– Оуэн Морган. Когда Оуэн встал, по собравшимся пронесся негромкий ропот. Дэйзи разобрала слова «чужак» и «клецка». Пришлый одиночка в тесном мирке чеширской деревни, Оуэн наверняка тосковал по дому и семье. – Мистер Морган, это вам было поручено вашим начальником раскопать клумбу в зимнем саду? – Да, сэр, – бесцветным, лишенным жизни голосом отвечал Оуэн. – Вы сразу же опознали в покойной Грейс Мосс? – Да, сэр. – Я правильно понял, что вы… гм… проводили время с покойной до ее исчезновения? – Да, сэр, – эти слова прозвучали чуть слышно. – Как вы отнеслись к ее внезапному исчезновению? – Послушайте, – чуть не плача, выпалил Оуэн. – Я думал, она сбежала в Лондон! Думал, ей там хорошо будет, найдет там все, чего хотела. Она этого… – Спасибо, мистер Морган, – объявил неумолимый коронер. Оуэн опустился на стул и закрыл лицо руками. Что-то мелькнуло у Дэйзи в памяти. Что-то такое говорил Тэд Рупер… Что? Мысль мелькнула и ушла, потому что коронер вызвал Бена. С каменным лицом, бледнее обычного Гудмен дал свои краткие показания. Грейс Мосс не вернулась после положенного ей обычного выходного вечера в среду, тринадцатого декабря. Леди Валерия поручила ему в случае возвращения горничной выплатить ей положенный остаток жалованья и рассчитать ее. Он не видел Грейс с тех пор и до вчерашнего дня, когда пришел в зимний сад вскоре после того, как было обнаружено и опознано тело. Попросив оповестить полицейских, он остался на месте сторожить тело до их прибытия. Бен сел. Бесстрастный рапорт инспектора Даннета не добавил к этому ничего нового. Имя Дэйзи не упоминалось, но почему-то эта тактичность не радовала ее. Ее свидетельские показания были бы не хуже мужских, если не лучше. – Доктор Седжвик. Упитанный доктор излагал все мудреными медицинскими терминами, но Дэйзи не зря всю войну проработала в госпитале. Покойная пролежала под землей несколько недель, более точный срок невозможно установить по прошествии такого времени. Однако вследствие холодной зимней погоды и защитного слоя грунта тело сохранилось в превосходном состоянии. Как и говорил уже Дэйзи сержант Шоу, причиной смерти Грейс явился удар тупым предметом в затылочную часть головы, причем силы удара хватило, чтобы пробить череп. Простое падение не могло бы привести к подобным результатам, к тому же на теле отсутствовали повреждения, сопутствующие падению с высоты. Точнее, нарушения целостности кожного покрова и гематомы – ушибы и ссадины, перевела про себя Дэйзи – на лице, коленях и передней части тела позволяли предположить, что жертва упала ничком или непосредственно перед смертью, или непосредственно после нее. Доктор Седжвик сделал паузу перевести дух, а коронер воспользовался ею, чтобы подытожить сказанное в понятных присяжным юридических терминах. – Я нигде не ошибся, доктор? Прошу вас, продолжайте. – Покойная, – на этот раз доктор выдержал паузу исключительно ради драматического эффекта, – находилась на третьем месяце беременности. Зарычав, как зверь, Стэн Мосс вскочил на ноги и потряс тяжелым, как кузнечный молот, кулачищем в направлении доктора. По публике, в особенности по скамьям прессы пробежал возбужденный шепот. Коронер постучал молотком по столу, махнул рукой и пересек сцену, чтобы переговорить с присяжными. Когда шум в зале поутих, он вернулся на свое место и снова трижды стукнул молотком. – Господа присяжные, готовы ли вы вынести вердикт? Председатель поднялся со своего места: – Готовы, сэр. Мы считаем, это убийство, и совершено оно неизвестным лицом или неизвестными лицами. – Тогда я переношу заседание на две недели, дабы полиция имела возможность расследовать это дело надлежащим образом. Похоже, не одна Дэйзи испытала разочарование этим решением. По залу пронесся негромкий ропот. Инспектор Даннет и сержант Шоу поднялись на сцену переговорить с коронером. Бен и Дэйзи вместе с остальной публикой потянулись к выходу. Оказавшись на улице, люди не спешили возвращаться к своим повседневным делам и продолжали топтаться у входа. Когда Дэйзи, щурясь, вышла на свет, от толпы отделилась долговязая, нескладная фигура. – Филипп? Что, бога ради, ты здесь делаешь? – Привет, старушенция. Прочитал в утренней газете, какие у вас тут страсти, и решил съездить, удостовериться, что у тебя все в порядке. Эй, а это еще что такое? Дэйзи оглянулась. Из зала в сопровождении двух полисменов вышел Оуэн. – Мистер Морган, – произнес инспектор. – Вам придется проследовать с нами в отделение для оказания помощи следствию. – Убийца! – взревел Стэн Мосс, бросившись на садовника с кулаками. Перед ним вдруг возникла массивная туша сержанта Шоу. Репортеры защелкали затворами фотоаппаратов. – Гореть тебе в аду, грязный валлиец, чтоб тебя! – продолжал кузнец. Даннет взял Оуэна за локоть, и они двинулись вперед. Толпа расступалась перед ними. Молодой садовник шел, как сомнамбула, явно оглушенный происходящим. – Ну, ладно, – с облегчением вздохнул Филипп. – Если они заполучили кого надо, мне не стоило и беспокоиться. – Но его же не арестовали, – возразила Дэйзи. – А это что-нибудь меняет? Смотри, как бросились за ними все эти шакалы-газетчики. Уж они-то знают, что это значит. – Если так, – в ярости вскинулась Дэйзи, – они взяли не того, кого надо. Оуэн этого не совершал. Его просто назначили козлом отпущения! – Эй, старушка, а я-то тут при чем? Что ты на меня накинулась? – Извини, – спохватилась Дэйзи. – Ты здесь действительно ни при чем, Филипп. Я злюсь на этого трусливого тупицу Даннета и на себя тоже. Его не интересовало то, что могла бы сообщить я, а я сидела в сторонке, не мешая повернуть все так, как это удобно ему. – А чем это ему удобно? И вообще, кому это «ему»? – Инспектору Даннету, – презрительно сморщив нос, ответила Дэйзи. – Чем же ему удобен арест этого вот конкретного парня? – Потому что это оставляет за кадром семейку Парслоу и тем самым спасает их от Немезиды. – Немезиды? – Филипп нахмурился, напрягая память. – Это не та жуткая древнегреческая мегера, что превращала людей в камень? – Это Медуза. Хотя леди Валерии это имя подходит еще больше. – Она действительно такая воительница, как ты говорила? Слушай, Дэйзи, мне кажется, тебе лучше сейчас же мне все рассказать. – Если ты не против, Фил. Это и мне самой помогло бы лучше во всем разобраться. – Тут, в деревне, есть чайная? – Не думаю, что Окклсуич дорос до такой роскоши. Я бы попросила… Ой, а где Бен? Мне полагалось бы вас познакомить. – Бен? – Секретарь сэра Рэджинальда, Бен Гудмэн. Он давал здесь свидетельские показания, вот я и пошла с ним. – Ты зовешь секретаря сэра Рэджинальда просто «Бен»? – И нечего сразу хмуриться! Он чертовски славный парень, и он мне симпатичен, и вообще, я имею право звать по имени кого хочу. А, вон он, разговаривает с коронером. Господи боже, да он едва на ногах держится. Он глотнул газа на войне. – Правда? Вот бедолага! Наверное, стоит предложить подбросить его до дома на моей колымаге. – А ты можешь? У него и нога искалечена. А я втиснусь на тещино место, и мы можем съездить в Уитбери выпить чаю. План был одобрен и принят с той только разницей, что на откидное место уселся по собственному настоянию Бен. На обратном пути в Холл они задержались в деревне, и Филипп забронировал комнату в «Чеширском сыре». – Хорошо, что все репортеры отчалили обратно в город, – сказал он, возвращаясь к «Свифту». – Когда я сегодня приехал, здесь мест не было ни за какие пряники. – Что, все уехали? – нахмурилась Дэйзи. – Значит, они и правда поверили в то, что дело закрыто? – Ага, и при этом не получили ничего, во что можно было бы запустить зубы. Утренние газеты пестрели заголовками вроде «Тело красавицы погребено в клумбе у баронета». После этого «Садовник убивает красотку-горничную» будет смотреться бледновато. – Если они напечатают такое, это будет утка. Он этого не делал. – Почему ты так решила? – крикнул Филипп, перекрывая шум мотора, когда они, выехав за околицу, прибавили скорость. Дэйзи придерживала шляпку рукой. – Расскажу, когда приедем! – крикнула она в ответ. Глава 6 В крошечном городишке Уитбери обнаружилась настоящая чайная «Кадена». За чашкой горячего чая и грудой горячих тостов с маслом Дэйзи обдумала ситуацию и впервые попыталась облечь свои сомнения в слова. – Во-первых, Оуэн любил Грейс и хотел на ней жениться. Он был совершенно несчастен, потому что думал, она сбежала.