной, тихой и безветренной была ночь. Луна неспешно плыла над морем. Осень, чувствуя, что дни ее сочтены, предавалась на прощание меланхоличной неге. Расположившись на веранде, Монтальбано с удовольствием умял большую порцию макаронной запеканки, приготовленной Аделиной. Вообще-то такое блюдо пристало к обеду, но, к счастью, домработница не делала различий между тем, что едят на обед, а что – на ужин. Комиссар иногда за это расплачивался. Очевидно, и сегодня его ожидала бессонная ночь на полный макарон желудок. Вздохнув, комиссар вернулся в дом, сел за стол, на котором лежало письмо, адресованное Филиппо Манзелле, и перечитал его в третий раз. Пиппо, объясни, почему ты избегаешь встреч со мной? Почему не отвечаешь на телефонные звонки? Может, тебе наговорили про меня гадостей, а ты, дурачок, поверил. История про Фьякку, если тебе о ней рассказали, просто вздор. Я по тебе скучаю, но дело не в этом. Думаю, нам нужно встретиться и откровенно поговорить. Это и в твоих интересах, понимаешь? Могут быть последствия. Так что позвони мне. Ж. Первая загадка этого письма, отправленного из Вигаты в Вигату и написанного на хорошем литературном языке, крылась в последних строках, где тон неожиданно менялся. Если Манзелла не хочет иметь никаких отношений с Ж., почему Ж. пишет, что могут быть последствия? Похоже на угрозу, значит, последствия неприятные. Манзелла решил сменить жилье и скрылся, чтобы их избежать. Он и машину продал, чтобы по ее номеру не добрались до владельца. Вторая загадка в том, кто написал письмо. Однозначно сказать, что это женщина, нельзя. Судя по почерку, это могла быть женщина, а мог быть и мужчина. Женщина, брошенная мужчиной, употребила бы другие слова, скорее всего более резкие. А если это мужчина… написал бы он, к примеру, «вздор»? Или «дурачок»? Он, Монтальбано, к примеру, как бы написал? Ему пришли в голову такие слова, как фигня, хрень, бред собачий… Нет, «вздор» – явно не из мужского лексикона. И «дурачок» он бы точно не сказал. Нужно завтра захватить письмо в полицейское управление. Там есть Гарджуло, криминалист, он хороший графолог. Долгий разговор по телефону с Ливией завершился на веселой ноте, и комиссар отправился спать. Но попробуй уснуть на полный макаронной запеканки желудок! – Что-то вы бледненький. Дома все хорошо? – спросил ханжа и подхалим Латтес, вечно он торчит в приемной начальника управления, действуя всем на нервы. – Все хорошо, хвала Мадонне. – Проходите, начальник управления ждет вас. Монтальбано был пунктуален, как никогда. Бонетти-Альдериги выглядел озабоченным. Он даже привстал: – Дорогой комиссар! Проходите, присаживайтесь. Как вы? Все в порядке? Что-то вы бледноваты. Конечно бледноват. Глаз не сомкнул из-за этих макарон! – Знаете, последствия процедуры суперскроксон дают о себе знать. Когда целый шланг втыкают тебе… – Боже упаси, не надо подробностей! Я вас долго не задержу. Расскажите мне в двух словах, что произошло. – Дело в том, что информации маловато, поэтому я еще не составил рапорт. В двух словах: поступили сведения, что в порту Вигаты торгуют наркотиками, и я поручил старшему инспектору Фацио разобраться. Насколько нам известно, как только Фацио прибыл на место, в него выстрелили, ранив в голову, а потом он исчез. Из анонимного телефонного звонка мы узнали, что Фацио видели в районе заброшенных колодцев с двумя мужчинами. Они хотели его убить. Я вызвал спасателей, из двух колодцев они достали два трупа. Но Фацио мы так и не нашли. – Сообщили прокурору? – перебил его шеф. – Безусловно. Вызвали криминалистов и доктора Паскуано. Все как положено. – Дальше. – Дальше – Фацио был замечен на дороге, ведущей во Фьякку. – Кто его заметил? – Один… один коллега из комиссариата Фьякки, они знакомы. – Продолжайте. – Фацио ничего не помнил. Я поехал туда, он и меня не узнал. Я отвез его в больницу, где он и лежит. Его прооперировали. – Вы были у него? Что он говорит? – Нет, не был. Врачи сказали по телефону, что память к нему пока не вернулась. Он абсолютно ничего не помнит. Нужно время. – Врачи уверены, что память восстановится? – Уверены. Они поговорили еще минут десять, потом начальник полиции сказал: – Держите меня в курсе. Это означало, что разговор окончен. Монтальбано достойно выкрутился, перемешав в нужных пропорциях правду и ложь. Главное – удалось убедить шефа в том, что Фацио совершенно ничего не помнит, иначе, чего доброго, пошлет кого-нибудь в больницу, брать показания. Одним словом, шеф – возможно, не желая усугублять последствия суперскроксона, – был сегодня чутким и внимательным. Монтальбано пошел к криминалистам, надеясь избежать встречи с их начальником, Ванни Аркуа. Его не было, но не было и Гарджуло. – Комиссар, вы кого-то ищете? – спросил один из криминалистов. – Да, ищу Гарджуло. – Сегодня его не будет. Завтра утром. – Не могли бы вы мне помочь? – С радостью. Комиссар достал из кармана письмо от Ж., адресованное Манзелле. – Пожалуйста, передайте ему это, скажите, что я просил взглянуть. Завтра я ему позвоню.