Голос у нее дрожал. – Постарайся успокоиться. Расскажешь завтра. – Нет. Я должна рассказать сегодня, чтобы ты смог… – Хорошо, только на пять минут, давай встретимся на полпути, чтобы я смог поскорее вернуться в комиссариат. У тебя закончилось дежурство? – Да, десять минут назад. – Ты знаешь мотель «Торризи»? Прекрасно. Встретимся там минут через сорок. Не выходи из машины, когда подъедешь, жди меня на парковке. И будь осторожна, возможно, за тобой следят. Всю дорогу он думал не о том, что хотела сказать ему Анжела, а о том, как прижать Синагру так, чтобы и сенатору Ди Санто небо с овчинку показалось. Конечно, с Мими не поспоришь, но, как говорится, есть предел всему. К примеру: одно дело – просто пообедать с каким-то мафиози, и совсем другое – иметь дело с мафиози, официально обвиненным в организации двух убийств и одного покушения. Чем громче будет арест Синагры, тем сильнее он ударит по сенатору и заместителю министра. Так что вопрос один: как прижать Синагру? Когда он подъехал к парковке, почти стемнело. Ответа на мучивший его вопрос так и не нашлось. Он вышел из машины. На парковке стояло три автомобиля, у одного из них мигала аварийка. – Садись, – сказала Анжела, открывая дверцу. Едва он сел, она обвила руками его шею и поцеловала долгим поцелуем. – Я не уверена, что за мной не следили, – сказала она тихо, а комиссар тем временем приходил в себя. От неожиданной атаки у него перехватило дыхание. – Поэтому давай сделаем вид, будто мы… – Тогда перейдем на заднее сиденье, – подсказал Монтальбано. – Как настоящие любовники… Они вышли из машины и пересели на заднее сиденье. – Ложись, – приказала Анжела. Комиссар послушно лег, она запрыгнула на него, правой ногой уперлась в спинку сиденья рядом с ним, а левой – в пол и прижалась всем телом. Монтальбано не мог пошевелиться. – Кармона велел завтра напоить тебя и довести до изнеможения. Когда я увижу, что ты крепко спишь… Проблема была в том, что она, разволновавшись, ерзала на нем и прижималась к нему грудью, и это оказывало на него негативное воздействие. – …когда я увижу, что ты заснул, я должна открыть дверь и впустить их. Ты меня слышишь? – А? – рассеянно ответил Монтальбано. В голове у него звучала первая песнь Илиады: Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына [2], а до этого он пытался думать об убийствах, о несчастной консьержке, но близость девушки, тепло ее тела, ее дыхание никак не давали сосредоточиться. Он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не стало ощутимым то, что он чувствовал. – Они хотят, чтобы я впустила их… – Да-да, я понял. А зачем? – Кармона говорит, они хотят сфотографировать нас в постели. Чтобы потом тебя шантажировать. – А почему ты решила, что надо срочно сообщить мне об этом? – Я не уверена, что им нужны только фотографии. Если ты будешь знать, возможно, тебе удастся опередить их. – Ты права, я постараюсь, спасибо. О, бесстрастный, но неизменно любезный комиссар Монтальбано! Всегда в здравом уме, компос суи (черт, вот прицепилась эта латынь!), даже с оседлавшей его прекрасной девушкой. – Мне очень жаль, но мне пора. Анжела слезла с него, они вышли из машины, поцеловались. Ни дать ни взять – любовники, слегка охладившие свой пыл. – Завтра я позвоню, – сказал комиссар. Он подождал, пока девушка уедет, и пошел в мотель. – Извините, можно в туалет? – спросил знакомого портье. – Конечно, комиссар. Он закрыл за собой двери, снял куртку и рубашку, открыл кран и подставил под струю воды дымящуюся голову. Значит, компромат! Кто бы сомневался. Кармона и его подельник войдут в дом Монтальбано, заставят голую Анжелу лечь рядом с ним, а потом Кармона вытащит пистолет и убьет обоих. Тот же сценарий, что и с Манзеллой. Потом сфотографируют трупы в непристойных позах. На первых страницах газет и по телевизору: «Убит комиссар Монтальбано и его молодая любовница. Преступление на почве страсти?» Конечно, тут же выяснится, что в них стрелял ревнивый любовник Анжелы. Старое кино, все видели его сотни раз, но почему-то людям не надоедает пересматривать. Интересно, почему они решили подобраться к нему? Возможно, Мими прав, за домом на виа Биксио ведется наблюдение. Должно быть, их насторожило, что комиссар не позвонил криминалистам. Чего он ждет? Это напряжение невыносимо, они начинают дергаться: значит, Монтальбано нашел там что-то такое, что может быть использовано против нас. Надо опередить его, пока он не начал действовать. Это значит, у него совсем мало времени на то, чтобы обезвредить Синагру. Противостояние переходит в открытую фазу. Ему требовалось часа два на размышления. Он достал большую чашку, сварил себе кофе и вышел на веранду. Вечер был прохладным, холод пробирал изнутри – сказывалась накопленная за день усталость. Он не стал возвращаться за курткой, пусть будет холодно, так голова лучше соображает. Письмо Манзеллы и так помнил наизусть, готов был повторить слово в слово. Комиссар мысленно начал его перечитывать, меняя ритм: то торопливо, то четко проговаривая каждое слово, то делая долгую паузу в конце фразы. Прочитав письмо раз пять, он неожиданно зацепился за одну фразу, а именно: …он очень жадный, страдает своеобразной манией: тащит все, что плохо лежит… Жанна даже прозвала его «сорокой-воровкой». Сорока-воровка. Что это значит? Почему он зацепился именно за это? Фраза бесконечно вертелась в голове вместе с музыкой Россини, как старый диск, который заело на одной ноте. Наконец его осенило! Сумасшедшая идея, что-то вроде русской рулетки: или пан, или пропал. Ошибка будет дорого стоить, как минимум вышибут из полиции. Но других вариантов нет, а на безрыбье, как говорится, и рак – рыба. Он покрутил свою идею так и этак, присмотрелся к ней со всех сторон. Если повезет, сработает. Взглянул на часы. Было два часа ночи. Он вошел в дом, набрал номер Анжелы. Успокоил ее, что все в порядке, и спросил: – У тебя есть какая-нибудь пожилая родственница, за восемьдесят или около того? Главное, чтобы ее имя было в телефонном справочнике. – Ты что, с ума сошел? – Почти. Так есть или нет? – Может, тетя Антониетта… – Отлично. А теперь слушай меня внимательно. Поговорив с Анжелой, он принял душ и пошел спать. Спал часов до семи, безмятежно, крепким сном младенца. Телефон зазвонил в половине восьмого, как и предполагалось, Монтальбано только встал, побрился и выпил кофе. – Алло? – МонтальбаноэтоТоммазеочтоэтозаисториясписьмомнакотороевынеответили? Прокурор так тараторил, похоже, он был вне себя от ярости. – Каким письмом? – Письмом от юной особы, у которой, кстати, очень чувственный голос. Томмазео замолчал, чувственный голос, должно быть, все еще звучал у него в ушах. Когда речь шла о прекрасных девушках, Томмазео терял голову. – Извините, я налью себе воды. Когда Томмазео вернулся к телефону, голос у него стал обычным. – …Антониетта Вулло из Риверы отправила вам письмо, в котором утверждает, что в Вигате, в доме Франко Синагры на виа Рома, двадцать восемь содержится транссексуал по имени Жанна Лонеро, который… извините, которая подвергается систематическим пыткам и издевательствам. Вы можете мне объяснить, почему вы никак не отреагировали на письмо? – Честно говоря, мне показалось, что это выдумка. – Но Антониетта Вулло – реальный человек, ее телефон указан в телефонном справочнике Риверы! Вы ей звонили, чтобы проверить? Нет? Я так и знал! А я позвонил! Монтальбано похолодел. – И что она вам сказала? – Мне ответила родственница, глухая старуха, которая ничего не поняла. Она сказала, что ее нет. Но я уже распорядился выписать ордер на обыск. – Все не так просто. Франко Синагра – один из главарей мафии, у него большие связи.