– Нихт шиссен! У-у, нихт шиссен… Сидорский с автоматом на изготовку заглянул под танк. – О-о, тут фриц недожаренный! – сказал он. – Вылазь, ганс, вэк-вэк. Как только голова танкиста появилась на свет божий, Кирилл схватил его за шиворот и мощным рывком вытащил наружу. Лицо и руки механика-водителя были сильно обожжены, да и контузия сказывалась. У немца едва хватило сил сесть, прислонившись к гусенице. Родин спросил его по-немецки, кто этот капитан. Танкист ответил, что это командир 505-го батальона тяжелых танков капитан Иоганн фон Кестлин. А он – механик-водитель Отто Мюллер. Им была поставлена задача атаковать в направлении деревень Девочкино и Вязовск. Русская противотанковая артиллерия на пути стала для них полной неожиданностью. Деревянко тоже вылез из танка, подошел к подбитому «тигру» и вдруг переменился в лице. Несколько мгновений он пристально смотрел на эмблему – «несущегося буйвола» – потом спросил по-немецки (школьные знания позволяли): – А где «тигр» номер 123? Немец ответил, что это экипаж командира танкового взвода лейтенанта Вильгельма Зиммеля. Вторая рота, у них другая задача. – А что за интерес у тебя к этому «тигру»? – удивился Иван. Саня вдруг сорвавшимся голосом ответил: – Очень большой интерес и хорошая память! Очень хорошая! На всю жизнь! Я этого буйвола на броне на всю жизнь запомню. Это они разрушили и сожгли нашу деревню! И мою бабушку и брата гусеницами, гады, раздавили… Иван спохватился: – Да, Санек, помню, все помню. Значит, они людоеды… Сидорский тряхнул за грудки пленного: – Саня, как твоя деревня называется? – Большая Драгунская… – Командир, спроси, атаковали они там? Родин задал вопрос. На обожженном лице танкиста ничего, кроме боли, не отразилось, но он сжался, потом ответил. – Говорит, что там воевала вторая рота, – перевел Родин. – Воевала… – злобно повторил Сидорский. – Повезло тебе, ганс, а то тут же тебя на гусеницы бы намотали. Механик, видно, понял, что жизнь его только что висела на волоске, и, решив, что надо сотрудничать, сообщил, что в сумке командира батальона карта и поэкипажный список личного состава. – А ну, посмотрим по-быстрому. А ганса закидывайте на броню, сдадим в штаб. За происходящим с интересом наблюдал Баграев. – Руслик, принимай груз, – распорядился Иван. – Отвечаешь за него. Немца посадили на трансмиссию. Родин открыл полуобгоревшую сумку капитана фон Кестлина. Там действительно находилась командирская карта района, рабочая тетрадь и еще семейные фотографии. На первой, второй и третьей странице тетради был список личного состава 505-го батальона тяжелых танков. Родин нашел 123-й экипаж. – Точно, не соврал немец: вот твой знакомец, Саша: командир 1-го танкового взвода 2-й роты лейтенант Вильгельм Зиммель, – и тут же другим тоном приказал: – Так, ребята, все по местам. Нам еще три танка зачистить надо. Артиллеристы и по тем машинам поработали основательно: по их повреждениям можно было судить, как происходило побоище. Сначала танкам перебили «ноги» – гусеницы и опорные катки. Несущиеся по полю «тигры» развернуло к орудиям более уязвимой бортовой частью. Потом едва двигающимся машинам артиллеристы учинили смертный бой, всаживая бронебойные снаряды в борта, в башни и корму. Печальное зрелище представлял собой седьмой танк – Pz Kpfw III. После повреждения гусеницы меткий глаз наводчика отправил снаряд прямо под башню, ее сорвало и унесло метра на три… Кроме механика-водителя Отто, никто в этой бойне не уцелел. Пленного немца Родин привел к капитану Бражкину, передал ему и сумку командира 505-го батальона, доложив, что тот был убит прямым попаданием снаряда в башню. – Всем остальным каюк? – поинтересовался ротный на всякий случай. – Так точно, все погибли, – ответил Иван. Бражкин раскрыл сумку, вытащил карту, развернул, бегло посмотрел, положил обратно. Рабочую тетрадь перелистал, убедившись, что ценности она не представляет, сунул Ивану: – Личный состав 505-го батальона… Расходный материал. Возьми на самокрутки! Из сумки на землю выпали фотографии в конверте. Иван поднял их. На одной капитан был снят в парадной форме с рыцарским крестом. Рядом с ним на фоне небольшого особняка – его счастливое семейство: молодая красивая женщина с завитыми светлыми волосами, белокурый, в маму, сынок лет семи и кудрявая девчушка на руках у мамы. Еще было фото надменного старика с усами, как у Вильгельма II. На других снимках Иоганн фон Кестлин позировал среди других офицеров на фоне «тигра» и, конечно, не преминул сняться в позе победителя на подбитой «тридцатьчетверке» с сорванной башней. – Отвоевался, тезка Иоганн. Плохая примета фотографироваться на могиле, – сказал Иван и бросил снимки на землю. Погибших советских танкистов с воинскими почестями похоронили на окраине сельского кладбища Егорычей. Огурцова, механика-водителя Петьку Кукина, уцелевшего под проехавшим над ним танком Родина, и башнера с совковыми лапами Сергея Котова отправили в медсанбат. Глава девятая В деревне Девочкино, куда уже ближе к вечеру командование определило на постой роту Бражкина, было около десятка избушек. Пламя войны обошло ее стороной, факельная команда вермахта, видно, не добралась, а «тиграм» не суждено было занять этот рубеж в соответствии с их планом наступления. Иван сначала определил место экипажу Еремеева в явно пустовавшем домике, а своим – в соседней избе, где зорким оком углядел едва курившийся сизый дымок из трубы. Обыкновенный сруб-пятистенок, с потемневшими до серости, подгнившими по углам бревнами. Когда-то, очень давно, крышу покрыли соломой, она почернела, слежалась и почти вся поросла темно-зеленым ковром мха. «Такую поджечь трудно, – мимолетно подумал Иван. – Хотя у огнеметчиков трудностей нет». Он подошел к подслеповатому, но чистенькому окошку с ветхим резным наличником и постучал – самый быстрый способ вызвать хозяев. Ждать пришлось недолго, в сенцах послышались шаги, лязгнул засов, дверь широко распахнулась, чуть не задев Ивана. На пороге стояла гренадерского роста худая, как стебель ревеня, старуха. Она обвела гостей из-под плотно повязанного платка оценивающим взглядом и сказала без особой радости: – Пришли, освободители! Иван поздоровался, но хозяйка сразу перешла к делу: – Сколько вас? – Четверо. – Танкисты? А чего в танке не ночуете? Шучу. Проходите, милости просим, до какого времени выносим? – До начала фронтального наступления, бабушка. В общем, военная тайна, – сказал Иван. – Я тебе не бабушка, тоже мне внучок нашелся, а Татьяна Матвеевна, – веско заметила хозяйка. – А я – Иван. Он вошел в избу, за ним – остальные. – Татьяна Матвеевна милостиво разрешила нам стать на постой, – сказал Иван и представил ребят: – А это экипаж машины боевой: Руслан, Кирилл и Саша. В первой комнатушке находилась русская печь, стояли деревянный диван, стол-верстак, пара табуреток и металлический рукомойник с тазом на табурете. Татьяна Матвеевна велела всем непременно вымыть руки, заметив, что вместо мыла у них глина, но зато белая. – А теперь прошу в залу! – с наигранной торжественностью произнесла она. Во второй комнате, уютной и теплой, главной неожиданностью стала девушка лет семнадцати на вид. Она несуетливо с достоинством встала с резного деревянного дивана, покрытого белой накидкой. Несомненно, это гибкое и стройное создание было симпатичным, но такой же, как у хозяйки, платок плотно укрывал голову девушки, оставляя только личико. – Это моя внучка Екатерина, товарищи танкисты, – строго сказала Татьяна Матвеевна, делая ударение на каждое слово, давая понять, что всякие шуры-муры исключены даже в мыслях. Иван, Руслан и Саня назвали себя по имени, а Киря подошел к девушке, не ожидавшей подвоха, щелкнул каблуками и представился: – Гвардии сержант Кирилл Сидорский! – И поцеловал ей ручку. Катя поспешно ее отдернула, а бабушка тут же резко отреагировала: – Смотри, гвардеец, у меня все сковородки чугунные! И рука тяжелая! – У нас в деревне так принято, – скромно сказал Кирилл. – А в нашей деревне девушкам руки не слюнявят, а если имеют намерения, то – серьезные! – отрубила Татьяна Матвеевна. – Давайте, дорогие гости, присаживайтесь за стол. Катя, не стой, накрывай, неси тарелки, чашки. Катя бросилась исполнять. Ребята тем временем осмотрелись.