Ветерок приятно лоб взмокший охлаждает. Со стороны лошадей сладко свежескошенным клевером тянет. Поглядел дед в сторону, откуда сыч, вестник ночи, прокричал. Человеческого голоса не слыхать. В лунный луч дед наш вгляделся. Говорит задумчиво: – Наверное, урюка-паданца по арыку больше не плывет, детвора и бродит вдоль забора. А попросить урюк стесняется. Стоит и сторожит, где арык со двора вытекает. А ветер слабый, урюк не падает. Ладно, только чтоб не заметили, сам ветром поработаю, урючину тихо-тихо потрясу. Урюк градом и посыплется… С улицы и послышится: «Лови, вылавливай!» 1 Вроде как полдень… В тени тутового дерева Олапар устроился. Морду в передние лапы уткнул, на воду глядит. В арыке, что у стены журчит, то одно красное яблоко проплывет, то другое. Олапар ухо навострил, за яблоками плывущими наблюдает. Съесть, не съесть – не решит никак, снова морду на лапы кладет. Неподалеку от Олапара девочки в кружок уселись, в «босмалым» играют. Одна девчушка пять камушков держит, с черешню величиной, два справа, два слева положила. Один камушек, который в ладони остался, вверх бросила. Ладонью по земле хлопнула, наружной стороной ладони падающий камушек поймала. С нее ловко и легко камушек на ладонь перебросила. Девчушка эта… матушки нашей дочка! Вот только матушка… имени дочки не знает. А девочка все играет в «босмалым» да играет. В легкие виды «босмалым» сыграла, стала посложнее играть: в «дахмана», в «улуг», «эшала», «эшон-кузым», «шелестяшку», «маленькую», «большую», «культепа», «хлопок по земле», «завороты», в «невесту»… Под конец игры в «невесту» правила совсем сложные. То так девочка камешек подкинет, то сяк – этот вид игры точно на фокус какой похож, – быстро-быстро приговаривает: – Невеста – раз, невеста – два, невеста – три… По три раза в почти во все виды сыграла, в «улуг» и «большую» – по шесть раз, в «эшон-кузым» – по девять. Ни разу камешек не выронила, ни разу не ошиблась. Если хоть раз неправильно камешек поймает или со счета собьется, очередь к другой девчушке, которая в «босмалым» играет, должна перейти… Вздрогнула матушка Аймомо, проснулась. Лежит, простоволосая, на топчане. Платком, по подушке разостланным, прикрылась. Одеяло сбившееся коленями обхватила. Заспанные глаза трет, вокруг озирается. Стемнело. Редкие звезды появились. Соседки Рабии дочка плачет всё. «Эх, не могла чуть позже заплакать… – расстроилась матушка. – Так кого же я видела? Сына или дочку? Дочку видела, доченьку! В “босмалым” же играла…» Потянулась, зевнула: – Ну, ладно, пусть дочка будет… Отец наш, рядом лежавший, глаза открыл: – Что такое, бредишь, что ли? – Нет, Рабии дочушка разбудила. – Да плаксивая она, дурная. – Не говорите так… – Тихо, дай поспать еще. Замолчала матушка, глаза прикрыла. «До рассвета далеко, – думает. – Может, еще конец сна досмотрю. Хоть узнаю, как доченьку звать-то…» 2 Стали осенью кишмиш заготавливать. Отец наш прежде на своем подсобном участке кишмишом занялся. Урожай знатный выдался. Пятьсот кило кишмиша заготовил. Две самоплетные корзинки в обнимку обхватил, на колхозную заготовку кишмиша отправился. Колышек для коня вбил, где арбузные плети. Переметную сумку на плечо повесил, на виноградник зашел. На участках старики рядком виноград собирают. – Полного хирмана! – приветствует их отец наш. – И недырявого кармана! – отвечают старцы. Отец наш скорее на свой участок пошел. Виноградные грозди с легким хрустом срезает, в корзинки укладывает. Паренек с плетеной торбой виноград к началу участка относит, складывает. Отец наш одну за другой корзинки в торбу высыпает. Переполнилась торба виноградом. Паренек чапан на спине задрал, по самый загорбок. Другую руку в поясницу упер, согнулся. Отец наш кило где-то пятьдесят в чапан пареньку вывалил. Паренек петляя, как змея, на пригорок взбираться стал. 3 На пригорке женщины-девчата в кружок сели, виноград чистят. Матушка наша в левую коленку локтем уперлась, тоже чистит. Лицо матушки осунулось. Все вчерашний сон перед глазами стоит. Рядом тетка Барчин сидит. – Что, подруженька… пока старания ваши плода не дали? – тихонько матушку Аймомо спрашивает. – Не дали… – Матушка совсем сникла. – Ай, подруженька, спросить ведь беды нет… Что-то хоть для этого делаете? – Бывает иногда. – Как это «иногда»?! Нельзя такое важное дело оставлять! Чтобы ребенок получился, не покладая рук стараться надо! – Мы уже и ходили… – Куда ходили? Тут уже весь кружок прислушиваться к разговору начал. Бабка Киммат, через одну женщину сидевшая, ушки навострила. – К святому Суфи Аллаяру ходили, – говорит матушка. Стала бабка Киммат головой качать туда-сюда: – Ой, бедна-а-ая, ой, бедняжечка! – Поклонились могиле его. Услышал, думала, святой вздохи мои, надежда в душе зародилась…