— Я не могу постоянно контролировать, где ты и что делаешь. Я стараюсь, разве ты не видишь? Стараюсь за тобой присматривать. — Извини, — выдавила она из себя во второй раз. — Я не осознавала, сколько прошло времени. Буду более внимательной в следующий раз. Он покачал головой. — Ты не понимаешь, да? Вивьен сглотнула. Краем глаза она заметила у входа художника, который отступил, заметив ссорящихся. Как они выглядели со стороны? Огромная тень Джио в длинном темном пальто нависала над его беременной женой. Какое право он имел так с ней разговаривать? Внимание, которым он окружал ее со времени падения, сейчас казалось ей удушающим. Двадцать минут опоздания, и он ведет себя так, будто ее не было неделю. Теперь она больше не может быть независимой? — Неужели я должен тебе все разъяснять? — не унимался он. — Неужели ты действительно настолько глупая? Вивьен была задета. Он никогда не обвинял ее в недостатке ума, и это был удар ниже пояса. Глупая. Да, он был образованным человеком, врачом. А она бросила школу в шестнадцать и торговала собой. Но каких слов он ожидал от нее? Конечно, я глупая, нелепая блондинка, а ты гребаный Эйнштейн. Как же ты опустился настолько, что женился на мне? — Ты устраиваешь сцену, — сказала она. — Я могу устраивать какие угодно сцены. Я здесь хозяин. И я могу вести себя как мне заблагорассудится. Я почти потерял тебя в тот день, Вивьен. И не собираюсь больше терять свою семью. В этот раз я подобного не допущу. Не хочу заново через все это проходить. Ты — мое будущее. Ты и этот малыш. Ты для меня все. Я люблю тебя. И не могу во второй раз потерять семью, просто не могу. Вивьен хотела было заговорить. Извиниться, накричать на него или утешить — она сама не знала, чего ей хотелось больше. Она даже не понимала, что представляет собой ее собеседник. Мужчина, стоящий напротив, казался ей знакомым и незнакомым одновременно. Она не могла подобрать слов. Вместо этого она расплакалась и побежала к замку. Джио догнал ее и сгреб в охапку. Она вырывалась, сдерживаясь всеми силами, чтобы не броситься на него с кулаками. Либо так, либо обнять и никуда не отпускать. * * * Все начиналось крайне неловко. — Синьора Моретти, рад встрече. Художник был молодой, бородатый и привлекательный. Она вежливо пожала его руку, стараясь сохранить достоинство после сцены, свидетелем которой ему пришлось стать. — Поздравляю вас обоих, — продолжил он, когда темная фигура Джио появилась у нее за спиной. Вивьен опустила скрещенные руки, предполагая, что этот жест может выглядеть как попытка самозащиты. В воздухе висело напряжение. — Нам сюда, — процедил Джио, приглашая мужчину в бальный зал. Окошко выходило на газон, который станет идеальным фоном для портретов. Позади был фонтан. Из окаменевшего рыбьего рта лилась вода. Вивьен хотелось вернуть душевное спокойствие. Здесь были только они вдвоем, без Изабеллы. Она должна быть счастлива. Изабеллу она не видела несколько дней, в последний раз она заметила ее силуэт из окна спальни. Золовка одиноко сидела на краю фонтана, разглядывая небо. По коже Вивьен побежали мурашки от одного взгляда на нее. Вивьен наслаждалась опустевшим поместьем. Но иногда ее грыз червячок сомнений. Она подозревала, что с Изабеллой еще не покончено. Это было затишье перед бурей. Слова художника прозвучали как жестокая насмешка: — Мы ждем кого-то еще? Вивьен, сбитая с толку, посмотрела на Джио. Он не сводил глаз с художника. — Да, — произнес он. — Она сейчас спустится. О нет, — подумала Вивьен. — Нет, нет, нет. — Отлично, — сказал мужчина, раскладывая кисти и распаковывая мольберт. Он натянул первый холст. — Тогда можем начинать. — Джио, — наконец Вивьен решилась заговорить. — Можно тебя на пару слов? Он не хотел нового скандала, поэтому вышел за женой в холл. — Это Изабелла, не так ли? — Вивьен выглядела оскорбленной. — Это она. Глаза Джио были пусты. Один черный, другой зеленый — словно принадлежащие двум разным людям. Она не понимала, что происходит, — может быть, он хочет ее наказать? Привычки играть с ней, как это делала Изабелла, дразня и подталкивая, пока она не почувствует себя загнанной в угол, у него не было. Он сразу нанес сокрушительный удар. — Это и ее дом тоже, знаешь ли. Вивьен дрожала: — Я не понимаю. Но она все прекрасно понимала. — Мой дядя оставил его нам двоим. Он что, наслаждается происходящим? Неужели он просто хотел нанести ей ответный удар? — Половина этого поместья принадлежит Белле. По праву рождения. — Я думала, это место принадлежит нам, — сказала она. — Тебе и мне. Я думала, это наш дом. Вивьен понимала, как звучат ее слова. Она не хотела показаться избалованной выскочкой, но знала, что выглядит именно так: величие Барбароссы не имело к ней никакого отношения, в отличие от Джио и Беллы, она была здесь не более чем гостьей. — Ты устраиваешь сцену, — ответил он. Почему он издевается над ней? Она смотрела на мужчину в надежде на понимание, но не могла понять. — Вы с Изабеллой — единственные владельцы Барбароссы, — прошептала она. — Адалина и Сальваторе работают на вас. Не на меня. Я здесь никто. — Прекрати, — бросил он, словно окатив ее ледяной водой в попытке затушить вспышку гнева. — Белла едва ли претендует на замок. Она живет своей жизнью. Некоторые женщины ведут себя и похуже. Так что, можешь считать, тебе повезло. Это было слишком. — Повезло? — У нее перехватило дух. — Ты сказал, повезло? Джио сунул руки в карманы. — Повезло разделить жизнь с женщиной, которая пытается ее разрушить? Повезло делить с ней своего мужчину? Повезло бороться за жизнь своего малыша, после того как она попыталась нас убить? В ответ он ничего не сказал. Только грустно на нее посмотрел. Взгляд прожигал ее насквозь. В нем было что-то похуже, чем просто грусть, — разочарование, жалость. — Мне не повезло, — прошипела Вивьен, безуспешно пытаясь скрыть ссору от художника, который по другую сторону двери точно все слышал. Все рушилось. Рушилось, рушилось, рушилось, и все из-за этой дряни. — Единственная причина, по которой она не показывается мне на глаза, — она знает, что натворила, — заявила Вивьен. — Она знает, и я знаю. Ты единственный, кто этого не знает. Некоторое время он молчал, как будто хотел убедиться в том, что она закончила, затем сказал: — У тебя бледное лицо, Вивьен, — в его голосе был слышен холод. — Я не уверен, что ты в порядке. Наверное, тебе не стоит напрягаться. Пожалуй, лучше подняться наверх и прилечь. Вивьен отвернулась, глаза застилали слезы. — Пожалуй, ты прав, — сказала она. Глава двадцать восьмая Италия, лето 2016 года Элисон внимательно смотрит на меня. Это длится не больше секунды, но мне кажется, что прошло целое столетие. Макс смотрит на меня. Я смотрю на Элисон. Никто не говорит ни слова. Затем Макс нарушает тишину: — Мне стоит оставить вас наедине. — Нет! — протестую я. — То есть… — Я не могу поднять на него глаза. Мне стыдно и страшно, что один взгляд раскроет все тайны и разоблачит меня. Я не та, за кого себя выдаю. Я только хотела ею быть. — Мы пойдем в другое место. Чудо, что я вообще могу говорить. Макс провожает меня любопытным взглядом. Элисон идет за мной, и, когда мы уже стоим у двери, он быстро спрашивает: — Ты в порядке? Нет, — хочется закричать мне. — Ты знаешь, что это такое, Макс? Это конец. Моя жизнь здесь, моя жизнь дома, моя жизнь, какой я знала ее. Моя жизнь, какой она могла стать или может. Все это может закончиться. У Элисон в руках ключ, и меня до одури пугает то, что он может открыть. Я тону, подо мной — бездонная пучина. Конечно же, я не говорю ничего подобного. Вместо этого я киваю, любое отрицание или отпор воздвигнет между нами еще более высокую стену. Пути назад нет. — Позвони мне, — бормочет он, когда мы с Элисон выходим.