— Бабка крепенькая, — осчастливил врач, мужчина примерно моего возраста. — Мне бы ее здоровье. — Но… — Хандрит старушка, — отмахнулся он. — Конечно, надо бы анализы сдать и все такое… на всякий случай. Попробуйте ее уговорить. — А вы не пробовали? — разозлилась я. — Пробовал. Такой матерщины мне еще слышать не доводилось. Разговор с врачом меня немного успокоил, но ясности не внес. Витенька где-то носится, бабка изображает умирающую… С чего бы вдруг? Витька вернулся лишь к вечеру, а бабка так и не встала с постели. За весь день выпила три чашки чая с печеньем, хотя вообще-то поесть любила. Ночью мы сторожили Витю и гадали, что затеяла старушка. Шофер спал себе спокойно, а бабка подняла меня среди ночи и попросила почитать ей «Житие святой Татьяны». Особой богобоязненности я в ней ранее не замечала и о наличии «Жития Святых» в доме даже не догадывалась. Жизнь святой Татьяны показалась мне чрезвычайно поучительной, но в три часа ночи я предпочла бы спать, о чем и сообщила Теодоровне. — Грехов много, вот и не спится, — повздыхала она. — А ты иди, ложись, чего уж там… Наутро все повторилось. Бабка потребовала чаю и заявила, что вставать ей ни к чему, скоро вынесут из дома вперед ногами. Данное заявление явилось последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. — Врач сказал, еще лет двадцать вам с вашим здоровьем беспокоиться не о чем, — произнесла я сурово. — Дурак он, Господи прости. Чего они понимают, врачи-то? — Хорошо. Давайте я позвоню Ивану Христофоровичу. Не вылечит вас, так хоть проститься успеете. — Стервь, — беззлобно заметила старушка и отвернулась. Я опустилась в кресло рядом с кроватью и решительно произнесла: — Я поняла, вы при смерти. А теперь говорите, что вам надо. Не зря же вы все это затеяли. — Испарись, — фыркнула старушка. — Еще чего. Говорите немедленно. Или я отправлю вас на принудительное лечение. Бабка взяла лорнет с тумбочки и на меня уставилась. Я терпеливо ждала, выдав свою лучшую улыбку. Бабка убрала лорнет и заявила: — Сыщи мне внука. Боюсь и вправду помереть, так его и не увидев. Такого я точно не ожидала и слегка растерялась. — У вас есть внук? — вопрос, лишенный смысла, раз о внуке я уже знала от Витьки. — Знамо дело, есть. Вот только где он, не знаю. — И я должна его найти? — Ага, — кивнула она. — Почему бы этим Витьке не заняться? — предложила я, находя данную идею вполне разумной. — Куда ему… Сердце у Вити — чистое золото, но мозгами его Господь обидел. И то сказать, редко кому все сразу дается… А у тебя ум изворотливый, хоть и ленивый, ты найдешь. — Спасибо за блестящую характеристику, — скривилась я. — А где искать-то? — Кабы знать, — развела старушенция руками. — Это типа, поди туда, не знаю куда? — Типа, да, — кивнула она. — Задание — зашибись. Может, вам следует в полицию обратиться? — Ни-ни, — погрозила пальцем Теодоровна. — Полиции мне только не хватало. Чует мое сердце, вляпался внучок в какое-то дерьмо. Не сделать бы хуже. — Интересно, — нахмурилась я. — Ну, если так, начнем с чего-нибудь самого простого. Фотография внука у вас есть? — Нет. Разорвала все, как с ним поругалась. Теперь жалею. — А звать его как? — Андрей Ильич Костюков. Тридцать лет. Дурак дураком. Но родная кровиночка. Фамилия у него от матери. Сынок мой покойный так на ней и не женился. И правильно. Не баба, а сущее недоразумение. Ни рожи ни кожи, а принцессу из себя гнула. Мальчишку вконец избаловала. Я его отобрать хотела, да какое там. Пока Илья, сынок мой, жив был, строжил его, а уж как Ильи не стало, просто беда… Потом и дуреха померла, а наш Андрюшка совсем от рук отбился. Связался с дурной компанией… — Когда вы видели его в последний раз? — деловито спросила я. — Лет пять назад, может, больше. — Ничего себе… — Зла я на него была очень, — вздохнула Теодоровна. — Но перед смертью помириться хочу. Грех внука-то не простить. Может, придет, поплачет на моей могилке. Кто, если не он? Тут она всплакнула, вытерла глаза кружевным платочком, а я нахмурилась: — Не увлекайтесь. Он в нашем городе живет? — Квартира у него на Михайловской, тут неподалеку. Дом три, квартира двадцать пять. Только он давно там не появляется, за квартиру мне приходится платить. — То есть, где он живет сейчас, неизвестно? Еще какие-нибудь ценные сведения? — Бабка развела руками. — Негусто, — констатировала я. — Задание я уяснила, но чувствую, что дело завалю. Вам нужен профессиональный сыщик. — А кто детективы выдумывает? Да так ловко… Чешешь, как по писаному… — Вам не приходило в голову, Милана Теодоровна, что это разные вещи? — А ты попробуй, вдруг получится. Я поскребла затылок, не зная, как отнестись к словам старухи. Полный бред… с другой стороны, отчего не попытаться, вдруг повезет. — Вы кого-нибудь из его друзей знаете? — С ума сошла? У него друзья все как есть каторжники, а у меня в доме добра на миллионы… Не ровен час, ограбят. Не знаю и знать не хочу. — Хорошо, — кивнула я, не желая спорить. — Схожу на квартиру, соседей поспрашиваю… может, его видел кто… — Сходи, милая, сходи. Я тебе ключ дам. Хотя он тебе вряд ли понадобится. Ты в квартире записочку Андрюшке оставь… на всякий случай. — Кстати, а мобильный у него есть? — Был. Но номер давно отключен. Поезжай-ка прямо сейчас, чего ждать? Шкатулку мне подай, вон ту, с сердечком, — я подала шкатулку, бабка достала из нее ключ и протянула мне. — Пиши записку, — откидываясь на подушку, сказала она. Взяв блокнот и авторучку, я приготовилась записывать, бабка пожевала тонкими губами и принялась диктовать: — «Дорогой мой внучок Андрюшенька. Прости ради Христа свою глупую бабку…» — Может, не стоит так драматично? — попыталась я ее урезонить. — Пиши, — махнула она рукой и продолжила: — «Чувствую свою близкую кончину, и нет у меня большего желания и большей радости, чем прижать тебя к сердцу, кровиночка моя ненаглядная. Не держи на меня зла и приходи проститься, хочу, чтобы в последние мои часы ты был рядом и принял из рук моих все нажитое непосильным трудом, не чужим же людям оставлять…» — Это тоже писать? — Пиши, пиши. «Терпеть меня тебе недолго придется. Жду тебя, ангел мой. Твоя несчастная старая бабка Милана Теодоровна». Написала? Вот и славно. Теперь ступай. А я отдохну. Что-то сердце опять прихватило. — Вы не за ту грудь держитесь, — съязвила я. — У меня слева болит, а справа отдает, — нашлась старушенция, а я с ключом и запиской покинула комнату. — Витька опять куда-то смылся, — сообщила Любка, как только я появилась в гостиной. — Я тоже сматываюсь, — порадовала я. — Насовсем? — ахнула Любка. — Нет. На пару часов. Теодоровна велела внуку записку передать. Помирать собралась, хочет с ним помириться, — в доказательство я сунула ей под нос записку. Шевеля губами, точно первоклассник, Любка ее прочитала и вернула мне. — С тобой пойду, — заявила она. — А бабку с кем оставишь, с попугаем? — Почему бы ей не побыть с Петровичем? Он все-таки собака. — Тебе совсем крышу снесло? — попеняла я.