Только через два года Заварзин, наконец, получил снова майора и стал начштаба полка, а звание полковника и командование полком получил только под конец войны. Он на всю свою оставшуюся жизнь сохранил крайне негативное отношение к Нечаевой и даже после, узнав весь ее боевой путь и то, сколько она сделала для победы, не изменил его. Не повстречай он ее тогда, наверняка уже был бы генералом, а так у него не осталось никаких шансов: возраст, он уже просто не успеет. Война окончилась, и теперь будет рутинная служба, а в генералы будут выдвигать тех, кто отличился на войне, и он явно не окажется в их числе. А Тимошенко после разноса подполковника Заварзина спросил своего начштаба: – Как думаешь, Герман Капитонович, сможет Нечаева восстановить свой отряд? – Думаю, да, Семен Константинович, она же его уже один раз собрала, а тогда у нее были намного худшие условия: она тогда была, считай, никем… Что у нее было? Один КВ и четверо гавриков, которые составили ее экипаж и которые даже не были военнослужащими, и все. А теперь у нее есть авторитет и свои бойцы, которые в нее верят и пойдут за ней в огонь и в воду, так как она уже доказала, что достойна командовать. Бойцы всегда охотней идут за тем, кто умеет воевать и побеждает, а Нечаева всем показала, что она умеет бить немцев, причем не числом, а уменьем. Этот дурак имел подавляющее преимущество перед противником, тем не менее бездарно угробил всю технику и не смог пробиться. – Думаешь? – Уверен. В противном случае ее бойцы просто не посмели бы угрожать Заварзину оружием, когда он грозил Нечаевой. Это наглядно показывает, что бойцы в нее верят и пойдут за ней до конца. Но в любом случае надо выслать в тот район разведку, пускай они ее поищут. Дадим им частоту и шифр для связи с нами. Свою голову готов прозакладывать, что в отряде Нечаевой есть и радисты, и достаточно мощные рации, так что надо просто сообщить ей, как с нами связаться. И тогда, уверен, она выйдет с нами на связь, и можно будет давать ей задания. Такая группа в немецком тылу может нам сильно помочь. Кроме диверсий, она еще и отвлечет на себя значительные силы противника, и нам в любом случае будет легче. – Короче, подставляем ее под убой? – А кому, Семен Константинович, сейчас легко? Да и нет у нас с вами сейчас другого выхода, мы должны задержать противника любой ценой. А судя по тому, что я уже о ней узнал, ее будет не так легко подловить, так что шансы выжить у нее есть. По крайней мере я не вижу никого, кто мог бы справиться с этой задачей. Она, возможно, еще сможет выжить и вывести хоть остатки своего отряда в тыл, а никто другой это точно не сможет сделать. – Хорошо, тут вы правы. Хотя наша разведка ее пока не нашла, но теперь можно хоть предположить, где она может находиться. – Не уверен. Не будет она сидеть на месте, так что наверняка там ее отряда уже нет. – А у нас есть выбор? Человек предполагает, а бог располагает. Тем же вечером на один из прифронтовых аэродромов сели два немецких транспорта Ю-52 в сопровождении трех истребителей И-16; в них находились тяжелораненые бойцы из отряда Нечаевой. От пилотов самолетов, которые все оказались из наших летчиков, сбитых за линией фронта и волей судьбы попавших в ее отряд, штаб Тимошенко узнал, где в данный момент находится отряд Нечаевой и его примерный состав. Они не ошиблись в ней: она смогла в считаные дни не только его восстановить, но и усилить. Место неудачного прорыва, на следующий день Да, был отряд – и нет его. А все из-за дебила при звании. Хорошо хоть половина бойцов уцелела и почти все танкисты. Танки хоть и пожгли, но большинство танкистов смогли выбраться; правда, убитых и раненых у них хватало. Еще уцелел весь наш обоз, и это радует, но теперь надо снова искать танки для восстановления боевой мощи отряда. Тут как никогда стал актуален поход на пункт сбора трофейной техники, куда я, собственно говоря, и собирался, пока на нас не вышел этот мудак Заварзин. Спасибо немцам, что восстановили наши КВ, это сейчас наша основная ударная сила. Кроме них уцелели только пара трофейных бронетранспортеров и бронированный тягач «Комсомолец»: они оказались приписаны к обозу и штабу, потому и уцелели. А всю остальную бронетехнику Заварзин послал в бой, где ее и сожгли немцы. Вот как вспоминаю его, так и хочется придушить поганца своими руками. Это же надо, так бездарно угробить бронетехнику! Правда, и немцам досталось, что есть, то есть, но все равно, можно было нанести гораздо больше ущерба, если воевать с головой, а не через жопу, как воюет Заварзин. Пригнав назад КВ, мы легли спать. Утром встали поздно: спешить некуда, а на случай, если немцы надумают нас искать, то в паре километров от дороги остался наш секрет с мотоциклом. Если появятся немцы, то они нас предупредят, и мы успеем или уйти, или занять оборону. До самого полудня нас никто так и не побеспокоил, а бойцам нужен был полноценный отдых после тяжелого боя, да и раненых надо было как следует обиходить. Правда, ночью скончались еще два тяжелораненых бойца. Их похоронили рядом с дорогой, даже кресты сделали. Наши слесари на паре кусков жести выбили их имена, да и на карте я отметил место, а то сколько безымянных могил наших бойцов осталось, а родня даже не знает, когда и где погибли их близкие. А так, если сможем выйти к своим, то хоть близким погибших отпишем, когда и где погибли их сыновья, отцы, братья… Да и паек на них получать смогут, как за погибших на войне, а это реальный шанс выжить в это трудное и голодное время. Мы выдвинулись в начале второго, после обеда – это чтобы потом остановок лишних не делать. Шли осторожно, как и положено, с высланной вперед разведкой. Мне сейчас сталкиваться с немцами не с руки, надо сначала техникой пополниться, а вот потом и покажем им и кузькину мать, и где раки зимуют. Они у меня еще взвоют. До сборного пункта мы не дошли километров десять, но я и не планировал сразу двигаться непосредственно до него. Прежде всего разведка, и еще раз разведка, а то попадем как кур в ощип. Этот дебил Заварзин наглядно показал всем, чем кончается проведение любых операций, даже таких простых, как пересечение дороги, без разведки. Нам как раз попался довольно большой и густой лес, а дорога в основном вела по глухим местам, так что добрались мы сюда без всяких неожиданностей. Нам сейчас в принципе нежелательно кого-либо встречать, даже мирных жителей, а то кто его знает, что у них за душой. Может, он настоящий советский человек, который готов нам всемерно помочь, а может – продажная гнида, которая побежит к немцам доносить на нас. Вот так мы и встали на ночлег у небольшого лесного родника. Свежей и вкусной водой мы были обеспечены, и повара приготовили вкусный ужин. После приема пищи бойцы легли отдыхать, а вот разведке пришлось об отдыхе забыть. Они, естественно, тоже поужинали вместе со всеми, а то уходить в поиск на всю ночь на пустое брюхо не дело. Как только я отправил разведку к сборному пункту, ко мне подошел наш зампотех, военинженер второго ранга Рудаков. Он оказался в той самой колонне военнопленных, которых мы освободили. Качать права он не стал, а просто представился, сказал свое звание и должность и спросил, чем он может быть нам полезен. Мне он понравился с первого взгляда. Нет, не подумайте, что как объект сексуального влечения, еще чего. Мужчина среднего возраста, с натруженными и мозолистыми руками, в которые, похоже, намертво въелось машинное масло, он производил впечатление отличного специалиста и вызывал доверие. Вот и сейчас он подошел ко мне исключительно по делу. – Товарищ командир, на аэродроме мы захватили и взяли с собой большой запас авиационного бензина. В основном он предназначался танкам БТ, но сейчас все они потеряны в бою, а для автотехники этот бензин не очень подходит. Без соответствующей подготовки, которую мы просто технически не можем провести, он гарантированно угробит автомобильные моторы: слишком большое у него октановое число, двигатели сгорят при достаточно долгой работе исключительно на нем. – Скажите… Игорь Николаевич, – я с небольшой заминкой вспомнил, как его зовут, – сколько смогут машины гарантированно на нем проехать? Пару тысяч километров получится? – Думаю, да. – Тогда вам не о чем беспокоиться. – Не понял?.. – Рудаков лишь недоуменно уставился на меня, когда это услышал. – Вы слышали такую поговорку: человек предполагает, а бог располагает? Еще вчера утром у нас было полноценное подразделение примерно с батальоном танков и трофейных бронетранспортеров… И что от всего этого осталось, после того как командование над нами взял дурак? Вы знаете, что с нами будет хотя бы завтра? Дай бог, чтобы наши машины проездили хотя бы тысячу километров, прежде чем их не уничтожат, так что не забивайте себе голову такими пустяками. Впрочем, вы можете просто разбавить часть авиационного бензина обычным автомобильным. Это снизит октановое число и не будет так сильно убивать двигатели, зато мощность моторов у грузовиков повысится. Вот так моментально решив этот вопрос, я уже хотел пойти спать, когда ко мне подошел Горобец. Я немного напрягся, так как боялся, что он снова будет признаваться в любви, но оказалось, что он подошел ко мне совсем по другому поводу. – Надя, думаешь, у нас получится возродить отряд? – Конечно. Главное, что большинство людей уцелело, а техника – так ее тут много бросили при великом драпе… – Надя! – Что Надя?.. Витя, не будь слепцом или ханжой. Это все происходит на твоих глазах, ты сам видишь, как легко наши горе-вояки бросают исправную технику, так что найти замену будет не так трудно, сложней с опытными экипажами для нее. – А если нам опять повстречается такой Заварзин, что тогда будем делать? Я старлей, ты вообще сержант. – Да пошлю его лесом в дальнее эротическое путешествие бабочек ловить. Снова гробить свой отряд из-за такого идиота я не собираюсь, и мне плевать на его звание и должность. – А как же устав и трибунал? Не боишься? – Витя, ты собрался жить вечно? До трибунала надо еще дожить: сначала благополучно выйти к своим, а потом еще раз встретиться с таким петухом, а я в ближайшее время выходить из окружения не собираюсь. – Почему? Такой опытный отряд, как наш, да еще с бронетехникой, крайне необходим нашим войскам. – Вить, можно подумать, мы сюда к теще на блины приехали. Мы здесь делаем гораздо больше, чем за линией фронта. Вспомни хотя бы аэродром – сколько мы там уничтожили самолетов, а главное, летного и технического состава. Действуя в тылу противника, нарушая его снабжение и уничтожая опытный персонал, мы намного больше поможем нашей армии, чем тупо стоя в обороне под непрерывными авианалетами и артобстрелами. Там мы будем вынуждены просто стоять в обороне, а здесь мы можем сами выбирать место и время удара, а также цели. Мы сможем без особых потерь наносить немцам крайне болезненные удары, от этого будет намного больше вреда захватчикам. Сейчас, пока у немцев относительный бардак в связи с попыткой осуществить блицкриг и нет нормальной охраны тыла, у нас есть все шансы как минимум месяц относительно свободно куролесить в их тылу. А вот потом, если уцелеем конечно, можно будет и к своим выйти. – Ну хорошо, а что делаем после захвата пункта сбора трофеев? – Сначала осваиваем все захваченное, отойдя в сторонку, чтобы нам не мешали, затем проводим разведку в поисках наиболее лакомых для нас целей, после чего разносим все вдребезги и напополам и снова скрываемся в лесах. Хотя, думаю, приоритетом должны стать немецкие аэродромы: надо хоть немного выправить баланс в авиации в нашу сторону. Вот так и закончился еще один день этой тяжелой войны. Днем я слушал доклад разведки. Они все утро наблюдали за МТС и видели, как наши пленные под руководством немцев восстанавливали нашу захваченную технику. Даже по предварительным данным, это был очень лакомый кусок: более полусотни танков, из которых около половины КВ и Т-34, а на данный момент достойных противников у них нет. Разведка зарисовала схему МТС: кто, что и где находится. Так что когда придет время действовать, то не придется работать наобум. На самой станции было с полсотни немцев и порядка четырех десятков наших пленных, да еще в селе, расположенном в паре километров от МТС, находилась рота гитлеровцев. Исходя из этого, и пришлось планировать операцию по захвату сборного пункта. Хотелось все провернуть тихо, чтобы у нас было побольше времени на сборы и отход, а то тактика «хватай мешки, вокзал отходит» мне что-то не очень импонировала. Еще от МТС шла телефонная линия на столбах, которую, разумеется, перед началом операции мы перережем. Разведчики видели, откуда утром выходили немцы. На территории МТС была большая контора, вот там они и разместились, а наших пленных запирали на ночь в сарае, возле которого всю ночь ходил часовой. Второй часовой дежурил перед конторой, а третий – у техники. Использовать при захвате МТС танки или другую технику я не стал. Неслышно на ней не подъехать, а звуком работающих двигателей немцев можно насторожить: кто это ночью тут ездит? Да и по шуму двигателя многие смогут определить, кто это, так что только ножками и ручками. Всех трех часовых сняли тихо ровно в полночь – это чтобы и немцы гарантированно уже спали и чтобы у нас потом лишнее время было. Тихо зайдя в контору, разведчики принялись резать спящих немцев. Правда, совсем тихо их зачистить не получилось: уже под конец, по закону подлости, один из гансов решил выползти в туалет, и ребятам пришлось в него стрелять. Под это дело им специально выдали револьверы, оружие хоть и устаревшее, но имеющее свои плюсы, и один из них – относительная бесшумность выстрела. ТТ стреляет громче, но у него и патрон намного мощнее револьверного. Хорошо еще, что это произошло уже под конец зачистки, и в последней комнате было всего с пяток немцев. Вот их и пришлось перестрелять из револьверов, пока они не успели схватить свое оружие. К счастью, все окна были закрыты, так что за пределами конторы выстрелы были почти не слышны, и немецкая рота в соседнем селе ничего не услышала. Еще раз все проверив и пересчитав немцев – не дай бог, кто слиняет и, пылая праведной местью, приведет сюда камрадов, – мы пошли открывать сарай с нашими пленными. Было видно, что ребята от чистого сердца радуются своему освобождению. Надеюсь, что среди них нет шкур, их помощь мне ой как нужна. Кто, как не они, знают состояние техники и могут ее отремонтировать. Короче, мне повезло: на следующий день ожидалась отправка отремонтированных танков в немецкую часть. А сделано было немало: кроме того что неисправные танки были отремонтированы, наши ремонтники под руководством немцев заменили на всех КВ и Т-34 воздушные фильтры, поменяли наши прицелы на немецкие и установили на всех боевых машинах рации. Как оказалось, на ходу были шесть КВ и одиннадцать Т-34, это из новых танков, а кроме них готовы к бою семнадцать БТ и четырнадцать Т-26. Все БТ тоже оказались исправными, вот только их немцы не стали модернизировать, просто отремонтировали, и все. А вот Т-26 были сильно изношенными (там имелись даже три еще пулеметных Т-26), и из них только половина была на ходу. В любом случае у меня не было на все танки экипажей, а потому Т-26 решили не брать. Но и немцам их оставлять тоже нельзя, а потому их решили сжечь, но не сейчас, а перед самым уходом. При любом раскладе утром немцы узнают, что их ремонтников вырезали. Поваров здесь не было, хотя на МТС и имелась небольшая кухня. Трижды в день сюда приезжала машина из села и привозила в термосах еду, так что время у нас есть до семи утра, а потом надо уходить. Кое-кто из моих бойцов удивлялся тому, что немцы решили использовать наши танки, которые даже успели уже перекрасить и нарисовать на их бортах и башнях кресты, но для меня это не было секретом. Немцы были еще те барахольщики, они охотно использовали технику и вооружение своих противников. Исключение составляла только авиация – вот тут немцы летали только на своих самолетах; иногда все же использовали наши, но исключительно в спецоперациях. А так какой только техники у них не было, они даже наши СВТ, а позже и ППШ охотно использовали, это из стрелкового оружия, а сотни артиллерийских орудий разных калибров… Вот я и не удивился, когда узнал, что немцы хотели использовать наши танки. Кроме того на МТС было еще полтора десятка бронемашин – пять пулеметных БА-20 и девять пушечных БА-10. Они тоже оказались исправными, и я решил их забрать с собой: они отлично подойдут для разведки, тем более что их тоже уже успели перекрасить и намалевать на них кресты. На МТС оказался неплохой запас топлива, так что мы заправили всю технику, а кроме того здесь имелся небольшой запас боеприпасов, но на полную закладку их хватило, хотя мы и выгребли все. Вот со стрелковым оружием, конечно, кисло: тут ориентировались в основном на технику. Было еще около сотни машин, все наши, и половина из них убитые. Мы отобрали себе только самые хорошие машины, и только «захары», полуторки не брали. Водителей на грузовики у нас тоже немного, так что лучше взять тот грузовик, который может побольше увезти, вот мы и взяли два десятка ЗИС-5, он все же трехтонный. Загрузили остатки топлива, правда, там остались мышкины слезки, но все же иной раз и десять литров могут выручить. После чего, построившись в колонну, двинулись прочь. А на территории МТС разгорался пожар. Горело все: постройки, техника – короче, все, что мы не могли или не хотели взять с собой. Так что оккупантам достанется только пепел от сгоревших зданий и обгоревшие останки различной техники и оружия, которое мы по тем или иным причинам не взяли с собой. Через пять километров мы оставили в засаде взвод пехоты с двумя станковыми «максимами» и двумя пушечными БА-10. Не знаю, будет за нами погоня или нет, но на всякий случай оставили, уж слишком место тут оказалось хорошее – небольшой ручеек с топкими берегами и бродом через него, и это на прогалине. Если будет погоня, то тут она окажется на открытом месте, и под огнем двух станковых пулеметов и двух орудий, после того как на броде подобьем первую машину, можно будет если и не уничтожить всех, то, по крайней мере, значительно проредить немцев. Мы уехали, а заслон остался. Спустя четыре часа мы остановились на обед (спешить нам некуда), а спустя два часа вернулся и наш заслон. Погони за нами так и не было. Не знаю, может, немцы струхнули. Хотя, с другой стороны, их там всего около роты. А то, что напавшие на ремонтников русские угнали танки, было ясно, и вступать в бой с неизвестным количеством противника (а то, что его было немало, говорило хотя бы то, что не хватало как минимум трех десятков танков и десятка бронеавтомобилей) немцы явно не пожелали. Глава 10 Так и не дождавшись погони немцев, мы сделали привал, и вот тут прямо над нами разыгралась одна из многих трагедий этой войны. Четверка немецких истребителей нагнала семерку наших ТБ[11]. Не знаю, зачем их погнали бомбить немцев днем, да еще, судя по всему, не на передовой, а в глубине немецких позиций. Одно то, что они, похоже, все же разбомбили свой объект, уже было чудом. Два последних бомбардировщика дымили и отставали от основной массы самолетов, а тут еще и четверка немцев. Несмотря на то, что на ТБ было по нескольку пулеметных гнезд, сами пулеметы были винтовочного калибра, и то, что они были предназначены для борьбы со старыми истребителями, сейчас сыграло роковую роль. Несмотря на ожесточенный огонь, они мало что могли сделать, и потому вскоре вниз пошли уже не дымившие, а объятые пламенем два отставших ТБ. Их легче было сбить, так как они уже отставали от основной группы и были повреждены. Вот от них отделились фигурки, и спустя некоторое время над ними распустились белые купола парашютов. Немецким истребителям, к счастью, некогда было охотиться за нашими летчиками, и они бросились вдогонку уходящим на максимальной скорости бомбардировщикам. Учитывая, что они были почти в три раза быстрей, то и нагнали наших почти мгновенно. В воздухе завязался ожесточенный бой, но слабый калибр наших пулеметов и опыт немецких пилотов явно показывали, кто выйдет победителем в этой схватке. Вот еще один ТБ задымил сразу двумя моторами с правой стороны и пошел на снижение. Экипаж не стал дожидаться, когда немцы добьют их машину или она сама рухнет на лес, а поспешили ее покинуть. Мне было больно на это смотреть, но ничем помочь нашим летунам я был не в состоянии. Вернее, мог помочь только тем, кто выпрыгнул с парашютом и благополучно приземлится. Я быстро приказал сформировать семь групп и направить их на поиски наших летчиков. Тут еще бомбардировщики летели параллельно лесной дороге, и мы могли послать группы на машинах, чтобы они быстрей догнали улетевшие самолеты. Экипажи с уже поврежденных ТБ должны были приземлиться не так далеко от нашей стоянки, и к ним я направил пешие группы, так как по лесу на машинах не проедешь. Эти две группы вернулись в течение получаса, и не одни, а с летчиками, даже их парашюты прихватили с собой. Трое летунов хромали – неудачно приземлились, – а один даже сломал себе руку, но в целом для них все закончилось благополучно. А что вы хотели? Попробуйте сами приземлиться не в чистом поле, а в лесу. Хотя их сбили, настроение у летчиков было достаточно боевое. Как оказалось, они выполнили задание, разбомбили железнодорожный мост. Да, их сбили, но уже после выполнения задания. И приземлиться они смогли, и даже на своих вышли. Вернее, это свои их нашли, так что выходить к своим будет легче – вот такая тавтология. Когда они увидели наши танки и машины, то их удивлению не было предела. Они думали, что это какая-то попавшая в окружение стрелковая часть, а тут, считай, батальон танков и куча машин. И где, в тылу противника, и уже в достаточно глубоком тылу, причем никто не паникует, вид бойцы имеют боевой, отлично экипированы и вооружены, хотя и раненые имеются. А я, как только увидел летунов, взбодрился. У меня появился план – захватить немецкий аэродром с транспортниками и на них отправить своих тяжелых раненых за линию фронта. Там у них будет больше шансов победить костлявую, а здесь, у меня, это как лотерея – кому повезет. Раненым покой нужен, а какой тут покой, когда мы все время на колесах. И в деревнях их не оставишь: так мы и парней угробим, и сельчан подставим. Уж я-то знал, как немцы и полицаи обходились с теми, кто прятал наших раненых, да и с самими ранеными тоже, так что об этом не могло идти и речи. А тут как раз не просто летчики, а с тяжелых бомбардировщиков, так что, надеюсь, немецкие транспортники как-нибудь доведут до своего аэродрома. Короче, немцы сбили все бомберы, ни один не ушел, но вот их экипажи мы подобрали. Правда не всех, с последних двух самолетов уцелело только по половине экипажа. Немецкие истребители, после того как экипажи покинули два последних ТБ, принялись охотиться за нашими летчиками, которые выпрыгнули из горящих машин с парашютами. Из пятидесяти шести летчиков уцелели сорок семь: пятерых немцы расстреляли в воздухе, еще двое неудачно приземлились, напоровшись на сучья, а еще двое погибли в своих самолетах.