Гринго — так определяли американцев, это были не американцы — но все равно гринго. То есть — чужаки. Своим крестьянским умом он определял гринго даже не как белых — а как городских. Городские — это те, кто приходят и скупают землю, а потом сдают ее в аренду тем, кто ее обрабатывает втридорога. Это те, кто скупает продукты крестьянского труда за гроши, а продает городские продукты втридорога. Это те, кто превращает землю в свалки отходов или курорты, вынуждая женщин работать там официантками, а то и кем похуже. Это те, кто живут одним днем, и кому наплевать, где придется жить их детям. Офицеры говорили, что русо их друзья, но он видел, что это неправда. Просто у гринго ссора, и они хотят использовать в этой ссоре их. Он не собирался этому противиться, сила есть сила. Но когда гринго ослабнут в их междоусобной борьбе — вот тогда-то они и узнают, что о них на самом деле думают такие как он. Тогда-то они и узнают… А вот и они. Гринго. Увидев машины, он испытал приступ гнева… Он запомнил, когда он был совсем маленьким, на почти таких же машинах приехали выгонять их из деревни — там на их землях нашли нефть. Потом пришло народное правительство — но что характерно, земли оно не вернуло. Останавливаются. Да, это они. Вооруженные люди, в чужой одежде, предатели своей земли, отщепенцы. Те кто пошел за куском в полицию, армию… Он прицелился. Оптический прицел на своей минимальной кратности — три — все равно позволял видеть чужака: короткая бородка, зализанные волосы, майка, автомат. Сумка на боку — интересно, с магазинами или обычная? Хорхе задержал дыхание — и дожал спуск… … У снайпера всегда бывает один выстрел, с глушителем, два или три — не более. Хорхе должен был стрелять по кому угодно, только не по водителю: спецпатронов, пробивающих стекло у нас не было, а с обычным лучше не рисковать. То, что Хорхе начал работать, я услышал по крикам и выстрелам на улице. По моим прикидкам — кто-то из них попытается спрятаться в здании — и он будет спешить. Тут-то я и получу свой шанс… Сработало даже быстрее, чем я думал. Хрястнула, вылетела дверь, с улицы ударил яркий свет и на этом фоне силуэт стрелка в дверном проеме был как вырезанный из картона. Он, его оружие — смотрели не на меня, он смотрел в ту сторону, где предположительно был снайпер. Я ждал… секунда, две — потом он все-таки заметил что-то боковым зрением и я дважды выстрелил в него. Тот упал. Первый! На улице хаос и я добавлю — гранатой. Их у меня три, одну брошу прямо сейчас, две — на запас. Пока не очухались. Грохнуло — сухой, резкий треск. — А-а-а! Puta! Прилетело… Рискнув, я ссыпался вниз по лестнице и, прежде, чем кто-то кинул гранату мне в ответ, застрочил из автомата по целям, которые видел. В двоих попал точно. Насколько серьезно, не знаю, но попал. Но в ответ по мне пошла стрельба из шести — семи стволов, я только убраться от двери успел, как ее разорвало пулями в клочья… … Боевики, попав под обстрел, пришли в себя на удивление быстро. Кого точно не пощадили пули, так это кубинцев, из шестерых осталось только двое. Но оно и понятно: кубинцы принадлежали к этнической мафии, и вся их подготовка сводилась к коллективным походам на стрельбище в Майами. Еще они участвовали в типичной для Кариб кровавой забаве — выходили море и стреляли из автоматов и ружей по выскакивающим из воды дельфинам. В отличие от кубинцев, венесуэльцы прошли курс, пусть и короткий, боевой подготовки под руководством офицеров спецназа армии США. Они выполняли стандартные армейские упражнения, они занимались в «доме убийств», отрабатывая штурмы помещений и даже упражнялись со специальными красящими патронами, чтобы приобрести навыки ближнего боя. Каждый из них за время обучения отстреливал более пяти тысяч патронов[43]. Так что на нападение они отреагировали быстро. Командование принял на себя бывший капитан Родриго Гальенго. Бывший капитан венесуэльской армии. Армия после переворота Чавеса разделилась, уехали очень многие. А после Мадуро — произошел еще один раскол… — За машины, быстрее! — крикнул он. — Puta, за машины!! Прикрывая друг друга огнем, вытаскивая раненых — бойцы укрылись за машинами. Капитан определил, что стрелков пять, может быть, шесть, не более. Это мало, хотя огонь плотный. — Огонь на подавление! Подавить цели! Стрелки открыли огонь — причем каждый третий не стрелял, он вступит в дело только, когда первым двум придется перезаряжаться. Таким образом обеспечивался огонь «головы не поднять». Один из бойцов упал — капитан понял, что произошло, потому что видел это. Он еще участвовал в грязной войне на границе в департаменте Северный Сантандер… — Снайпер! Осторожно! Не высовываться. Его люди присели за машины. — Вы двое! Проверьте гасиенду! Он начал связываться с заказчиком — norteamericano cabron! Грохот автомата со стороны гасиенды — а потом взрыв гранаты и очередь. Он сам едва успел упасть и спастись, его осыпало стеклом, в любой момент машина, за которой он укрывался, могла рвануть — пахло бензином… От бессилия и ненависти — он открыл по гасиенде шквальный огонь и его люди сделали то же самое. И тут ему пришла в голову мысль, как переломить ход схватки. — Подожгите машину! — заорал он! Приказ был выполнен. Машина вспыхнула с глухим хлопком и задымила, разгораясь. Вспышка и черный дым — отвлекли противника и ухудшили видимость для снайпера. — В гасиенду! Все, быстро! … Слон — а ему перед этой операцией дали, наконец-то, генерала, — видел, как план операции рассыпается на глазах, и сделать ничего не мог. Он понимал, что отойти в гасиенду и потом уйти по намеченному маршруту не удастся. А уходить надо. Пока не прибыл вертолет или подкрепление. Проблема в том, что противников было слишком много, они никак не рассчитывали на два десятка бойцов. На них на всех были бронежилеты. И все они были вооружены автоматическим оружием… Слон уже имел трех 200ых и одного 300ого — считай, еще одного 200ого, помогать нечем и некогда. У тех — выведено из строя было восемь человек, убито или нет — неизвестно, но они, по крайней мере, не участвовали в бою. Остальные участвовали и весьма бодро. Никак не похоже на бойцов разных запрещенных организаций, которые строчат, куда попало, даже не целясь. С глухим хлопком вспыхнула одна из машин — и под прикрытием огня и дыма, солдаты противника рванули к гасиенде. У Слона сжалось сердце — Удмурт был там один. Он выпустил длинную очередь, в то время как его бойцы были деморализованы огнем противника, потерями и среагировать не успели. Укрывшись за стволом дерева, Слон достал интернет-рацию. Натыкал вызов… — Бета… Очередная пуля ударила в дерево. Да… учили их… — Бета… — Альфа, прием… Слава Богу. — Бета, к тебе идти не можем! — Принял. — Уходи сам как можешь. — Принял. — Мы ждем тебя у машин. Ответа не было. Слон с отчаянием посмотрел на гасиенду. — Уходим! … — Детонация, сэр… Чикофф мрачно посмотрел на своего водителя — интересно, где он этого набрался? К гадалке не ходи, у своих инструкторов из USSOCOM. Тон скучающего джентльмена, какой вырабатывают офицеры морской пехоты и спецназа Только вот это ни хрена не уместно сейчас! Ему вдруг пришло в голову, что он сильно ошибся. Он — единственный американец в группе… Кубинцы, конечно, по документам тоже американцы — но так- то ж по документам, верно? А так это крупное нарушение правил безопасности, если бы он по-прежнему работал в конторе. Ему уже было понятно — дело пошло совсем не так, как планировалось… Он слышал выстрелы, и не пару очередей, а приличную такую перестрелку на два десятка стволов, если не больше… Ему хватило опыта не лезть со штурмовой группой — он сидел в оставшемся на тропе «Субурбане», нервно тискал Глок и думал о плохом. И вот… Лиса в норе Условный сигнал выдвигаться.