Неожиданно мы замечаем, что наступила полночь. Мы делаем соответствующие приличию замечания о том, что уже поздно и пора закругляться, но никому из нас этого не хочется, к тому же мы оба слишком пьяны, чтобы садиться за руль. И вот уже час, два, три, небо больше не черное как деготь, оно становится чуточку сиреневым, в нем зарождается рассвет. Макс раскладывает диван, и в следующий момент я уже просыпаюсь на нем, укрытая одеялом, с ужасной головной болью, а солнце нещадно светит в окно. К счастью, Макс еще спит. Я смотрю на часы — время раннее, я еще успеваю добраться в Барбароссу и начать день как обычно. Вспоминаю все, что мне предстоит сегодня сделать. На минуту это кажется выше моих сил, и мне хочется притвориться больной, но я все же заставляю себя встать с дивана и тянусь к стакану, чтобы сделать глоток воды. В ванной я нахожу пару таблеток обезболивающего, глотаю их, а потом мажу десны зубной пастой. Мое отражение в зеркале чудовищно — копна спутанных волос, круги туши под глазами. Но есть кое-что, что поднимает мне настроение. Мне было хорошо прошлой ночью. Кому какое дело до похмелья, нечищеных зубов и мучительного дня впереди… мне было хорошо. Я складываю диван, оставляю Максу записку с благодарностью, беру сумку и выхожу на улицу. Вдалеке виден Барбаросса, но я не уверена, что знаю дорогу к нему. Что ж, я не против немного прогуляться, посмотрим, куда это приведет. * * * Я возвращаюсь в поместье в прекрасном настроении. Адалины нигде не видно, так что я могу выпить сока, принять душ и собрать все необходимое для уборки у лестницы. Вспомнив, что в телефоне все это время был выключен звук, я быстро заглядываю в него. Сообщения приходили, пока я была у Макса, но я была слишком пьяна, чтобы ответить. Настроение портится. Три сообщения от отца, все одинаковые. Он так толком и не научился их отправлять. «Почему бы просто не позвонить?» — говорил он. Собственно, это папа тоже пытался сделать — четыре пропущенных. У меня плохое предчувствие. Открываю сообщение. Привет, дорогая. Вчера к нам заходила молодая леди, журналист, искала тебя. Задавала много вопросов. Это твоя подруга? Сказала мне купить утреннюю газету. Что она имела в виду? Глава двадцать вторая Вивьен, Италия, 1982 год Времена года сменяли друг друга, и так незаметно прошел целый год. Планы Вивьен по изгнанию Изабеллы становились все более призрачными. С каждым месяцем вера в удачу уходила. Единственный план, в успехе которого она была уверена, провалился. Надежда на то, что эта история закончится, улетучивалась. Каждый раз, когда у нее начинались месячные, она впадала в отчаяние. Они с Джио занимались любовью в подходящий момент — она была в этом уверена. Что же было не так? Много слез было пролито в ванной. Вивьен не могла поделиться своим отчаяньем с Джио, потому что он не знал о его причине. Не говоря ни слова, она перестала пить противозачаточные, смывая таблетки в унитаз и выбрасывая пустые упаковки в мусорное ведро. В прошлом они говорили о детях, повторяла она себе, и оба хотели их, так что в этом не было ничего плохого, ведь так? Как только услышит радостную новость, Джио придет в восторг. Но почему новость так задерживается? Вивьен старалась не накручивать себя. У многих пар уходил на это как минимум год, в этом нет ничего необычного. Вивьен часто задумывалась о том, как это — вынашивать малыша? Что чувствуешь, когда даришь жизнь новому человеку? Каким он будет? Девочка родится или мальчик? Неудачи погружали ее в мрачные раздумья — уж не Гилберта ли это проклятие? Вдруг его слова о том, что она будет наказана за свою грешность и неверие, были правдой? Ты не заслуживаешь ребенка. И никогда не заслужишь. После всего, что натворила. Был это голос Гилберта или ее собственный? В любом случае этот голос был прав: она не заслуживала. Она думала о своем постыдном поведении в салоне «Лалик», когда она, тогда еще невинная девушка, побоялась дать отпор, чтобы не оказаться на улице. Тогда она до смерти боялась беременности и с нетерпением ждала месячных, чувствуя внизу живота тугой комок страха, пока не замечала красный след на своем нижнем белье. Сейчас же она мечтала только о задержке. Такой была жестокая ирония. Вивьен, всю жизнь отрицавшая саму идею семьи, была сейчас одержима ее созданием. Чистый лист, нечто новое: чудесный невинный человечек, который не сделал ни одной из ее ошибок и ничего не знал о ее прошлом. Она могла быть кем угодно в глазах собственного ребенка. Могла стать лучшей мамочкой во всем мире. Она мечтала быть именно такой мамой. Мамой, которой у нее самой никогда не было. — Передай, пожалуйста, соль, Белла, — попросил Джио как-то за ужином. Он сделал знак со своего места во главе стола, и, пока сестра пыталась дотянуться до солонки, Сальваторе, наполнив заново их бокалы, помог ей. — Prego[25], сеньор, — сказал он, передавая ее Джио. — Grazie, Сальве. Вивьен, как всегда переодевшаяся к ужину, сконцентрировала все свое внимание на пасте паппарделле с кроликом, избегая взглядов Изабеллы. Смена мест за столом вошла у них в привычку (идею подал Джио, опасаясь, что его драгоценная сестренка будет чувствовать себя лишней), и этим вечером Вивьен сидела за одним концом длинного до нелепости стола, а Джио и Изабелла — друг напротив друга на другом. Это заставляло ее чувствовать себя ребенком, который ужинает в компании родителей. Она была уверена в себе, но все равно казалось, что с каждым днем Изабелла становится красивее ее. Куколка, появившаяся в ночь на Хэллоуин, превратилась в бабочку. Сейчас она занялась своей внешностью, уделяя ей намного больше внимания, чем в Лос-Анджелесе. Ее волосы были тщательно уложены, макияж идеально ей шел, а новые наряды каждый день доставляли прямо в дом. — Bellissima, ты в порядке? — тихо спросил Джио. Если бы они сидели ближе, он взял бы ее за руку. Вивьен вдруг захотелось снова оказаться в пляжном домике в Малибу, где они ужинали жареными яйцами за крохотной барной стойкой. — Все хорошо. — Выглядишь бледной. — Я в порядке. Он улыбнулся: — Знаешь, я решил взять выходной. Впервые за долгое время он предпочел дом работе. Что же подтолкнуло его к этому? И почему он не мог, как все остальные мужья, рассказывать о том, как прошел его день, по возвращении домой? Джио списывал все на усталость, отмахиваясь от ее расспросов, как отмахиваются от надоедливых насекомых в жаркий день. «Это скучно, Вив, правда, — бросал он кратко. — Давай поговорим о чем-нибудь другом?» После этого она лежала без сна, ожидая, пока он придет к ней в постель, и надеялась, что, возможно, именно сегодня наступит момент, когда их тела смогут соединиться и создать новую жизнь. Вивьен впадала в паранойю, и ей казалось, что она слышит, как Джио разговаривает с Изабеллой в соседней комнате о своих делах, обсуждая с ней вещи, которые не мог доверить своей жене. — Это чудесно, — ответила она ему с улыбкой, жуя пасту аль денте, которая казалась ей резиновой, как подошва старого сапога. В субботу был день рождения Джио. — Я подумал, мы можем отправиться за город. — Он сбрызнул лепешку чиабатта капельками масла. — Возьмем машину, немного еды и поедем куда-то. Как раньше. Вивьен вспомнила их пикники на пляже. Они ехали в кабриолете навстречу закату над Тихим океаном. Эти прекрасные деньки, оставшиеся в ее памяти, все еще можно было повторить. Джио смотрел на нее. Инстинкт подсказывал ей, что брать с собой Изабеллу не входит в его планы. Наконец-то они побудут наедине. Как раньше. — Звучит сказочно, — Вивьен не удержалась и бросила короткий взгляд на Изабеллу, но выражение лица золовки было не прочесть. Вкус пасты вдруг стал не таким отвратительным. Она уже предвкушала выходные, полные новых возможностей. Вивьен отбросила идею устроить Джио быстрый праздничный завтрак, ведь теперь они могли позволить себе наслаждаться компанией друг друга в течение долгих часов, когда время будет медленно таять, как мороженое на солнце. И кто знает? Может, отдых пойдет ему на пользу? Она читала, что постоянный стресс и истощение могут вредить мужчинам… Возможно, после этих выходных она наконец забеременеет. Тогда Изабелла точно отойдет на второй план. Ребенок Джио, его кровь. Он будет намного ближе и роднее ему, чем Изабелла. Новая семья Джио станет для него важнее всего на свете. Он будет до безумия любить малыша, и сестра перестанет быть для него центром вселенной. Вивьен не могла этого дождаться. * * * Адалина предложила собрать корзину, но Вивьен хотела сделать это сама. — У нас есть лобстеры? — спросила она служанку. Обед был почти готов. Золотистая фокачча, посыпанная орегано сладкая ветчина с его любимыми овощами пикалили в пряном маринаде, кусочки прошутто и салями, яркие алые помидоры — сочные и все еще хранящие аромат солнца, кусок сыра дольчелатте, покрытый синими прожилками и дополненный хрустящими грушами, графин местного вина — густого и сладкого, словно компот, и, конечно же, бутылка барбаросского домашнего лимонада. Адалина достала клешни из кастрюли. — Впечатляющий набор, синьора. — Так и задумывалось, Адалина! Сегодня будет чудесный день. У моего мужа выдался тяжелый год. Он много работал и заслуживает чего-то особенного. Адалина помогла ей упаковать еду, переложив льдом продукты, которые должны были оставаться холодными, и добавила белую скатерть в корзину. Эта женщина была трудолюбива и мила. За несколько месяцев они стали близки достаточно, чтобы Вивьен могла поделиться такими личными подробностями. Вивьен нравилась честность Адалины. Она ценила ее искренность. Ей нравилось, что Адалина заботилась о своем маленьком племяннике, хотя, глядя на фотографии крохотного мальчика с каштановыми волосами и ямочками на щеках, чувствовала пустоту внутри. Но, сделав усилие над собой, она избавлялась от своих эгоистичных мыслей и наслаждалась их дружбой. — Сальваторе подгонит машину, — сказала горничная. — Спасибо, Адалина, — ответила Вивьен. — Prego, синьора, — улыбнулась она в ответ, — называйте меня Лили. * * * — Дорогая, — Джио взял ее за руку у ожидающей их машины. Вивьен бросила короткий взгляд на свое отражение в окне, довольная выбранным нарядом. Она была одета в цветастое платье, очки от Джеки Онассис, а вокруг головы был повязан шарф. Но уже секунду спустя идиллия была разрушена. — Cara[26], мне жаль, но Изабелла… — Вивьен сразу поняла, к чему все идет. — Она сама не своя сегодня. Я не хочу оставлять ее одну. Не могу. Его лицо выражало сожаление. Значит, он действительно планировал побыть с ней только вдвоем, как она и подумала вначале. Но тут, черт побери, снова появилась Изабелла. — Что с ней? — спросила она, стараясь скрыть разочарование. Джио потер рукой подбородок. Вивьен ненавидела Изабеллу за то, что она причиняет ему страдания даже в его собственный день рождения. — Это… ну… — Он прочистил горло. — Так всегда происходит в это время года. Мои родители. Через несколько дней годовщина. — Почему ты ничего не говорил мне? — Она коснулась его лица. — Это не так важно, — произнес он, целуя ее ладонь. — По крайней мере для меня. Но для Изабеллы все по-другому. Она перестает о себе заботиться. Я не помню, когда в последний раз видел, чтобы она ела. Я волнуюсь, что ей снова станет хуже. Вивьен привыкла к тому, что Изабелла только ковыряется в тарелке с едой, но не была до конца убеждена в том, что та делала это не специально. Чем больше Изабелла теряла в весе, тем красивее казалась, с ее впалыми глазами и пухлыми губами на худом лице. — Я думаю, ей лучше поехать сегодня с нами, — сказал Джио. — Прости, amore. Я обещал, что мы будем только вдвоем. Протестовать было бы неуместно по многим причинам, так что Вивьен изобразила лучшую из своих улыбок и поцеловала его в губы. — Конечно, — сказала она.