Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Глава 5 Следователя звали Андреем Павловичем Алексеевым. Он был высоким и красивым, обладал той мужской красотой, от которой обычно теряли голову даже самые морально стойкие женщины: мужественное лицо, ямочка, рассекающая подбородок на две неравные половины, глубоко посаженные глаза. Он был чем-то похож на немецкого актера Тиля Швайгера, популярного в 2000-х. Но потухший взгляд и неуверенность в движениях полностью перечеркивали эту самую «мужскую красоту». В Наташин кабинет он зашел как-то боком, сутулясь. Сел на кончик стула, поставил на колени потертый коричневый саквояж и замер в ожидании. Плечи пиджака были припорошены бело-серым налетом. Наташа поморщилась: «Это просто ни в какие ворота не лезет! Просто насмешка видеть усыпанный перхотью лапсердак в парикмахерской! Алексеев что, телевизор не смотрит? Каждая вторая реклама о средствах против перхоти, Head & Shoulders ему в помощь». Следователя хотелось не жалеть — извечная женская потребность, сублимация материнства, — а только вытряхнуть да вымыть. И как только он с людьми общаться будет! Наталья фыркнула и вышла, оставив его одного. Первой для допроса была приглашена Карина Сысоева — женщина, на свидетельские показания которой Андрей Павлович возлагал большие надежды. Во время преступления она сидела в коридоре, дожидаясь своего времени на массаж. А раз так, убийца должен был пройти мимо нее, кабинеты-то — и косметический, и массажный — рядом. Но ничего стоящего она не рассказала. — Да я в соцсети зависала, что мне по сторонам-то смотреть, — сказала она таким тоном, как будто зависать в соцсетях — обязательное и естественное состояние. Действительно, «чего по сторонам-то смотреть»?! — То есть проходил ли кто-нибудь мимо вас, вы не заметили, — уточнил следователь. Взгляд, брошенный на свидетельницу, внезапно стал острым, недоверчивым. — Я же говорю вам, что делом занималась. Я подписана на целую кучу народа, одни лайки замахаешься ставить. И кто по коридорам шастает, мне глубоко параллельно. Хотя… — закатанные кверху глаза и появившаяся неглубокая морщина на невысоком лбу говорили, очевидно, о работе мысли. — Что «хотя»? — замер следователь. — Я, когда в соцсети сидела, кофе пила. А потом там прикол такой был: я хотела перепостить, стала чашку ставить на блюдце, промахнулась… короче, отвлеклась я от телефона. Пока кружку поправляла, заметила, что около косметического стоит чел и типа прислушивается, что за дверью. Сказав это, фанатка соцсетей вернула закатанные глаза на место, разгладила лоб и посмотрела на Андрея Павловича. — И что дальше? — спросил Алексеев. Он весь подобрался, подался вперед, в его облике появилось что-то хищное, цепкое. От вялого вида не осталось и следа. — Ничего. Я занялась перепостом, — равнодушно сказала Сысоева. Следователь так резко оттолкнулся от края стола, что колесики стула, на котором он сидел, поехали по гладкому ламинату и остановились, уткнувшись в стену. Алексеев, на недоуменный взгляд свидетельницы, буркнул: «Простите» — и, перебирая ногами, вернулся на место. — А кто был этот «чел»? Мужчина? Женщина? — спросил следователь, снова уткнувшись в блокнот, словно стыдясь проявленных эмоций. Карина пожала плечами. — Я же вам говорила, мне было глубоко фиолетово, я никого не рассматривала. — А рост? Одежда? Может, это как-то отложилось у вас в памяти? Неосознанно, — спросил следователь с надеждой. — Знаете, как бывает: думаешь, что ничего не заметил, а на самом деле все видел, все запомнил. Свидетельница снова закатила глаза и восстановила на лбу морщину. — Что-то серое. Может, пальто, может, куртка. Вроде джинсы. А! Вспомнила! Лоб разгладился, глаза вернулись на место. — Шарф! У чела был шарф! Такой… пестрый, толстый. Вязаный. Больше ничего толкового Сысоева не сказала. Даже гендерную принадлежность не разобрала, хотя, и правда, кто разберет человека в стиле унисекс? Куртка, джинсы, кроссовки, шарф… Вот когда-то даже размер ноги мог быть решающим фактором в определении пола. Фраза из «Джентльменов удачи»: «Туфель женский, пожалуйста… Размер сорок два, сорок три, сорок пять» — заставляла смеяться до колик. Как такое может быть?! Чтобы женская обувь — и такой величины! А теперь — обычное дело. Допрос сотрудниц салона так и вообще был бесполезным. Все в один голос твердили, что «работали, по сторонам не глядели, клиенты, сами знаете, не подарок». А уж следить за тем, кто идет в косметический, им и «вовсе незачем». Только Татьяна, администратор, несмотря на то что была занята, краем глаза заметила «серую личность, обмотанную шарфом». Но «личность» подозрения не вызвала: мало ли, может, за кем зашла, личность в смысле, или спросить о чем-нибудь у специалистов хотела. В конце концов Алексеев взял у Регины подписку о невыезде, дождался, когда криминалисты закончат осмотр места преступления, и с тяжелым сердцем стал наблюдать, как труп укладывают в черный мешок. Вот ведь, сколько лет работает в полиции, убитых видел-перевидел, а так и не смог к этому привыкнуть. И вот сейчас — женщина пришла в салон за красотой, а вынесли ее, как говорится, вперед ногами. Да еще и эта нелепая маска на лице создавала какую-то сюрреалистическую картину и лишала смерть человека необходимой трагедийности. Алексеев смотрел на зеленую субстанцию, покрывающую лицо убитой, на ватные диски, наложенные на веки и прилипшие к ним, на приоткрытый рот, выглядевший на фоне зелени слишком кровавым, и его охватывал ужас. И в то же время губы всех ребят из оперативно-следственной бригады против воли растягивались в улыбку-гримасу. Алексеев отвернулся и тихонько перекрестился: «Прости мою душу грешную…» Он дождался, когда труп погрузили на носилки, и помог придержать дверь. Ледяной ветер ворвался в теплый, вкусно пахнущий мир женщин, запутался в сухих цветах, стоящих в большой вазе у самого входа, нарушил их идеальную композицию и умчался, забирая с собой остатки покоя и радости места под названием «Поэтика». Следователь посмотрел на стоящую рядом Кречетову. Она обхватила себя руками и зябко ежилась. То ли от холода, то ли от предчувствия того, что ее налаженная жизнь с ее маленькими горестями и радостями с этой самой минуты закончилась, и на смену ей пришла другая — с допросами, подозрениями, злорадствующими конкурентами и покидающими салон клиентами. — Андрей… Павлович… — вдруг сказала Кречетова, когда он уже направился к выходу. — Вы ведь найдете убийцу?
Алексеев бросил на нее буравящий взгляд, неопределенно пожал плечами. Что он этим хотел сказать? Да? Нет? Он поднял воротник куртки, натянул видавшую виды шапку, поднял с пола свой саквояж, пару раз тряхнул его, проверяя, надежно ли держит замок, кивнул Наталье головой и вышел навстречу караулившему его ветру. Глава 6 Поздно вечером Наталья с Анной сидели перед камином на даче Кречетовых и пили коньяк. — Просто не представляю, что теперь с салоном будет, — покачала головой Наташа. — Ужасно, конечно, что я в такой момент думаю о бизнесе. Человека ведь убили… — Да брось ты. Живой думает о живом. Тем более что ты ее, убитую в смысле, и не знала вовсе, — Анна попыталась успокоить Наталью, хотя у самой картина с пригвожденной к груди простыней никак не выходила из головы. Подруги замолчали. В соседней комнате громко работал телевизор, Сергей смотрел очередную аналитическую программу. — Наташ, — неуверенно проговорила Аня, — даже не знаю, как сказать… — Да говори уже, — Наташа пригубила коньяк. — Нет, это просто какой-то сюр! Труп в моем салоне! С маской на лице! Косметолог под подпиской о невыезде, кабинет опечатан! Кто убитая — мы не знаем. А вдруг это тебя хотели убить? Мысль, не подруга ли должна была стать жертвой, не давала Наташе покоя. — Наташ! Дай сказать. Я правда хочу кое-что важное рассказать. Может быть, это поможет нам разобраться с историей, — взмолилась Анна. — Ну прости, прости. Говори, — Наташа взяла подругу за руку. — Короче, когда я вошла в кабинет, я сначала к тебе ринулась. Потом увидела этот кошмар на кушетке. Мне тоже плоховато стало, замутило. Наташина память услужливо визуализировала перед глазами страшную картину, «Композицию VII». С зеленолицым трупом, кирпично-кровавыми пятнами на белой простыне, черной рукояткой ножа… Она снова ощутила сладковатый запах и вкус окалины во рту. — Говори, — нетерпеливо сказала Наталья. — Короче, я встала на колени около тебя, смотрю, а около ножки… — Аня пригубила коньяк. — Говори, — Кречетова подалась вперед. — Около кушетки какая-то штучка валяется. Ну, я ее и сунула в карман, — Анна разжала кулак и положила на стол небольшой металлический прямоугольник. — О господи, что это? У меня мурашки по коже. Наталья поставила фужер на стол, спустила ноги на пол и, перекрикивая телевизор, позвала мужа. Тот материализовался сразу, как только услышал голос. — Это диктофон, девчонки. Странно… — задумчиво пробормотал он, разглядывая находку. — Что странного? Ну диктофон. Не усложняй, Сережа, и так все запутано. — Наталья взяла аппарат и перекинула его из руки в руку. — Странно, зачем нужен диктофон, когда есть мобильник? — удивился Кречетов. — Вообще-то во время процедуры мы не разрешаем пользоваться сотовым. Процедуры-то релаксирующие. У нас даже на двери перечеркнутый телефон нарисован, — прояснила ситуацию Наталья. — Как только клиент заходит, сразу мобильник у входа оставляет. — Получается, что это диктофон убитой? — удивилась Веселовская. — Не факт, — возразил Сергей. — Может, до нее кто-то потерял. — Исключено. Регина после каждого клиента пол протирает. Заметила бы. — Ладно, не будем спорить! Давайте послушаем. И Сергей нажал на кнопку, воспроизводящую звук. Голоса было два, и оба женских. Один из них принадлежал Зубовой, косметологу. Регина: «…в основе фруктовые кислоты». Неизвестная: «А какие именно из кислот вы применяете?» Регина: «Для каждого клиента — своя кислота, в зависимости от кожи. Для вас — гликолевая».
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!