А Василий Иванович неожиданно порывисто обнял Ивана: – Спасибо тебе, сынок, за подарок. Уж очень нам пригодится этот танк. Иван смутился, сказал «не за что», откозырял и бросил Ланге: «За мной». Хорсту еще предстояло знакомство с Сашей Деревянко. А Саня, не теряя времени, открыл трансмиссию и стал проверять последовательно все узлы и механизмы. Иван со злой веселостью скомандовал: – Рядовой Деревянко, ко мне! Тот подошел с недовольным лицом – оторвали от дела. – Вот, Саня, этот гад, между прочим, из 2-й роты 505-го батальона. – Уже видел, 124-й номер на броне, – хмуро отреагировал механик. – Раскатать бы этого вояку в папирус… – И спросил по-немецки, обращаясь к пленному: – А танк номер 123 у вас есть? Хорст кивнул – есть такой. – Это танк лейтенанта Вильгельма Зиммеля? – продолжил допрос Саня. Хорст удивился и подтвердил: да, именно его, и поинтересовался, откуда им известно это имя. – Вы все у нас на крючке, – по-русски ответил Деревянко. А Хорст поспешил добавить: – Танк лейтенанта Вильгельма Зиммеля стоял рядом с моим… Деревянко понял и тут же отреагировал: – Что ж ты, бл… немецкая, сразу не сказал! Ребята рассмеялись. Баграев положил руку Сане на плечо: – Вот бы тебе подарок был… Деревянко повернулся к Ивану, вздохнул порывисто: – Командир, я все слова позабывал, скажи этому гаду, зачем мне нужен этот Зиммель… – Объясню, – согласился Иван и после паузы, медленно и с расстановкой, начал: – Ваша 2-я рота стерла с земли деревню этого парня. Деревня называется Большая Драгунская… И когда ты, Хорст, уничтожал дома, Зиммель на своем танке давил его брата и бабушку. А вот он смог убежать! Зиммель догонял его на танке. Ты помнишь деревню Большая Драгунская? Даже сквозь копоть на лице немца стало видно, как оно побелело. Ланге порывисто вытер капли пота: – Нет, я не помню эту деревню. Их было много. Это война… Я был контужен… Иван достал из пакета фотографии казни лейтенанта-танкиста, показал Сидорскому и Деревянко: – Глядите… Нашли у него в сумке. Кирилл взял фотографии, его передернуло, он поспешно, словно это были сгустки крови, протянул их Деревянко. – Зверье, куражились, живьем закапывали парнишку, – глухо сказал он. Родин глянул на ребят: мрачные, посуровевшие лица их не предвещали ничего хорошего. Дай команду – тут же кончат немца, без канители. – Комбриг приказал отвести пленного к разведчикам. Они с ним быстро разберутся… Саньке, пожалуй, поручать не буду, – усмехнувшись, сказал Иван. – Еще шлепнет по дороге. Пойдешь ты, Руслан, как его старый знакомый. Он протянул Баграеву командирскую сумку Ланге. – Понял, командир. Минут через двадцать Руслан вернулся и доложил Родину: – Товарищ лейтенант, передал командиру разведроты из рук в руки. – Фотографии показал? – Показал. – И что он сказал? – Сказал, что для таких у них есть специальный вопросник. Иван подумал, что и сам бы поговорил с пленным по техническим характеристикам немецких танков, тактике боя в различных ситуациях и огневому поражению наших танков. И, пока начальник разведки сообщит результаты допроса в докладной записке вышестоящему штабу, а оттуда в обобщенном виде поступят рекомендации, жернова войны прокрутятся, и что-то будет упущено, что-то придет несвоевременно. Как и все младшие командиры, Родин не любил штабных офицеров, конечно, прекрасно осознавая, что без управления войска не могут действовать грамотно. А еще уже с равнодушием подумал о пленном лейтенанте. После разведчиков он попадет в особый отдел, а там фотографии казни танкиста очень могут стать для него скорым приговором. Отведут подальше от дороги и шлепнут. На самом деле после допроса особистом бригады Ланге отправили в штаб танкового корпуса. А принцип был один: чем дальше от передовой, тем больше шансов остаться живым. Со своей саксонской хитринкой немец смекнул, что для русских он, обладающий важной информацией, весьма ценен. А информация эта была о нескольких «Королевских тиграх» в составе 505-го батальона тяжелых танков. Хорст тогда почему-то сравнил себя с бутылкой, которой в голову-пробку болезненно вкрутили штопор… Так же мучительно, с громким хлопком, ее теперь вытащат. Тактика поведения бывшего командира взвода теперь была такой: дозированно сливать из этой «бутылки» сведения, которыми он обладал. Информация о «Королевских тиграх» действительно пригодилась: то, что рассказал Хорст, а также показания других пленных легли в основу специального приказа по фронту. Через какое-то время в числе первых военнопленных Ланге вошел в образованный еще в июле 1943 года Национальный комитет «Свободная Германия» и даже стал членом этого комитета. К концу декабря Хорст переметнулся в учрежденный для офицерского состава «Союз германских офицеров». Там он быстро вошел в число приближенных главы Союза генерала артиллерии Вальтера фон Зейдлиц-Курцбаха и генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. А спустя несколько месяцев, 17 июля 1944 года в составе 57 000 немецких солдат и офицеров в колонне прошел по Садовому кольцу и другим улицам Москвы. Усиленный паек – кашу и хлеб с салом, которым их накормили с утра – он запомнит на всю жизнь. Глава тринадцатая Наступление по каким-то ведомым только генералам причинам отменили. Противники перешли к обороне и, держа нос по ветру, теребя разведку, начали оценивать силы и возможности друг друга. Деревянко сумел быстро найти неисправность и с помощью техника роты «подлечил» железного коня и поставил его в «стойло». А «стойла», то есть окопы для танков, уже были вырыты на окраине поселка. Благо земля здесь, на опушке леса, была легкая и податливая. Ближе к вечеру, когда у вышестоящих командиров иссякли поручения и распоряжения, и вдруг появилось свободное время, танкисты занялись любимым делом. Большей частью бойцы роты «давили на массу», тут, сколько ни спи, все на пользу. Деревянко отпросился пройтись по лесу, давнишняя мечта была – собрать осенние травы и ягоды: папоротник, золотую розгу, рябину, калину и орешник. Обещал сделать мировые чаи и настойки, от болезней разных, чай из дубовых чернильных орешков и, на изысканный вкус, кофе из поджаренных желудей. Последний аргумент стал решающим, и Родин отпустил его, но на полчаса, не больше. А Руслик вновь достал из недр танка часы с кукушкой и стал их разбирать-собирать. Сидорский, перед тем как направиться к ближайшему дереву для метания на точность своего любимого ножа, по обыкновению не смог удержаться: – Ну, как, еще не кукарекает? Смотри, чтобы ночью не вылезла. Не прощу! – Для тебя точно петь не будет! Иди, кидай свою железяку… А Иван только приноровился на командирском сиденье написать письмо матери, как услышал голос ротного писаря Потемкина: – Руслан, а где лейтенант Родин? Не отрываясь от своего занятия, Баграев ответил: – Очень сильно нужен? – Очень – не очень, твое какое дело? – проворчал Прохор. В руке он, как всегда, держал железный палец от трака. – У командира личное время, он отдыхает, – вежливо пояснил Руслик и очень тихо добавил: – И в наш дом принято стучать. – Запросто! – И Потемкин с удовольствием три раза постучал по башне, не зря взял инструмент. Последних, сказанных вполголоса слов Руслика Иван не слышал, поэтому отреагировал очень бурно: – Придурок! Ты лучше по своей башне постучи! Потемкин даже ногой топнул от досады: – Черт вас разберет! Кто тут говорил: «В наш дом принято стучать»? – передразнил он почему-то картавым голосом. Родин усмехнулся: – Ну, что там, ротный вызывает? – Капитан Бражкин… Иван убрал недописанное письмо в карман, спустился и дружески похлопал Прохора по плечу: