— Ну, вот видишь, не было бы счастья, да несчастье помогло. Видишь, как все хорошо получилось в конце концов, — Наташа погладила новоприобретенную подругу по руке. — А что Альбертова? Как она поняла, кто ее обокрал? — с нетерпением вернулся к разговору Виктор. — Маргарита калач тертый, как говорится. Она быстро скумекала, что почем. А потом разыграла целый спектакль. Она позвонила Такшиной и потребовала у той очередной платеж. А та как начала орать, что ей уже звонили и сказали принести бабки пятнадцатого, а сегодня только десятое. Короче, Альбертова выследила, кому пятнадцатого числа Такшина передавала деньги. И увидела, что сестре. Ну и купила любимые конфеты Жанны, начинила их отравой, и все, как говорится. — Вроде пока все ясно. А что с Федотовой? — спросила Наташа. — Она-то при чем во всей этой катавасии? Ее кто и за что? — А она получала от Верховой свой процент. И вдруг узнала, что в Первомайском продается салон красоты, и страсть как захотела сама стать хозяйкой. — Это какой? — встрепенулась Наташа. — Какой салон продается? «Роксолана»? — Я такие страсти-мордасти рассказываю, как говорится, а вы про салоны, — качнул головой Алексеев. Он почувствовал, что устал. Хотелось скорее завершить разговор и поехать домой. Завалиться перед телевизором с бутылкой «Балтики». Да и вообще, Новый год на носу! И если никаких преступлений, дай бог, не случится, получится день, а то и два выходных. И можно будет спать сколько влезет! Подумав о сне, Алексеев зевнул, не разжимая губ. — И Федотова потребовала у Жанны восемьдесят тысяч американских денег, — продолжил он. — Да, за такие деньжищи точно пришибить можно, — со знанием дела покачала головой Анна. — Вот именно! А в ту субботу Федотова позвонила Жанне, сказала, что идет в «Поэтику» на процедуру, а потом приедет за деньгами, пока салон не купил кто-то другой. И если она их не получит, то сама шантажом заниматься будет. Компромат-то у нее спрятан. Ну вот, у Верховой не осталось выбора, она пришла в «Поэтику» и убила свою подельницу. — Но ведь Жанна очень рисковала! Откуда она знала, в каком кабинете Альбине будут делать маску? — удивилась Наташа. — Ну что же вы, Наталья Батьковна, — укоризненно покачал головой следователь. — А Корнеева? — А, ну да, ступила. Корнеева… — Татьяна давно работала на два фронта. Вечерами, после закрытия салона, Жанна частенько заходила в «Поэтику», поэтому чувствовала себя у вас как дома, — сказал Алексеев. Из Наташиных глаз выкатились злые слезинки: ну как можно было быть такой раззявой! Ведь она чувствовала, что дело нечисто, и палец о палец не ударила, чтобы разобраться в ситуации. — Когда вы, Наталья, приехали к Татьяне домой, та решила, что вы ее разоблачили, испугалась и позвонила Альбертовой. Корнеева ведь шпионила раньше на ее сестру, а теперь на Маргариту. — А Татьяна, как увидела меня, так засуетилась. На кухню меня пригласила. Давай кофе поить. Она суетится, значит, а я молчу. Такая апатия на меня напала, что, думаю, я ей скажу? Но все-таки начала говорить о моих подозрениях по поводу шпиона. А Таня мне поддакивает, что, мол, тоже чувствует, что у нас нечисто, и это парикмахер Тамара виновата. Ну та, которая все причитала, что салон проклят. А потом позвонили в дверь, и Корнеева пошла открывать. А я сидела спиной к двери. И, главное, слышу, что в коридоре кто-то шушукается, но неудобно же оборачиваться. Вот так спиной к врагу и осталась сидеть. — А это приехала Альбертова и поставила вам, Наталья Батьковна, укол тетродоксизона, прямо в плечо и маханула, — продолжил Алексеев. — И все, делай с вами что захочешь. — Представляете, я все вижу, все чувствую, но тело как парализованное. Так жутко. Они вывели меня под белы ручки, типа я пьяная, посадили в машину, потом Корнеева вернулась домой, а Альбертова меня повезла в лес. — А Танька как увидела нас с Сергеем в дверях квартиры, сразу и раскололась. Заплакала, запричитала. Сказала, что когда Наташа к ней пришла, она испугалась, что та будет ее разоблачать. Ну и позвонила Альбертовой в панике. Хотела, чтобы та оценила, как она с риском для себя работает на благо «Ласки». Понимала ведь, что ее сразу из «Поэтики» выпрут, вот и старалась себе новое место работы обеспечить. Ну, а Альбертова баба крутая, эта цацкаться не будет! Хорошо, что мы заставили Татьяну ей позвонить и выпытать, где Наташа. И Анна взяла подругу за руку. И Кречетовой стало так хорошо: она счастливейший человек. У нее прекрасная семья, друзья, собака, коты, дача, баня. У нее бизнес, который доставляет ей удовольствие, она здорова. Жива, наконец! Несколько дней назад она была обездвижена жутким лекарством, брошена в лесу замерзать, металась в бреду на больничной койке. А теперь сидит и совершенно спокойно об этом рассуждает и чувствует невероятное спокойствие, что все позади. — И полиция сразу на наш звонок отреагировала, — продолжила Аня. — Коньяк в моем кабинете отравила тоже Альбертова, как я понимаю? — спросила Наталья. — Или Татьяна? — Корнеева утверждает, что она ни при чем. Я уже говорил, что Верхова постоянно вечерами по «Поэтике» шастала. А когда ее убили, то Альбертова стала захаживать. Видимо, тогда и подсыпала яд, — пояснил Алексеев. — Я в последнее время столько раз скрипела от злости зубами, что, наверное, стерла их до корня, — сказала Наташа. — А на дороге меня кто чуть не угробил? — А это Ралдугин, не сам, конечно, а его шестерки. Наталья же сказала, что утром идет в полицию, вот Ралдугин и решил не рисковать. Анна номер машины запомнила, так что тут все просто. Прижали ребят, они все и вывалили. — Ну и последнее. Кто сбил Волк? — Это опять дело рук Маргариты. Я ж вам говорил, что она собрала компромат и на свою подругу Дину. И стала ту шантажировать. А когда Наталья позвонила Волк, та связалась с Альбертовой и сказала, что платить больше ей не будет. А идет к шести на встречу и выложит всю правду. — Так, а кто в доме Федотовой шуровал? — спросила Аня. — Мы тогда с Наткой чуть не умерли со страху. — А это водитель Альбертовой. Папку искал. Может, и нашел бы, но бдительный дедок, что недалеко живет, увидел неизвестную машину и вызвал наших ребят, как говорится. Поэтому шофер был вынужден убежать. Он и у Жанны дома все перерыл. Ну что, все вопросы? — Алексеев обвел присутствующих взглядом. — Подождите. Я не поняла. В лиловой папке была записана фамилия Альбертовой. Она что, сама себя туда вписала? — спросила Наталья. — А это уже Жанна сестрицу свою в тот список добавила. Не давали ей покоя полученные Маргаритой сто тысяч. Алексеев замолчал, молчали и остальные, обдумывали услышанное. Они словно жили в параллельных мирах: в одном — все нормальные люди, которые мечтали, страдали, помогали, спасали, любили. А в другом — те, для которых любовь, дружба были даже не пустой звук, а способ заработать. — У меня такое странное чувство, как будто весь ваш кабинет наполнен тенями прошлого. Тайны, преступления, предательства… — покачала головой Наташа. — И эти шантажистки: Верхова, Федотова, Волк, Альбертова. И преступники, и жертвы. — Странно, что им так долго удавалось выходить сухими из воды! — задумчиво сказала Аня. — В фильмах с шантажистами разговор короткий. Опасная у них профессия, скажу я вам. Чуть шаг не туда сделаешь — и все, каюк… — Да уж. Жизнь шантажиста — это танго на минном поле, как говорится, — сказал Алексеев. И смутился, увидев удивленно смотрящие на него несколько пар глаз. Глава 43 Наташа обычно быстро утомлялась от суеты, но сегодня с утра была на ногах, а усталости не ощущалось. Май в этом году выдался поздним, поэтому в конце весны травка была еще нежная, шелковая. Кречетова очень переживала, что, когда приедут молодые, придется прятаться в закрытой веранде. Но сегодня было невероятно тепло, хоть и ветрено. Ну да ладно, Анька же не в белом платье, так что после ЗАГСа наденет куртку. Сергей жарил шашлыки, и по дачному участку плыл упоительный запах дымка, специй и… радости. Подъехала машина. Виктор вышел из-за руля, обежал капот и поспешил к пассажирской дверце. Но Аня выбралась сама, заулыбалась, подняла лицо к небу и раскинула широко руки: — Солнце! Тепло! Запах! А потом повела носом, вдыхая шашлычный дух. — А мы уже думали, что вы любовью сыты, — крикнул Стас Завьялов, доставая шампанское из большого пластикового таза, наполненного холодной водой. Тереза подхватывала бутылки, обтирала полотенцем и выставляла на стол. — Мам, пап, ну жрать хочется! — крикнул Дима. — Ну что ты — жрать, жрать. Все ж таки свадьба, — одернул его брат. Полина с Клавдией Феоктистовной ухватились за инвалидную коляску и стали подтаскивать ее к столу. Славик Лихолетов изо всех сил пытался им помогать. Он перебирал руками тяжелые колеса, но если на ровной поверхности у него получалось справляться самому, то на мягкой земле его усилия были тщетны. — Эй, женщины, — бросился к ним Андрей Кургалов. — Вы что? Мужиков, что ли, нет? Лешка! Памжа! Иди подмогни! Вдвоем они подхватили коляску и поставили на место. — Славочке тут у вас так хорошо, он просто расцвел, — поблагодарила Лихолетова Наташу. — Ну и слава богу! И еще больше расцветет, когда все лето здесь пробудет. Нет, в самом деле, — остановила она пытающуюся возразить ей Лихолетову. — Места всем хватит. Смотри, как Найда его полюбила. И правда, собака не отходила от мальчишки ни на шаг, а тот гладил ее по голове слабыми ручками. — Клав, а как у тебя с Алексеевым? — спросила Наташа осторожно. — Боюсь сглазить. Просто так не бывает. Сколько лет меня судьба молотила, а тут столько счастья разом! — Ну и правильно. Свое горе ты уже выхлебала, приготовься — впереди только белая полоса. Когда Андрей Павлович сам-то будет? — перевела Наталья разговор на менее сентиментальную тему. — Скоро, у него же служба, сама понимаешь, — смутилась Клавдия. Наташа с любовью оглядела собравшихся друзей: они обнимались, целовались, ели шашлыки, пили шампанское, тормошили Найду, и не было им никакого дела ни до чужих секретов, ни до чужих миллионов. А было дело только до солнца, неба, радости и любви. * * * notes Примечания