— На тему? — осторожно уточнила я. Староста передернула плечами с таким видом, мол, я-то знаю, а сказать не скажу. Мучайся, Лукина! А лучше прямо тут от страха сдохни. И это не преувеличение, нет… Дело в том, что Сидянская меня с самого начала невзлюбила. И два года, с самого первого дня, ненавидит. А все потому, что я у нее парня на первом курсе увела, прямо на дне посвящения. Правда, я на тот момент не знала, что наша тощая Лидочка на Эдика запала… Но, честно признаться, даже если б и знала, вряд ли остановилась. — В де-ка-нат! — повторила Лидочка по слогам. — Тебя ждут. Сейчас! Если бы не последняя фраза, я бы сделала вид, будто ничего не случилось. Но если ждут сейчас, то отсиживаться глупо. Уж для кого, а для деканата лекция отмазкой не является. Пришлось поджать губы, окатить Сидянскую презрительным взглядом и бодро поспешить вниз. Сумку и тетрадь я подхватила буквально на ходу, а в дверях столкнулась с вечно сморкающимся Иван Иванычем — преподом по макроэкономике. Иван Иваныч отличался редкостным пофигизмом, за что его и любили студенты, так что остановить даже не попытался. Расстроенная, но с виду гордая я вышла в опустевший коридор и, глубоко вздохнув, поплелась к лестнице. Деканат располагался на третьем этаже именно этого корпуса, так что путь был недолгим. Я с пару минут нерешительно помялась у дверей, но потом, набравшись храбрости, дернула за ручку и мышкой скользнула в образовавшуюся щель. И тут же услышала: — Лукина? Наконец-то! Помощник декана, чей стол располагался аккурат у двери начальства, вяло поднялся и… Он просто не оставил мне шанса! Ни на наводящий вопрос, ни на побег. — Лукина, входи, — распахнув дверь, скомандовал он. Взгляду представился большой, очень роскошный кабинет, в котором я была лишь однажды — в прошлом году, когда волею судеб попала в группу, которой выпало поздравлять декана с Днем защитника Отечества. Так и не успев сказать хоть слово против, я нервно кивнула и вошла. Дверь тут же захлопнулась, оставляя шокированную меня: в кабинете кроме пухленького Вячеслава Сидоровича находились родители. Мои родители! Здесь! Что за фигня происходит? Это ведь не школа, в конце концов, чтобы их вызывали! — А вот и вы… — протянул декан хмуро. Кашлянул, и повторил куда увереннее и строже: — А вот и вы, Дарья Андреевна. Я сглотнула внезапный комок в горле и сделала шаг вперед. Нет, ну зачем он родителей сюда пригласил? Неужели действительно с бюджета вышибить хочет? Но декан, как оказалось, обсуждать мои хвосты не собирался. Вместо этого он переплел пальцы и спросил: — Дарья Андреевна, вы письмо из Академии Стихий получали? Я не ответила, лишь удивленно вытаращила глаза. Мне ведь послышалось, правда? — Даш, — окликнула мама, но ее тут же перебил отец. — Почему ты не сказала? И почему до сих пор здесь? Занятия в академии уже начались. У меня от такого заявления окончательно челюсть отпала. Тон, который выбрал папа, подогревал ситуацию еще больше — отец был предельно строг. — Дарья Андреевна, такими вещами не шутят, — вновь заговорил декан. — Вам оказана большая честь, а вы ведете себя неподобающе. Почему игнорируете письма? Почему администрация академии вынуждена подключать к вопросу нас? Я по-прежнему молчала и непонимающе хлопала ресницами. Может, это сон? Или у меня температура, и развился бред? — Даша, я очень огорчен, — сказал папа. — Откуда такая безответственность? И тут я догадалась — это розыгрыш! Точно розыгрыш, потому что по губам мамы скользнула улыбка. Но меня смеяться не тянуло, я нервно огляделась, прикидывая, где может быть спрятана камера… и вновь изумленно моргнула. У окна стоял высокий брюнет, с ног до головы закутанный в алый балахон, вызывая ассоциации то ли с сектантом, то ли с палачом из исторического фильма. И почему я раньше его не заметила? — Вы кто? — вырвалось у меня. В кабинете повисла пауза, а потом декан прокашлялся и сообщил: — Дарья, позвольте представить вам Эмиля фон Глуна, преподавателя боевой магии Академии Стихий. Господин Эмиль прибыл за вами. — За… Что-что вы сказали? — Я растерянно кашлянула. А фон Глун откинул капюшон, демонстрируя красивое аристократичное лицо с узким носом и яркими синими глазами. На вид «господину Эмилю» было не больше тридцати. Вот только неприятная усмешка на тонких губах мужчины всю симпатию сразу отрезала на корню. — Вы самая безответственная студентка из всех, кого мне доводилось встречать, — холодно процедил фон Глун. Нет. Все-таки у меня глюки. Потому что этого не может происходить на самом деле! — Еще как может, — тут же заверил «маг». Я покачнулась и сделала два шага вперед, чтобы ухватиться за спинку гостевого кресла. Он что? Он мои мысли читает? — Да. Читаю. Шок резко сменился возмущением, но сказать Эмилю все, что думаю по поводу столь неэтичного поведения (а чтение мыслей точно вне этики!) я не успела, потому что в разговор вмешалась мама. — Дашунь, ну хватит, — ласково сказала она. — Я понимаю, переезжать в другой мир страшно, но ты не хуже нас знаешь, какие это перспективы. Ведь дипломированных экономистов полно, а дипломированных магов — раз-два и обчелся. Тебе очень повезло, что тебя выбрали, нельзя упускать такую возможность. С этими словами мама шагнула ко мне и крепко обняла. Возмущение опять сменилось шоком. Я как завороженная посмотрела на маму, потом перевела взгляд на мужчину в алом балахоне. И когда заглянула в глаза цвета летнего неба, до меня вдруг дошло. — Гипноз! — выдохнула я. — Вы… вы… — Даша, прекращай! — возмущенно потребовал папа. Но я прекратить не могла. Теперь, осознав, чем обосновано столь неадекватное поведение моих родителей и Вячеслава Сидоровича, я начала злиться. — Вы, — вывернувшись из объятий мамы, прорычала я и изобличительно ткнула в него пальцем, — аферист! Кашпировский недоделанный! Девид Блейн! — Эмиль фон Глун, — чеканно поправил мужчина и сложил руки на груди. — Прекратите этот балаган! — потребовала я. — Немедленно! Преподаватель какой-то там магии отрицательно покачал головой. — Вы приняты на факультет Огня, Дарья Андреевна. Решение окончательное и обсуждению не подлежит. У нас не так много времени, — сообщил он. Потом отодвинул рукав и, взглянув на самые обычные наручные часы, добавил: — Вам лучше потратить его на прощание с родными, а не на споры со мной. — Я не буду ни с кем прощаться, потому что я никуда не еду! Лицо мужчины скривилось в кислой гримасе. — Ну, как хотите. В следующее мгновение мир перед глазами вспыхнул, и я потеряла сознание. — Эмиль, ну зачем ты так? — прозвучал из темноты незнакомый скрипучий голос. — Неужели нельзя было решить вопрос помягче? — Простите, господин ректор, но я не нанимался подтирать сопли нерадивым студенткам, — раздалось в ответ. — Эмиль, но ведь девочка с Земли. Тебе хорошо известно, что там проблемы с магией. Неудивительно, что она испугалась. — Вы могли отправить за ней кого-нибудь другого, — огрызнулся Эмиль, и я, наконец, вспомнила, где слышала это имя. А еще осознала, что лежу и, резко распахнув глаза, села. Голова тут же закружилась, но дурнота не помешала увидеть знакомого аристократа в алой мантии и стоящего рядом с ним старика. На старике, кстати, был такой же балахон, только совершенно белый. — О, вы очнулись, — сказал ректор и дружелюбно улыбнулся. — Как себя чувствуете? Голова не болит? Голова не болела, но чувствовала я себя отвратительно. И понимание того, что нахожусь в какой-то белой комнате, на узкой кушетке, оптимизма не добавляло. — Где я? — В больничном крыле, — с прежней улыбкой сообщил старик. — Но не бойтесь, все в порядке. Уже вскоре вы окончательно придете в себя. Да ну? Я бросила хмурый вопросительный взгляд на мужчину в красном. Фон Глун невысказанный вопрос понял и, отвесив некое, отдающее издевкой подобие поклона, сообщил: — Да, вы в Академии Стихий. — Но… «Аристократ» закатил глаза и развернулся к старику. — Господин ректор, вы извините, но у меня дел по горло.