— Конец… мне. … — В тачке… бабки… в багажнике. Забери… … — Не хочу… чтобы этой… с…е … не хочу… — Замолчи. — Мама… мама… Я попытался его поднять, чтобы перенести в джип… но понял, что прокурор — умер. Умер. Я его убил. Он — пытался убить меня. Но я — его убил. Я начал читать молитву. Единственную, которую знал, единственную, которой меня научила бабушка — она читала еще как в деревнях Отче наш, Иже еси́ на небеси! Да святи́тся имя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое, да будет воля Твоя, я́ко на небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный дашь нам днесь; и прости нам до́лги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи́ нас во искушение, но изба́ви нас от лука́ваго Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй… Прочитав молитву, я поднял тело бывшего прокурора и понес к машине… * * * Бабы — уже отвыли и теперь просто ревели. Александр умер сразу, Лева — мучался еще полчаса. Та дрянь, что открыла огонь из автомата — была мертва, потому что я ее застрелил. Похоже, что и мать ее — тоже убил я: прокурор, уходя, выпихнул ее на ходу из ЛандКруизера, а я, в темноте, не видя ничего, переехал ее. Пять трупов. Жена Левы была ранена, но ранена легко. Перевязали. Могилы я закончил копать, когда уже рассвело — в одну могилу положили мужиков, всех троих, в другую — ту бабу и ее мать. Видимо, ту самую, что углем из АТО торговала. Когда хоронили — неприятный инцидент произошел — жена Саши бросилась на мертвую любовницу Сергея и начала топтать и пинать тело, крича что-то по-украински. С трудом удалось оттащить. Тела я закопал, жена Саши — плюнула несколько раз на могилу, где лежала убийца ее мужа с матерью. Этому я препятствовать не мог, да и смысл… Каким-то чудом — удалось привести баб в чувство. У Левы был сын, у Александра — сын и дочь. Осиротевшие дети — как могли, помогали матерям… В багажнике ЛандКруизера Сергея — был еще один автомат, целая сумка с магазинами, гранатами и двумя пистолетами и три огромные сумки. Открыв первую — я уже знал, что там найду. Деньги. Доллары и евро. Судя по виду — пять — семь миллионов, не меньше. Хорошая заначка. — Значит, так… — сказал я, когда удалось привести баб в чувство — сейчас идем к границе, вместе ее переходим — и разбегаемся. Денег возьмете столько, сколько сможете нести. За остальным вернетесь, как сможете. Машину мы в лесу спрячем. Жена Александра, Ирина — тупо посмотрела на меня, потом замотала головой. — Нет… — Что — нет? — Не возьму, нет… — Почему? — Не возьму! Я размахнулся — и со всей силы влепил ей пощечину. Жена Левы, Маша — отшатнулась, пацан Александра бросился защищать мать — но я дал плесня и ему, отправил к матери. — Слушайте сюда, если еще не дошло. Сейчас, б… не время из себя целок строить, понятно? Понятно я спрашиваю?! Ваши мужики, б…, если кто еще не понял — просрали страну. Все трое — просрали, и все трое — в этом виноваты. И вы — виноваты, но меньше, потому что бабы. Из-за ваших мужиков прип…деканных, которые даже тут разборку догадались устроить — нет у вас больше ни дома своего, ни земли, ни Родины. Ничего больше нет. Кроме детей. Которых вы обязаны поставить на ноги, слышите, коровы тупые! Может, хоть они поумнее своих отцов будут! … — И потому вы, б… конченые, засунете свои понты в одно место, и возьмете деньги, сколько унести сможете. И перейдете границу вместе со мной. А потом — поселитесь там, где получится и используете эти деньги на то, чтобы поднять детей. Вот что вы сделаете. А сейчас, б… сопли подобрали и готовиться к выезду. Вот, машина, посмотрите в своих что вам надо ценного — но не больше сумки на рыло. И садитесь в эту машину! Второй раз — повторять не буду! Все, пошли! Что стоим?! Минск, Беларусь. 28 февраля 2018 года Конечно… было большой глупостью думать, что мы перейдем белорусскую границу и не попадемся. Один я, может, и смог бы, но с двумя бабами и детьми… Это же не «страна 404», это Беларусь. Это — работающее государство, это один из европейских лидеров по производству малых беспилотников, которые, понятное дело, всегда контролируют границы этой страны. Скорее всего, с беспилотника нас и засекли, и уже на белорусской территории — нас повязала спецгруппа погранвойск. «Алмаз», кажется. С пограничной заставы меня отправили в следственный изолятор КГБ в Минск. Знают ли они, кто я, или не знают — Бог весть. По крайней мере, тут меня накормили, врач осмотрел, и постель какая-никакая есть. Жить можно. Если так подумать, переход границы — преступление не слишком серьезное. Оружия при нас не было. Правда, денег очень много. Но разве это преступление? Лязг засова. — На выход, без вещей. Или расстреливать повели, или выдавать России. Вещей у меня тут и в самом деле — немного. Только сумка с деньгами… — Стоять… проходим. Идем по коридору. Могут ли пристрелить? Могут — с такими-то деньгами. Я — никто, документов нет. Закопать в лесу — никто не хватится. — Стоять. Лицом к стене не сказали. Вместо конвоя — меня ждали двое, в штатском. У одного была моя сумка. — Наручники снимите, — распорядился один из них Уже лучше. Щелчок замка… свобода. — Следуйте за нами. Идем… один впереди, другой сзади. Выходим… джип Гелендваген… кто-то за рулем… темнеет. — В машину, назад. Ну… с Богом, как говорится. Интересно — и сейчас мне выпадет чет? Тронулись. — Экстрадировать будете? — поинтересовался. Белорусские КГБшники ничего не ответили.