28 июня 1941 года. Штаб Гудериана – Вы выяснили, что там произошло? – Да, мой экселенц, согласно донесению чудом выжившего унтер-офицера охраны штаба, их штабная колонна напоролась прямо на колонну русских тяжелых танков. Охрана честно попыталась спасти своего командира, но русские не дали им это сделать. Они буквально в течение пары минут сожгли все танки охраны и начали отстрел бронетранспортеров. Генерал Неринг вместе с двумя бронетранспортерами охраны попытался уехать, но русские сожгли оба бронетранспортера и повредили машину генерала, после чего взяли его в плен. Унтер-офицер хорошо видел, как сначала русские вытащили генерала из машины, а затем, обыскав штабной автобус, заволновались, читая какую-то бумагу. Позже они просто повесили генерала Неринга и прикрепили к его мундиру найденную бумагу. Затем, написав что-то на двух листах бумаги, также прикрепили их к его мундиру. Унтер-офицер был тяжело ранен в руку и ногу, а потому не мог воевать. – Что за бумаги прикрепили русские к телу бедняги Неринга? – Первой был его же приказ, чтобы раненых русских солдат и офицеров в плен не брали, а добивали на месте. На второй бумаге русские написали, что они категорически с этим не согласны, а на третьем листе было предупреждение, что за все преступления на русской земле мы ответим сторицей. – А как там вообще оказались русские? – В это трудно поверить, но когда русские пошли на прорыв из Барановичей, то небольшой отряд русских с тяжелыми танками ударил не на восток, а на запад. Так как наши основные силы были на востоке, чтобы не дать русским вырваться из котла, то этот отряд, не встречая на своем пути почти никакого сопротивления, легко прорвал наши позиции и пошел вперед. По дороге они уничтожили еще один моторизованный батальон, а потом вышли на штабную колонну 18-й танковой дивизии, которую в коротком бою полностью и уничтожили. Тот унтер-офицер выжил чудом, русские его просто не заметили. Они потом прошлись по всей колонне и добили всех наших солдат, выживших в бою, не делая различия между здоровыми и ранеными. Сделали то же, что приказал делать генерал Неринг. – Варвары. Вот что, мы не можем оставить это просто так. Необходимо найти и уничтожить эту группу, а всех выживших тоже повесить. – Слушаюсь, мой экселенц. Группа Нечаевой, западней Барановичей А я даже и не подозревал, что из-за разгрома нами штабной колонны 18-й танковой дивизии начнутся такие телодвижения по обе линии фронта. После того как мы повесили генерала Неринга, пройдя еще километров пять, свернули на проселочную дорогу, которая вела в довольно приличный лесной массив. Были у меня планы несколько увеличить нашу группу, да и разведка не помешает. Что где находится, мне просто необходимо знать, чтобы потом это успешно скоммуниздить. Да и так чувствовал, что после разгрома штабной колонны и особенно после демонстративного повешения немецкого генерала немцы начнут землю носом рыть, чтобы нас найти. Все же это оглушительная оплеуха им: они-то себя победителями считают, да еще и высшей расой, а тут такое. Вот и принимают это за кровное оскорбление. Еще бы, не просто убить генерала в бою, это как раз понятно, и даже не расстрелять, а именно повесить. Позорная казнь. Казнили как какого-то преступника, и кого, целого генерала победоносного вермахта, причем какие-то недочеловеки. Так что искать нас будут серьезно… Ну и пусть, волков бояться – в лес не ходить. Ничего, даст бог, я им еще кровушку пущу, основательно так, чтобы они у меня кровавыми слезами умылись. Я приказал прицепить к последним машинам колонны срубленные деревья, они хоть как-то маскировали наши следы. Более тщательно замаскировали съезд на целых полкилометра, а потом нам просто повезло. Оставленная на перекрестке разведка позже доложила, что спустя буквально час по дороге прошла очередная немецкая колонна, а затем еще одна, так что наши следы на дороге были основательно затоптаны немцами. Теперь если только они не начнут тщательно проверять все съезды с дороги, и на приличную дистанцию. Спустя километров пятнадцать мы снова свернули, уже с лесной дороги на более мелкую, и продвинулись еще километров на пять, после чего встали лагерем. С нами была наша полевая кухня, которую мы прихватили при отступлении. Ее бросили из-за сломавшейся машины, а у нас она была, вот мы и прихватили ее с собой. Теперь я планировал минимум пару суток отстояться: и немцы немного поуспокоятся, и мы обстановку разведаем, и глядишь, еще народу добавится. С воздуха нас засечь было невозможно: лес, да еще и технику размещали под деревьями, а заодно и масксети натянули, так что даже с бреющего полета, если не знать, где искать, не найдешь. Горобец отправил четыре разведгруппы в свободный поиск, основное задание – поиск различных ништяков, и в первую очередь топлива и боеприпасов. Дополнительно, где и какие немецкие части расположены, а заодно возможные немецкие пункты сбора нашей трофейной техники и вооружения. Кроме того, отправили назад еще одну небольшую группу, чтобы она более тщательно замаскировала наши следы на лесной дороге – пускай до второго съезда хоть как замаскируют. А пока заправили из автозаправщика все танки, как раз половина соляры и ушла, мы по полбака ее выездили. Кроме того, пополнили до максимума бое комплект, все же за время прорыва хорошо постреляли, вот и привели танки в порядок. Правда, у нас почти не осталось запасов снарядов. Грузовики тоже дозаправили, только бензином из бочек, так что пока горючка есть, но ненадолго, а потому надо искать, где ее можно достать вместе со снарядами. Да и продовольствия не так много, максимум на пару недель, это если пополнения не будет. Пара дней прошла в спокойствии: мы отдыхали, а разведчики работали. Кстати, пост, который мы оставили на съезде с основной дороги, доложил, что немцы искали наши следы на дороге, но не нашли. На съезде мы их хорошо замаскировали, а на дороге затоптали сами немцы, когда после нашего съезда там две их колонны проехали. А как поняли, что наши следы ищут? Так немцы, около взвода, пешком шли и внимательно рассматривали дорогу. И на съезде они не удовлетворились беглым осмотром, а метров на сто от съезда отошли и долго следы на дороге изучали, но, слава богу, ничего не заподозрили и дальше двинулись. Пост так и остался там, причем он не на самом съезде был, а метрах в трехстах от него, там место открытое было, а на трехстах метрах как раз лес начинался, вот там они и засели. От дороги далеко, и их совершенно не видно, зато они хорошо дорогу и съезд видят. А за эти пару дней к нам с полсотни окруженцев прибилось, благо продовольствие у нас пока еще было. Кроме того, что мы забрали со сломавшейся машины с кухней, была еще и немецкая машина с продовольствием, а кроме нее и телега. Минимум дней на десять нам всем хватит, а там либо немцы с нами поделятся по-братски, либо сами где на наших складах найдем, если повстречаем их. Разведка донесла о пункте сбора нашего вооружения и техники. Там стояли четыре пушечных БА-10 и три БТ-7, а кроме них пять «сорокапяток», это из исправного. Пункт был на бывшей МТС, возле деревни. Охранял его взвод немцев, а кроме них суетились еще с десяток наших пленных, которые и занимались ремонтом техники. Нет, это не мои разведчики с нашими пленными разговаривали, все было намного проще – деревенские мальчишки. Они подкармливали наших пленных, и немцы этому не мешали, вот через них мы все и узнали. Операцию по захвату провернули на третий день, вернее ночь. Пяток наиболее подготовленных бойцов ночью, сняв часовых, взяли спящих немцев в ножи. Это было не особо сложно, так как немцы были нестроевыми, и зарезали их достаточно легко, как баранов. Наши пленные тоже спали, тем неожиданней и радостней было для них ночное пробуждение. При уходе мы забрали с собой всю исправную технику. Хорошо мы с Горобцом еще на всякий случай десяток наших водителей с ними послали, вот и смогли все вывезти. Заодно и топливом немного разжились. На МТС свои запасы были, да еще с неисправной техники его слили, так что у всех баки полные, да еще целый грузовик с бочками бензина и соляркой прихватили с собой. Уходили тоже не прямо к нам, а сначала на восток, к линии фронта, как будто это проходящие мимо окруженцы пошалили, а затем съехали с дороги на небольшом перекрестке, замаскировали следы и уже в обход двинулись к месту нашего временного лагеря. А в лагере мы разбирались с окруженцами. Довелось мне почитать книги, как современных авторов, так и старых, и в общих чертах я знал, на чем опытные особисты ловили немецких агентов. Прежде всего, конечно, внешний вид и запах. Ну не может человек, который летом уже несколько дней пробирается лесом к своим, пахнуть свежим мылом и быть гладко выбритым. Ну и конечно, пресловутая скрепка. Такой был только один, оказался штатным сотрудником абвера, а вот «вонючек» нашли троих – тех, кто и слишком хорошо пах, и был слишком чистеньким для почти недельного блуждания по лесам. Всех четверых после допроса расстреляли. Неподалеку от места стоянки была достаточно глубокая балка, вот там их и расстреляли, благо весь звук вверх ушел, да еще деревья. Так что вряд ли кто услышал, а если и услышал, то не понял, откуда пришел звук выстрелов. Пригнав технику, сначала быстро разобрались с освобожденными пленными, так, для проформы: и так было ясно, что крыс среди них нет. Потом обиходили всю технику (тут нам помогли освобожденные) и двинулись дальше, так как оставаться здесь не имело никакого смысла. Мы, конечно, старались двигаться исключительно лесными дорогами, но все же пришлось выйти хоть и не на главную, но на достаточно оживленную дорогу. И тут увидели такое… Видимо, наш санитарный обоз, который тоже вместе со всеми попал в окружение, решил, как и мы, пересечь тут дорогу и попался на глаза немцам. Те просто раздавили телеги с нашими ранеными своими танками. Мы стояли и смотрели на все это, бойцы разбежались, осматривая это побоище. И тут раздался жуткий крик: – Не-е-ет!.. Кричал лейтенант Буров, командир противотанкистов. Он стоял на коленях и баюкал у себя на груди мертвую медсестру вернее ее верхнюю часть, так как низа ее тела просто не было. Видимо, по ней проехался не один немецкий танк, так как вместо низа был только кровавый блин на дороге. Как позже я узнал, Буров еще до войны крутил с этой медсестричкой шуры-муры, дело медленно шло к свадьбе, и тут такое дело. Да, никому бы не пожелал такого. А сколько еще будет таких случаев? Так что счет к немцам будет только расти. Тут чуть в стороне, в неглубокой канаве раздалось: – Братцы, помогите! Несколько бойцов тут же бросились туда, один навел на подозрительное место свою СВТ, а двое, отбросив тело погибшего возничего, вытащили из канавы еще одно тело. Игнатий Прохоров Я ничего не умел делать, кроме как служить в армии. Начинал еще в империалистическую, в шестнадцатом году. Тогда совсем зеленым салажонком попал в армию. После революции и нескольких кульбитов попал в Первую конную, к Буденному, там и служил, пока не стало тяжело в строевых войсках. На гражданке мне делать было нечего, поэтому я и не мыслил себе жизни без службы. Но ведь в армии нужны не только годные к строевой, вот я, как лошадник и старый кавалерист, в итоге и стал ездовым в медсанбате. Грузовиков не хватало, и в армии еще вовсю использовали лошадей с телегами и подводами. Война застала всех врасплох. Не прошло и недели, как наш медсанбат оказался в окружении. Пытаясь выйти к своим, мы шли малоезжеными лесными дорогами, но настал момент, когда нам пришлось пересечь более крупную дорогу, причем не просто пересечь ее, а пройти по ней пару километров, прежде чем можно будет снова уйти на лесные дороги. Вначале все было хорошо, немцев не было, вот мы и вышли на эту дорогу и как можно быстрей двинулись по ней к нужному нам перекрестку. Когда до съезда оставалось всего полкилометра, позади нас из-за крутого поворота, который в этом месте делала дорога, появились немцы. Прохоров не знал, что именно за часть это была, но главное, в ней были танки, экипажи которых, заметив беззащитную жертву в виде медсанбата, рванули вперед, прямо по телегам с ранеными, давя их одну за другой. С треском раздавливаемых телег и противным хлюпаньем живой плоти немецкие танки быстро нагоняли его подводу. Прохоров изо всех сил нахлестывал лошадь, пытаясь успеть доехать до повертки, где он мог, наконец, покинуть ставшую в мгновение ока такой смертельно опасной дорогу, но не успел. Когда головной немецкий танк уже наезжал на его подводу, Прохоров, поняв, что ничего больше не сможет сделать, спрыгнул с нее и попытался убежать в лес. Прямо за ним последовал легкораненый боец, который был ранен в руку и сидел рядом. Но именно в этот момент из догонявшего их танка раздалась пулеметная очередь, и пули, пробив тело раненого бойца, достали и Игнатия. Одна из них попала ему в руку, пробив ее насквозь, а тело бойца, ускоренное импульсом попавших в него пуль, навалилось на Прохорова, и они оба упали в неглубокую придорожную канаву, причем боец упал сверху, накрыв собой возницу. При этом Игнатий не видел, как оборвавшая постромки лошадь с диким ржанием убежала в сторону. Поняв, что любая попытка встать приведет его только к смерти, Прохоров остался лежать неподвижно, накрытый сверху телом погибшего бойца. Он слышал, как по остаткам медсанбата проезжали немецкие танки, слышал тошнотворное хлюпанье, когда тяжелые боевые машины давили хрупкие человеческие тела, слышал и ничего не мог поделать. Наконец, немецкая колонна прошла, а он так и продолжал лежать, не находя в себе сил подняться. Он не знал, сколько времени так пролежал, пока снова не послышался звук моторов, только на этот раз подошедшая колонна не стала проезжать по остаткам раздавленных тел и повозок. Колонна встала, и послышались голоса, а потом крик, полный смертельной боли: «Не-е-ет!» Только тогда Прохоров понял, что говорят на русском, и решил подать голос. Он крикнул: «Братцы, помогите!» – но из его горла раздался только негромкий хрип. Сглотнув, он крикнул снова, и в этот раз у него получилось, его услышали. Раздались приближающиеся к нему шаги, затем с него сначала сдернули тело погибшего бойца, а потом подхватили и его самого. Оглядевшись, когда его подняли, он увидел небольшую колонну. Сбоку от дороги стояли с десяток танков, причем громады двух КВ внушали трепет, а кроме них были и бронеавтомобили, и грузовики, и даже трофейный бронетранспортер, а вокруг сновали красноармейцы. Прохорова подвели к начальству. Им оказался молодой старший лейтенант и, что его удивило большего всего, молодая и красивая девушка в танкистском комбинезоне. Расспросы не заняли много времени, а потом девушка его спросила: – Когда произошла трагедия? – Да, наверное, сразу после двенадцати. – Сейчас у нас начало третьего, значит, уже прошло около двух часов. Судя по карте, крупных населенных пунктов тут нет, и основных дорог тоже, так что если кого и встретим, то вряд ли какую-нибудь крупную часть противника. Тут было не больше батальона, а то и меньше, и, скорее всего, они или уже встали на дневной отдых, или вот-вот встанут. Я за преследование, спускать такое нельзя. Немного подумав, старший лейтенант согласился с ней, и колонна резво двинулась вперед в надежде нагнать немцев. И их действительно нагнали… Это оказался моторизованный батальон: почти два десятка танков, сорок бронетранспортеров и три десятка грузовиков. Они остановились на берегу живописного озера, причем танки стояли прямо в воде. По-видимому, немцы загнали их туда, чтобы отмыть от крови и останков тел. Когда давишь гусеницами живую плоть, то кровь и мясо по-любому попадут на боевую машину, а при такой жаре уже спустя пару часов танк начнет пахнуть тухлятиной, причем чем дальше, тем сильней. Вот немцы и загнали танки, которыми давили наших раненых, в озеро, чтобы там отмыть. А пока суть да дело, можно и самим поплескаться в воде, правда в сторонке, там, где чисто, тем более обед, а это святое. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Вот мы и застали немцев врасплох. Озеро было чуть в стороне от дороги, а потому разглядеть, что происходит буквально в паре сотен метров от съезда к озеру, уже невозможно. Таким образом, наше появление стало для противника неприятным сюрпризом, даже не просто неприятным, а скорее смертельным. Выскочившие вперед БТ и БА-10 своими пулеметами и орудиями не подпускали немцев к танкам, а их ответный пулеметный огонь с бронетранспортеров не мог нанести нашим танкам и бронемашинам урона. Главной задачей нашего авангарда было не пустить немцев к танкам, и они ее с блеском выполнили. Когда основные силы нашего отряда прибыли на место боя, часть бронетранспортеров уже горела, а вода у берега озера стала красной от крови. Когда немцы увидели надвигающийся на них ужас (а ничем другим наши КВ для них не были), у них началась откровенная паника. Пока они имели дело только с нашими тремя легкими танками и четырьмя бронемашинами, у них еще был шанс отбиться, но два КВ и три Т-34 при поддержке пехоты сводили его к нулю. Попытки прятаться под защитой брони своих бронетранспортеров тоже оказались безуспешны, так как они один за другим загорались от выстрелов наших орудий, а находиться между горящими машинами было изощренной формой самоубийства. Два десятка ДТ, которые мы прихватили с собой с немецкого пункта сбора нашего вооружения в дополнение к пулеметам бронетехники, очень хорошо проредили немецкую пехоту. А если еще учесть СВТ наших бойцов, то плотность нашего огня была запредельной и равнялась минимум полнокровному пехотному батальону. Примерно двадцать минут спустя уцелевшие немцы стали сдаваться в плен, их набралось меньше сотни, и многие из них были ранены. Их всех тут же связывали и отводили в сторону, а четыре экипажа из окруженцев, которые к нам присоединились, уже осваивали немецкие танки. Это все были «тройки»; вернее, основной боевой состав состоял из восемнадцати «троек» и двух «двоек», которые служили разведывательными машинами. Отобрав четыре наиболее новых танка, их отогнали в сторону, потом загрузили в них с других танков снаряды и заправили их баки под пробку. Их поставили в стороне, а потом, сев за рычаги ненужных нам танков, четыре мехвода без всякого колебания пустили трофейные танки на связанных немцев. Я просто не захотел поганить наши танки, а то отмывай их потом от немецких останков. Пленные сначала не поверили, что мы сможем вот так спокойно их раздавить, как они перед этим раздавили наших раненых, но быстро убедились в обратном. Все попытки пленных немецких солдат спастись оказались безуспешными, так как им связали не только руки, но и между собой, а потому у них не было ни одного шанса спастись. Четверка трофейных «троек» принялась крутиться по массе пленных немцев, причем их крики даже заглушали звук работающих танковых двигателей. После того что наши бойцы увидели на месте гибели медсанбата, они только со злой радостью смотрели на свершающееся возмездие. Танки крутились минут пять, пока от толпы пленных не осталось одно большое и кровавое пятно из раздавленной человеческой плоти и порванных тряпок. После этого мы принялись более тщательно перебирать доставшиеся нам трофеи. Помимо уже упомянутой четверки танков нам достались пять целых бронетранспортеров и десяток грузовиков. Два грузовика оказались с продовольствием, так что минимум еще на одну неделю мы обеспечены, а перед уходом вся техника, которую мы оставляли, была облита бензином и подожжена. Глава 6