— Нет. Это у вас разум затуманен. Во рту у Вивьен пересохло: ее аргументы остались втуне, все зря. Это должно было стать началом заката эпохи Изабеллы. Что происходит? — У Изабеллы с вами больше общего, чем вы предполагаете. — У Адалины в запасе был еще один выстрел. — Вас обеих мучили мужчины. Обе были покалечены. Обе терпели боль и страдания. Обе делали все, чтобы выжить, и у обеих есть шрамы, подтверждающие это. Что произошло с женской солидарностью? С состраданием? Прочтите еще раз, что она написала. — Она протянула записку Изабеллы. Помогите мне. Спасите меня. Умоляю. — Прочтите и скажите, что не чувствуете ничего. Что никогда не хотели того же. Изабелла, по-видимому, была в том же возрасте, что и вы. Отчаявшаяся девочка, которая пытается спасти свою жизнь, — прямо как вы. Я думаю, она пряталась от него, как вы от своего отца. Думаю, что подпирала дверь. Плакала у его ног и тихо умоляла остановиться. Мечтала сбежать, но не нашла способа сделать это. Вивьен была ошеломлена. С тех пор как она нашла то, что было спрятано во рту у рыбы, — а на самом деле с тех пор, как приехал Гилберт, в ней бушевал ураган, планы строились, менялись, разрастались, лопались, не было даже секундной паузы, чтобы осознать, что все это значит и к чему может привести. И вдруг все замерло. Изумительная сила духа Адалины, решимость, которой она никогда не предполагала обнаружить у горничной с мягкой улыбкой и прекрасными манерами, пробили брешь в системе, и ее уверенность и решимость стали исчезать. Но я ненавижу ее. Ненавижу. Плечи Вивьен безвольно опустились. Боевой дух покидал ее. — О, Лили… — Она поднесла руку к лицу. — Я так устала бороться. Горничная обняла ее за плечи, и, когда Вивьен начала плакать, прижала к себе. — Все хорошо, синьора… — Она погладила ее по спине. — Будет хорошо. — Правда? Адалина отстранилась и заставила Вивьен посмотреть на нее. — Вы доверяете мне? — спросила она. Вивьен кивнула. — Тогда предоставьте это мне. Вивьен колебалась, но знала, что так и сделает. Она опустила руку в карман халата, достала флакон с ядом и отдала пузырек Адалине, которая зажала его в кулаке. — Вы поступаете правильно, — сказала Адалина, — вам не будет причинено больше никакого вреда. Клянусь. * * * Вивьен бродила между стен Овального сада, прокручивая разговоры в голове — с Лили, с Гилбертом, ссоры с Джио. Джио. Она вспоминала, как целовала в первые дни знакомства его непослушные волосы и мягкие губы. Как же ей рассказать об отце? Как объяснить свою ложь? Она не видела выхода — такого, после которого он сможет доверять ей. Да, Изабелла сделала много для того, чтобы разрушить их любовь, но Вивьен с самого начала сделала не меньше. И начала она с того, что сказала, что ее родители мертвы. Когда Джио в ответ доверил ей правду о пережитой утрате, ей стоило сознаться. Она упустила столько возможностей поступить правильно. Почему с ней всегда так? Почему все, к чему она прикасается, погибает? Листья вокруг шептали: Она сделала это. Глупая девчонка. Бестолковая девчонка. От мысли о Гилберте в Барбароссе у нее холодело все внутри. За завтраком в то утро он набросился на круассаны, выпил много сока, отрезáл масло для тостов целыми кусками. Она не могла смотреть на него, ненавидя все больше. В отчаянии она обращалась к небу: Так ты тот Бог, который привел его ко мне? Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить? По небу тихо проплывали облака. Ответа не было… Сначала она подумала, что голос раздался с неба. Затем повернулась и вздрогнула. — Я скажу, что это была я. Изабелла стояла у входа в сад. Ее волосы были перетянуты лентой. Без макияжа она казалась очень молодой, невинной. Почти. — Что ты сказала? — Голос Вивьен дрогнул. Золовка повторила: — Я скажу Джио, что это была я. Я виновата. Вивьен испугалась и отступила назад. Она не понимала, о чем говорит Изабелла. Все, что она знала, — это то, что она здесь одна, беззащитная, легкая мишень. — Скажу, что я убедила тебя скрывать от него, — продолжила Изабелла. Ее лицо почти ничего не выражало. — Скажу, будто ты была готова рассказать Джио, что твой отец жив, что соврала только потому, что любила его, но я уговорила тебя поступить иначе, потому что так ты причинишь ему боль. Ты хотела открыть правду, но я остановила тебя. Женщины стояли друг напротив друга, застыв, как волки перед схваткой. — Зачем тебе это? — спросила Вивьен неуверенно. Изабелла пошевелилась первая. Она подошла к скамейке и села. — Так я прошу прощения, — ответила она, сложив руки на коленях. Куда деть свои руки, Вивьен не знала. Она не ослышалась? — Я знаю, что сделала с твоей жизнью, — продолжила Изабелла. — И признаю, что сделала это намеренно. Я ревновала. С самого первого дня. Меня бесит, как сильно мой брат любит тебя. Он любит тебя больше, чем меня, и я не могла — не могу — выносить этого. Вивьен хотела, чтобы ее соперница говорила помедленнее, потому что каждое слово было для нее сладкой, такой сладкой победой. Как же она ждала признания Изабеллы! Как хотела увидеть ее на коленях! Может ли это быть правдой? Действительно ли Изабелла сидит перед ней, пристыженная, раскаявшаяся, отчаянно желающая все исправить? Она не могла в это поверить. — Он всегда любил меня больше всех, — сказала Изабелла. — И другой любви я не знала. Были женщины и до тебя, Вивьен, но я всегда знала, что на первом месте я. Но с твоим появлением все изменилось. Теперь я на втором месте. Почему бы нет? Я всего лишь его сестра. Но если бы я лишилась его, у меня ничего не осталось бы. Вивьен хотела, чтобы она сказала все это еще раз. Когда рядом будет Джио. — Я знаю о тебе и Динаполи, — сказала Вивьен, поддавшись порыву. Глаза Изабеллы вспыхнули. — Я нашла коробочку с кольцом. Изабелла не говорила ни слова, как и раньше. Вивьен задавалась вопросом, не было ли это молчание всего лишь уловкой, способом избежать контактов с чужими, попыткой справиться с тем, что сделал с ней Динаполи. Вивьен знала, как мужчины могут лишить последнего лучика надежды. — Не знаю, о чем ты говоришь, — сказала Изабелла, но звучало это не очень уверенно. Притворное отрицание, попытка сохранить лицо. Пустая, впрочем. — Я знаю, что с тобой сделал твой дядя, — сказала Вивьен и сама удивилась тому, как мягко звучал ее голос, как сочувствие проснулось в ней вопреки ожиданиям. Изабелла посмотрела в сторону. Такая красивая жертва. — Тебе больше не нужно притворяться, — сказала Вивьен. И когда их глаза встретились в следующий момент, на нее смотрела совсем другая Изабелла. Пелена спала, туман обиды, негодования, отвращения рассеялся, и с изумлением, но без радости Вивьен поняла, что Джио тоже был обманут. Джио не имел ни малейшего понятия об этой части ее жизни. Изабелла притворялась перед ним так же, как и перед остальными. Вивьен была единственным человеком, знавшим о ней правду. А Изабелла знала правду о ней — то, что она скрывала от Джио, больше того — знала, почему она так поступила, и была готова стать с ней плечом к плечу. Все это казалось нереальным. — Ты расскажешь моему брату о Джакомо? — выдохнула Изабелла. Вивьен стиснула зубы: — А ты скажешь ему о Гилберте? Изабелла отрицательно покачала головой. — Тогда нет, — сказала Вивьен, — не расскажу. В следующие секунды женщины смотрели друг на друга оценивающе. А затем так, как будто были всю жизнь подругами, а не заклятыми врагами. Изабелла рассказала ей все. Рассказала Вивьен о корабле, на котором погибли ее отец и мать. Рассказала, как ее отправили в Барбароссу жить под опекой Джакомо Динаполи. Как Джио был единственным, что делало ее жизнь хоть сколько-нибудь похожей на нормальную, и как она пыталась сохранить чистоту их любви, отказываясь признаваться ему, когда дядя начал приставать к ней. Вивьен узнала, как под видом лечения Изабеллы Динаполи сделал свою племянницу рабыней. Все то время, когда Джио считал, что они работают над восстановлением голоса сестры, Динаполи затыкал ей рот на чердаке. О, он был изобретателен. Он затыкал ей рот ладонью, кулаком, другими частями своего тела — Вивьен понимала это без слов. Так он заставлял ее молчать годами до самой своей долгожданной смерти, и Изабелла не говорила об этом никому до этого момента. Она вообще не в силах была говорить. Молчание стало ее единственной силой. — Он любил меня, — сказала Изабелла, — вот так, как умел. В его воображении у нас был роман. Он считал, что я хочу его… но я не хотела. Но решила, что заслуживаю этого. Он сказал, что заслуживаю. Это было мое наказание за то, что дала родителям умереть. Вивьен хотела возразить, но Изабелла перебила ее: — Я знаю. Но Джио не позволял им умереть, его вины в этом не было. Я пыталась сказать ему об этом, но он не хотел слушать. И только я виновата в том, что он чувствовал, будто не может оставить меня. И хуже всего то, — Изабелла подняла на нее глаза, — что он не мог. Без него я не справилась бы, Вивьен, не смогла бы. Вот она, ужасная правда. Я бы не выжила. И я боролась за брата единственным известным мне способом — не давая ему забыть, что мы значим друг для друга, что мы одни против целого мира, ведь именно так долгое время и было. Я не думала о тебе. Мне было все равно, когда я делала гадости, как тогда, когда испортила твое свадебное платье, — я знаю, что это было подло, я даже хотела сразу попросить прощения, но это ничего не изменило бы — и когда пыталась обойти тебя перед прислугой и на всех тех вечеринках. Это было жалко. Я ведь и о нем не думала: как ему будет лучше, что сделает его счастливым. Думала только о себе. Потому что счастливым его делаешь ты, Вивьен. И всегда делала. Я не могу с этим поспорить. Ты его жена. Тебя он выбрал. А меня никогда не выбирал — я данность. Вивьен проглотила ком в горле. — Ты пыталась причинить мне вред, — спросила она, — в тот день на лестнице? Все остальное наносило эмоциональные, но не физические травмы. Это было единственное, что Вивьен не могла простить, — не раньше, чем Белла ответит. — Наверное, да, — хрипло сказала Изабелла. — Тем утром я вспомнила о коробке с кольцом, о записке, которую нацарапала ночью, когда он впервые меня изнасиловал. Я избавилась от них много лет назад, засунув как можно глубже в рот той уродливой рыбе, но это не заглушило боль. Меня охватило бешенство. Я не думала о последствиях — все, что я знала, — это что у вас с Джио скоро появится собственная семья и тогда я навсегда останусь не у дел. Прости меня, Вивьен. Я не заслуживаю прощения, но надеюсь на твое великодушие. Это было настоящее предательство, рожденное одиночеством, и я очень об этом сожалею. Я столько раз хотела извиниться, но не знала, как это сделать, и все, что я делала или говорила, выходило наперекосяк, в то время как я просто хотела все исправить. — Ты оставила меня там на несколько часов, — сказала Вивьен. Изабелла завертела головой. — Это неправда. Как только ты упала, я поняла, что сделала, и растерялась. Я сразу же побежала к Сальваторе, и он попытался связаться с Джио, но он был на совещании, и из-за этого произошла задержка.