Сделать это можно, только отобрав его у немцев, а значит, надо выйти на более или менее наезженную дорогу, по которой ездит противник. Судя по карте, если двинуться в сторону, то километров через пятнадцать рядом с лесом будет довольно оживленная дорога, от которой еще километров через двадцать есть съезд на лесную дорогу, которая как раз пересечет ту, по которой они сейчас двигаются. Приняв решение, он обдуманно повел своих разведчиков прямо через лес к опушке и к началу вечера вышел к запланированной точке. Бойцы уже буквально валились с ног от усталости, так что в засаду они легли с большим удовольствием. Хоть особого движения по дороге не было, но раз минут в двадцать-тридцать что-то проезжало. К сожалению, это все были довольно большие колонны, так что когда через полтора часа появился одинокий грузовик, то капитан Севастьянов принял его как дар небесный. Звонко треснул выстрел. Водитель грузовика, уткнувшись лицом в руль, перестал давить на педаль газа, и грузовик стал останавливаться. Хорошо еще, что тут не было канав, поэтому грузовик, проехав еще метров сто, просто остановился. Подбежав к нему, бойцы быстро вытащили из кабины убитого немца и закинули его в кузов (оставлять его тут было нельзя), после чего один из бойцов сел за руль, а остальные запрыгнули в кузов, и машина тронулась с места. Сразу, как только начался лес, из кузова грузовика выкинули убитого шофера и поехали дальше. Уже ночью они достигли перекрестка лесных дорог и внимательно осмотрели землю. Следы танковых траков ясно виднелись на лесной дороге, а потому, даже не останавливаясь на ночлег, Севастьянов двинулся дальше, надеясь на следующий день догнать Нечаеву. Глава 12 Всю ночь грузовик неторопливо полз по узким и извилистым лесным дорогам, и если бы сейчас была дождливая погода, то он точно застрял бы на ней после того, как по ней прошла колонна танков и тяжелогруженых грузовиков, которые просто превратили бы ее в грязевое болото. После того как группа капитана Севастьянова захватила немецкий грузовик, они останавливались на каждом перекрестке и, подсвечивая себе фонариком, внимательно рассматривали следы на дороге. Взяв след, капитан, как охотничья собака, старался его не потерять: хотя он и предполагал, куда двигается отряд Нечаевой, но всегда была возможность, что она движется в другое место, а потому надо было проверять дорогу, чтобы не потерять след. Уже под утро Севастьянов сменил водителя. Его бойцы в это время спали в кузове грузовика, хотя это было и нелегко. Паршивая лесная дорога и жесткие доски голого кузова ничуть не напоминали мягкие матрацы казармы, но вымотавшиеся за день бойцы не обращали на это внимания и спали, пока была такая возможность. На рассвете, когда стало достаточно светло, Севастьянов сделал короткую остановку, чтобы его бойцы могли оправиться, и, наскоро позавтракав, бросился догонять Нечаеву. Примерно каждые полчаса он приказывал остановиться и, выключив двигатель, напряженно вслушивался в лесную тишину, но кроме звуков леса ничего не было слышно. Наконец, ближе к полудню, когда на очередной остановке водитель выключил двигатель грузовика, вдали стали слышны шумы работающих моторов. Севастьянов этому явно обрадовался: встретить тут кого-то, кроме отряда Нечаевой, было маловероятно, а значит, это, скорее всего, ее отряд. Приказав водителю, насколько это возможно, увеличить скорость, Севастьянов бросился догонять свою цель, и спустя чуть меньше часа он, наконец, увидал БА-10 арьергардного охранения. На бронеавтомобиле тоже увидели догоняющий их немецкий грузовик, и его башня начала разворачиваться назад, в сторону приближающейся угрозы. Увидев это, Севастьянов открыл свою дверь и, схватившись левой рукой за стойку кабины, встал во весь рост и стал активно махать правой рукой, тем самым показывая, что у него нет враждебных намерений. Бронеавтомобиль затормозил. Его башня все же полностью развернулась назад, но огня открывать он не стал, а просто ждал, когда догоняющий его немецкий грузовик подъедет ближе. Кроме него остановился и шедший перед ним пулеметный БА-20, башня которого тоже развернулась назад. Всего несколько минут понадобилось неизвестному грузовику, чтобы подъехать к остановившимся бронеавтомобилям. Подъезжать к ним вплотную он не стал и остановился метрах в пятидесяти от них. Из кабины грузовика выпрыгнул человек в камуфляжном костюме, с автоматом ППД на груди, и пошел к бронеавтомобилям. Его водитель спокойно сидел в кабине, а вот что было в кузове, осталось неизвестно, так как грузовик был тентованным, но пока он угрозы не представлял. Грузовик стоял на достаточном отдалении, и если что, то два пулемета и орудие мгновенно превратят его и всех, кто в нем может оказаться, в решето. А тем временем неизвестный смело подошел к БА-10 и первым представился вылезшему из него танкисту. – Капитан Севастьянов, разведка Западного фронта. А вы, как я понял, из отряда сержанта Нечаевой? – Допустим, – настороженно ответил ему сержант. Его треугольники в петлицах виднелись в отвороте танкистского комбеза. – И что дальше? – У меня сообщения для нее и пакет лично от маршала Тимошенко. – Капитан, не держи нас за дураков: кто она и кто маршал Тимошенко. И кстати, сколько вас всего? – Семь человек, считая меня. Кроме водителя в кабине, в кузове еще пять бойцов моей группы. А послание действительно от маршала Тимошенко. Ты, главное, начальству доложи, а дальше уже не твое дело. – Хорошо. Вернувшись в свой бронеавтомобиль, сержант стал по рации связываться с основной колонной. Для боевого охранения в голове и конце колонны использовали только радиофицированные бронемашины, а потому сообщение о догнавшем их грузовике мгновенно ушло в штабную машину. На том же пункте сбора трофейной техники нашелся и немецкий радиоавтомобиль. Наши пленные сказали, что его притащили сюда из-за поломки заднего моста, и к моменту нашего появления там грузовик уже был отремонтирован и ждал, когда его заберут назад в свою часть. Именно его и решено было использовать в качестве КШМ, но передвигалась Нечаева все равно на своем КВ, благо его радиостанция была исправна. Вызов от арьергардного охранения с новостью, что нас догнал грузовик с армейской разведкой, стал для меня полной неожиданностью. Честно, ну никак я такого фортеля не ожидал. А поскольку время уже подходило к обеду, то решил скомандовать привал, тем более впереди показалось очень удобное для этого место с небольшим и чистым ручейком. Колонна стала останавливаться, а я подождал, когда к нам подъедет этот грузовик. Минут через десять к нам в сопровождении пулеметного БА-20 подкатил немецкий тентованный грузовик, из которого появились семеро фигур в нашем разведывательном камуфляже и с ППД и СВТ в руках. Мои бойцы настороженно взяли их на мушку, но ко мне двинулся только один из них, перед этим отдав свой ППД одному из своих бойцов. Подойдя ко мне, он отдал честь и представился: – Капитан Севастьянов, разведуправление Западного фронта. Вы сержант Нечаева? – Да, я. – Покажите, пожалуйста, ваши документы. Хорошо, что по приказу полковника Ахманова мне успели сделать документы, вот их я и предъявил этому капитану. Честно говоря, когда он представился, у меня нехорошо засосало под ложечкой: просто я не ждал ничего хорошего от таких встреч. – У меня для вас пакет от командующего войсками Западного фронта маршала Тимошенко. С этими словами капитан достал из-за пазухи серый конверт из плотной бумаги. Вокруг нас стояли и внимательно слушали почти все наши командиры и политработники. Не желая тянуть резину, я вскрыл пакет и внимательно прочитал его содержимое. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, такого я никак не мог ожидать, прямо сюрприз. В пакете оказались два листа бумаги и удостоверение личности. Раскрыв удостоверение, я прочел: «Старший лейтенант Надежда Николаевна Нечаева». Удостоверение не имело фотографии, и, как я узнал, у многих бойцов на удостоверении ее тоже не было. Опустив вниз руку, в которой были зажаты два листка бумаги, я задумался. С одной стороны, это мне в масть, а с другой – на шею сели и ножки свесили, и попробуй теперь взбрыкнуть. Да, не было печали – купила баба порося. – Товарищ командир, что там? – поинтересовался старший батальонный комиссар Гусаров. – Вот, сами прочтите. С этими словами я протянул оба листка Гусарову. Тот быстро их прочитал и, пожалуй, с таким же ошарашенным видом посмотрел на меня. – Однако… – Вот и я о том же самом. Жаль, что я не видел собственного лица, когда прочел послания Тимошенко, было бы интересно сравнить мое выражение лица с выражением Гусарова – кто из нас был более ошарашен прочитанным. – Надя, да что там такое? – уже старший лейтенант Горобец не выдержал этого цирка. – На, читай. Он прочел и тоже стоял рядом, как пустым мешком по голове огретый. – Вот такие, братцы, у нас с вами пироги с котятами получаются. – Надя, и что теперь дальше делать будем? – Что делать, что делать. Снимать штаны и бегать! Приказ выполнять. Хорошо хоть сроками нас не ограничивают и оставили за нами свободу выбора. А понять нас было можно, только прочитав полученные мной бумаги. В первой мне присваивалось звание старшего лейтенанта, Нечаева официально назначалась командиром сводной механизированной группы, и отряду поручалось ни много ни мало нарушить снабжение группы армий «Центр». Это для неполного механизированного батальона… Они там что, меня за Хоттабыча, что ли, принимают? Так я отнюдь не джинн, и как только немцы бросят на мою поимку серьезные силы, так сразу и придет пипец котенку, чтоб не гадил. Вот теперь и придется думать – хорошо думать, – что делать дальше. Я хотел еще немного похулиганить в немецком тылу, хорошо прибарахлиться и прорваться к нашим, пока мне задницу не подпалили, а теперь, как говорится, национальная индейская изба – фигвам. Теперь к своим не свалишь: не поймут-с, все мои грехи припомнят. Так мне индульгенцию выдали, как Ришелье миледи, но это если только я приказы буду неукоснительно выполнять. А вот если положу на них большой и толстый, то сразу меня за цугундер и прихватят. А вторая бумага как раз и была этой индульгенцией. «Всем советским командирам, партийным и советским работникам оказывать любую поддержку старшему лейтенанту Нечаевой. Также старший лейтенант Нечаева имеет право присоединять к своему отряду любые подразделения РККА, находящиеся во вражеском тылу. Командующий Западным фронтом маршал Тимошенко». Дата, подпись. На немецкую провокацию это точно не похоже, они сами себе гадить не будут. Вот если бы мне предписывалось что-то конкретно уничтожить, то тогда можно было бы предположить, что меня заманивают в засаду. А здесь приказано действовать по своему усмотрению, только стараться уничтожать мосты, склады и аэродромы противника – ну, это как раз понятно. Кстати, группу капитана Севастьянова тоже передают мне в подчинение. Вот это хорошо, а то у меня разведка в основном из погранцов состоит. Они, конечно, ребята подготовленные, но все же на другое заточенные. А тут профессионалы разведывательно-диверсионного дела. Севастьянов как раз и станет моим начальником разведки, а то старшина Широких из пограничников не особо это тянет. Погранцов переориентирую на контрразведку, это им более по профилю. Тут еще из последнего пополнения наших пленных нам попался лейтенант Телегин, он как раз был особистом стрелкового батальона, и раз его свои немцам не сдали, значит, похоже, мужик правильный. Вот Широких к нему в заместители и определю. – Товарищ капитан, вы знаете содержимое этого пакета? – Знаю. – Там написано, что вы со своими людьми переходите в мое подчинение. Я предлагаю вам занять должность начальника разведки, у меня нет командира вашей квалификации, так что надеюсь, вы не откажетесь. – Только с моими людьми или еще будут? – До вас разведкой занимались пограничники, но на них еще и контрразведка была, так что я их переориентирую исключительно на контрразведку, а вы можете взять себе бойцов из пехоты, сколько вам будет нужно. – Транспорт? Одного этого грузовика будет мало. – Не переживайте. Пока лишнего транспорта нет, но это не проблема, у немцев техники много, достанем. Вам сколько нужно? – Непосредственно мне штабная машина, желательно с рацией, а также для моих людей нужны мотоциклы, не менее четырех штук, пара немецких грузовиков и минимум один бронетранспортер. – Пока выделю вам два пулеметных БА-20, все остальное по мере захвата, у вас все равно пока нет достаточно людей для всего этого. Севастьянов, до этого бывший крайне серьезным, внезапно улыбнулся и произнес: – Сработаемся. Решив таким образом одну из своих проблем, я, пока повара готовились к обеду (сам обед сварили еще в дороге), позвал в сторонку Горобца, Гусарова и начштаба для небольшого совещания. Разумеется, Севастьянов тоже был тут. Еще раз прочитав послание Тимошенко, но на этот раз вслух, для начштаба, я открыл совещание. – Итак, товарищи, вы сами слышали распоряжение командующего войсками Западного фронта маршала Тимошенко. Надеюсь, вам ясно наше задание. Теперь давайте обмозгуем, как мы его будем выполнять. Хоть нас и не связывают конкретными сроками и заданиями, но и расслабляться не следует. Прежде всего я хочу обговорить с вами наш состав… Для относительно небольших диверсий и короткого рейда по тылам противника с последующим выходом к своим у нас сил достаточно. Однако теперь нам придется значительно активизироваться, и для этого наших сил не хватит, как людей, так и вооружения. Думаю, нам нужно развернуться в механизированный полк. Более крупное соединение уже нежелательно: потеряем мобильность и начнем испытывать трудности со снабжением. В принципе, танков у нас достаточно, вот чего нет, так это артиллерии, а она, в связи с новыми задачами, нам понадобится. Кроме того, нам необходимы два полнокровных пехотных батальона. А теперь слушаю ваши предложения. Обсуждение заняло больше часа, причем время пролетело мгновенно. Было несколько споров, причем довольно импульсивных. Наконец, выслушав всех, я принял решение. – Значит так, товарищи. Я выслушала вас и решила, что по артиллерии формируем два противотанковых дивизиона по двенадцать «сорокапяток» в каждом, один дивизион полковушек из двенадцати УСВ, одну усиленную батарею М-30 из шести орудий, а кроме того, дивизион 120-миллиметровых минометов из двенадцати единиц. По технике – не менее двух десятков трофейных бронетранспортеров и грузовики. Пехота, как и планировали – два полнокровных батальона. Кроме того, роту разведки с отдельной техникой. Это по вашей части, товарищ Севастьянов.