Так и живет женское племя, под покров головы своей прибегая. Голова непокрытая… По природе своей женское племя и унижение вынести может, и оскорбление вынести. А скажешь «голова непокрытая»[77][«Боши очи» (дословно: «с непокрытой головой») – незамужняя, засидевшаяся в девках.] – этого не вынесет! «Стерпится-слюбится» – такая поговорка среди них ходит. Что к этому миру ее привязывает, чем племя женское привязано к нему? Скорбь в нем, усталость, до подушки бы голову донести. Для облегчения и дан ей на всю жизнь супруг. Супруг ей, умирающей, в рот воды накапает[78][Умирающему, по обычаю, капают в рот воду.]. Не зря говорят: муж-жена – плоть одна! Люди, к матушке нашей посвататься наверно кто-то захочет, люди! Люди, среди них наверно и такие, кому с женой не повезло, и вдовцы, жен потерявшие и с детьми оставшиеся, и такие будут! Ладно, стерпится-слюбится, ладно! Только вот… за того, кто о детях постоянно тоскует, с тем не уживется! Потому никому не скажет, зачем так поступила! Мужское племя злым не рождается! Для хлопка́ две ладони нужны! Так ведь она с любым сладит. На все, что не скажешь ей, «ладно» отвечает. Волосами, как метелкой, метет; руками, как кочергой, шурует! Ладно, пусть чужие дети матушку нашу своей матерью не называют, ладно! Так ведь зато матушка их, как своих, любит! Как мать, за ними смотрит! О такой жене мужчина только мечтать может… 7 Подъехал отец наш к дому шурина. С лошади сошел. Лошадь под уздцы в дом завел. Там уже все в сборе. Стоит отец наш перед всеми, уздечку мусолит, сгорбился. Медленно-медленно разводные слова проговорил: – Два раза «талак»! Хватит? Матушка наша Аймомо, возле окна сидя, ответ свой услышала. Брат старший матушкин только руками развел. Стали родственницы да соседки головами качать, жалеть-горевать. – Ой, сгубила сестричка наша жизнь свою! – невестка говорит. – За другого пошла бы, уже и внуков бы увидала! Соседки подхватывают: – Вот судьба какая, кто б подумать мог… – Может, она еще найдет свое счастье! – Найдется человек – мы ее выдадим! – Ничего, из десяти роз всего одна завяла! – Еще и сыночки у нее, как барашки резвые, будут! – И дочки, как конфетки сладкие, будут! – Бусину с дырочкой на земле не оставляют! 8 Спрятал отец наш глаза от людей. В землю глядит, горюет. Глаза поднимет, на дядю своего поглядывает. На душе не сказать как скверно. Под ногами или земля, или что – не чувствует. Стоит как чурбан какой-то. Обернулся назад понуро. Так, от земли глаз не поднимая, лошадь в поводу ведет. Медленно-медленно идет. Все в землю пялясь, идет. Голову понурив, идет. Слышит позади голос дядин: – Ладно, сват, на все воля Божья… Ни вы, ни мы в том не виноваты. Вот все приданое, какое было, приезжайте, назад берите. Я сам присмотрю, все до иголки с ниткой вернем… Поднял отец наш глаза, назад поглядел. Сердце защемило. Лошадь-то, которая гордо всегда ступала, грудь колесом выпятив, тоже голову понурила! Идет, носом в землю тычет. В землю глаза уткнув, идет. «Нехорошо, нехорошо-то как, – отец про себя думает. – Если уж тварь безгласная почуяла…» Прибавил отец шаг. Со двора вышел. В стремя ногу сунул, лошадь хлестнул. 9 Вылез отец наш из шалаша. Отвязал лошадь, возле холма привязанную. Домой поскакал. Ворота открыл. Скот, по улице бродивший, в дом загнал. Оглядел его. Коню корм задал. Постоял посреди двора. Тьма во дворе стоит непроглядная. Ни огонька не мерцает. В дом зашел, свет в доме включил. На курпаче растянулся. Из голенища сапога плеть достал, тихонько по голенищу пошлепывает, по курпаче пошлепывает, по стене… И лежать не лежится, и спать не спится. Снова во двор вышел. Лягушка из лужи выпрыгнула. В свете, что из окон падал, замерла. Стал свет отца нашего раздражать. Зашел в дом, погасил его. Под виноградником на землю присел, ноги скрестил. К стояку виноградника прислонился. Голову тоже к стояку прислонил, наверх поглядел. На виноградник темный глядел-глядел, да и вздремнул. От петушиного крика очнулся, от мычания телят пробудился. Поглядел на небо, светлевшее понемногу. Невесело поглядел, с печалью. Был жив отец, на отца опирался. Не стало отца. В жене опору нашел. Была мать жива, на мать опирался. И матери не стало. Снова в жене опору нашел. Теперь единственную свою опору потерял. Единственное утешение свое. Единственный покров головы своей потерял. Как перст один остался. Теперь… О стояк виноградника только и осталось опираться! 10 Подошел отец наш к лошади.