Матушка листьями червей покрывает, справа и слева ветки подкладывает. Отец наш день и ночь ветки таскает, с ног уже сбился. Моргнуть глазом не успеет, снова матушка тормошит: – Идите листьев принесите! – Я ж только что принес! Да нажрется он когда-нибудь или нет? – После четвертой спячки всегда так, ступайте… – Только вздохну, опять «ступай-ступай»! Если бы кетменем махал, так бы не устал. Два дня спать буду, гори все синим пламенем. Всё, благодарствую! – Хорошо, сейчас только не спите, принесите… – В последний раз? Ну, слава богу!.. Стоит, сонные глаза трет. К седлу веревку привязал, за листьями помчался. – Еще раз согласишься червя взять, пеняй на себя! Чтобы со старцем тем не встретиться, с другой горы ветки наломал. Зеленые побеги с длинных ветвей надрал-надрал, вернулся, матушке под мышки засунул. В дом зашел. Дома тьма непроглядная, все окна коврами завешаны. Сел отец наш на подоконник, плечами к стене прислонился. Послышалось что-то. Насторожился отец наш, слух напряг. Снаружи дождь зашелестел. Зашелестел, зачастил… «Теперь и за листьями не поездишь… – думает отец наш. – Да еще суши их, когда привезешь». Поглядел сквозь настил, матушку глазами поискал: – Эй, не слышишь, дождь пошел?! – Что пустяки говорите… – Уши разуй, если не веришь. Вышел в сени, от света глаза зажмурил. Потом огляделся, замер от удивления. Солнышко сияет, на земле – ни капли. Так в дом с разинутым ртом и вернулся. А в доме снова звук дождя. Матушка из темноты спрашивает с ехидцей: – Ну как там дождик? – Да солнце там, бабка… Не пойму. Матушка тоненько засмеялась. Сел отец наш, снова слух напряг. Жрет червь листья, то поодиночке, то несколько червей, то все разом… Вот откуда звук загадочный, на шелест дождя похожий… Тихо, темно кругом. Точно ночь стоит, и дождик шурша-шелестя себе льется: шув-в-в… Падают с настила на пол изъеденные листья: тап-тап… Точно в намокших саманных застрехах камышинки хрустят: кирс-кирс.. А дождик все моросит да моросит: шув-в-в… 21 Кончилась морока с листьями. Теперь траву читыр[70][Читыр – хориспора нежная.] раздобыть надо. Поскакал отец наш в горы. Каменистый склон миновал. На холме с лошади спрыгнул, поводья отпустил. Тел-пак на затылок сдвинул. На дали дальние поглядел. Холмы вахшиварские, как клин журавлиный, тянутся. Вершины горбами верблюжьими друг за дружкой встают. Последнего не видать. В этих холмах-предгорьях травы видимо-невидимо. До пояса вымахала. И волнами-волнами колышется. От маков пылают холмы, предгорья пылают. Ходит отец наш по холмам, весне радуется. Носом запахи нежные втягивает. Вот полынью запахло… Дальше отец наш сквозь запахи весенние идет. А вот и запах от травы, искал которую. Росточком по колено, цветки ярко-желтые. Стебель зеленовато-белый, листья на нем мелкие-мелкие. Веточек много, и пушистые все. Вот она, читыр-трава! Рвет отец читыр-траву, с корнем выдергивает. Сорванная трава еще острее пахнет, нос щекочет. Две связки читыр-травы на лошадь взвалил, домой прискакал. На крыше разложил на просушку. Разбух червь. Кое-как еще листья грызет, больше ленится. Наконец, уже на листья не глядит. Стал от них отползать-отползать… Стал вялый, ленивый стал. В сон червя клонит. Это пятая спячка у червя начинается, последняя. Длилась спячка эта всего часиков четыре-пять. Стали отец наш с матушкой проснувшихся червей читыр-травой обкладывать. Потянулся червь к читыр-траве. Чтобы кокон прясть, червь долго место не выбирает. Где придется, там и начнет. Для чего тогда шелководы ему читыр-траву подкладывают? Одни говорят, что червь запах этой травы любит. Как его учует, так к нему ползет. От этого запаха и прядет хорошо, обильно. Другие говорят, это от того, что у читыр-травы пушок густой-прегустой. От этого пушка червь хорошо-обильно прядет. Как бы то ни было, вот уже один червь пополз-пополз, еле-еле до читыр-травы добрался, на стебель залез. До развилки веток дополз. Подходящее для себя место облюбовал. Как на развилке веток устроился, стал на том месте вращаться, прясть то есть. При каждом обороте нить шелковую из себя вытягивать. Шелк к густому пушку читыр-травы цепляется, как сеть ткется. Все гуще и гуще сеть, уже с большой палец величиной дом себе наткал… Дом этот – кокон белоснежный! 22 Никак из дома зловоние от червя не уходило. Ни сядешь из-за него в доме, ни ляжешь. Подмели поскорее отец наш с матушкой дом, помыли. Двери-окна пошире распахнули. Ничего не помогло! Еще пару месяцев запах держался, уходить из дома не желал… Часть IV Насторожился дед наш. Спину выпрямил, ноги под себя поджал. Колени ладонями сдавил. Чалму на затылок сдвинул.