Конвей спрыгнула со стола, придвинулась почти вплотную к моему лицу: – Ты что, меня допрашиваешь? – Я просто спросил. – Здесь спрашиваю я. Не наоборот. Если пойдешь в сортир, я, если пожелаю, могу спросить, помыл ли ты руки. Усвоил? Да, про “почти рассмеялись вместе” можно забыть. – Мне нужно знать, как они относились к Крису, – пояснил я. – Нет смысла рассказывать, какой он был милый и как несправедлива жизнь, если я беседую с человеком, который ненавидел его до чертиков. Конвей еще некоторое время злобно таращилась на меня. Я не терял самообладания, помня, что осталось еще шесть девиц и что без меня Конвей недалеко уйдет. Молился, чтобы Конвей думала о том же. Она опять взгромоздилась на стол. – Элисон, – буркнула она. – Элисон впадает в ступор от всего, чтоб ее. Включая меня. Буду держать рот на замке, если ты не облажаешься. Гляди не облажайся. Элисон выглядела, как Джемма, севшая после стирки. Мелкая, щуплая, плечики узенькие. Пальчики нервно теребят юбочку. Старательно выпрямленные светлые волосы, автозагар, выщипанные брови. На Тайное Место не обернулась. И вот она-то точно узнала Конвей. Едва Элисон появилась в дверях, Конвей, впустившая ее, попыталась скрыться из поля зрения, но Элисон буквально шарахнулась от нее. – Элисон, – поспешно начал я ласковым голосом, отвлекая девочку. – Я Стивен Моран. Спасибо, что пришла. – Улыбка. На этот раз ободряющая. – Садись, пожалуйста. Никаких тебе ответных улыбок. Элисон пристроилась краешком задницы на краешке стула и уставилась на меня. Мелкие черты лица, зубы торчат, мышь белая. Хотелось вытянуть пальцы и пощелкать языком, подманивая. Но вместо этого я вежливо проговорил: – Всего пару вопросов, это займет несколько минут. Не могла бы ты рассказать о вчерашнем вечере? Начиная с первого учебного периода? – Мы были здесь. Но ничего не сделали. Если что-то произошло, что-то украли или сломали, это не я. Клянусь. И голосок тоже тоненький и мерзкий, переходящий в нытье. Конвей была права, Элисон боится всего – боится, что проштрафится, что все, что она говорит, делает и думает, – неправильно. Хочет, чтобы ее убедили в том, что она молодец. Я видел это и в школе, и миллион раз у свидетелей, гладил по головке и произносил все нужные слова. И здесь тоже: – Да, конечно, я знаю. Ничего не пропало, не сломалось. Никто ничего дурного не совершил. – Улыбка. – Мы просто проверяем некоторые факты. Тебе всего лишь нужно в подробностях вспомнить вчерашний вечер. И все. Давай попробуем, хорошо? Кивнула: – Да. – Ну вот и прекрасно. Это будет вроде теста, где ты знаешь все верные ответы и никак не можешь ошибиться. Так пойдет? Едва заметная улыбка. Крошечный шажок к расслаблению. А мне нужно, чтобы Элисон расслабилась и успокоилась, прежде чем я выложу перед ней фото. Именно этого я и добивался вопросами к Джемме и Орле: успокоить и отвлечь, а потом резко вытолкнуть из этого состояния. Элисон выдала мне ту же самую историю, но из нее приходилось выуживать ее по кусочкам и клочкам, как играть в бирюльки: вытащил не ту, обрушил хрупкую конструкцию – ты проиграл. Рассказывая, она опять вся подобралась и зажалась. И не поймешь, серьезная для того причина, не очень серьезная или вообще нет никакой причины. Она подтвердила версию Орлы о том, кто и когда выходил из мастерской – Джемма, Орла, она, Джоанна, – причем гораздо более уверенно, чем Орла. – Ты очень наблюдательная, – похвалил я. – Это как раз то, что нам нужно. Я прямо мечтал, что найдется кто-то вроде тебя, представляешь? Еще одна улыбка. Еще шаг навстречу. – Ну а теперь давай ты меня осчастливишь окончательно. Расскажи, что, выходя в коридор, ты поглядела, как там ваше Тайное Место. – Ну да. Когда я выходила в… На обратном пути посмотрела. – Короткий взгляд на Хулихен. – Только на секундочку. А потом сразу вернулась заниматься проектом. – О, чудесно. На это я и надеялся. Заметила там новые записки? – Ага. Одна такая с собакой, ну прямо мимими. И еще кто-то написал про… – Нервная ухмылка, прячет лицо. – Ну вы поняли. Я ждал. Элисон ерзала. – Ну, это… как бы женщина… верхняя часть. Одетая, конечно! Не… – Неестественный смешок. – И написано: “Я коплю деньги, чтобы, когда исполнится восемнадцать, купить себе такую же!” Наблюдательная, да. Качество, часто сопутствующее пугливости. Жертвы хищников опасаются каждого куста и потому всё подмечают. – И все? Больше ничего нового? – И все, – покачала головой Элисон. Если она говорила правду, это возвращало нас к исходной мысли: Орла и Джемма ни при чем. – Отлично, – сказал я. – Просто замечательно. Скажи, а сама ты когда-нибудь помещала там записки? Глаза забегали. – Это совершенно нормально, если ты пользовалась доской объявлений. Она ведь именно для такого и предназначена. Было бы странно, если бы доска пустовала. Вновь слабая улыбка. – Ну… да… Всего пару раз. Просто… когда меня что-то тревожило и я не могла об этом поговорить, я… Но это было давным-давно. Приходилось действовать очень осторожно, и потом я каждый раз так боялась, что кто-нибудь догадается, что это я, и разозлится, что я повесила записку, вместо того чтобы рассказать ей. И поэтому я перестала. И все свои записки сняла. Кто-нибудь. Девица из ее компании, которой боится Элисон. Она расслабилась практически максимально, как смогла. То есть не особенно. – А это тоже одна из твоих записок? – осторожно спросил я. Фотография. Элисон ахнула. Прижала свободную ладонь ко рту. Пронзительное верещание сквозь пальцы. Страх, но не могу понять какой. Страх, что ее застукали, что где-то неподалеку бродит убийца, что кто-нибудь знает, кто это, а может, просто рефлекторная реакция на любое потрясение – поди разбери. Впадает в ступор от всего, чтоб ее, сказала Конвей. Элисон вся потускнела и стала какой-то непрозрачной и размытой, как ветровое стекло под дождем. – Это ты повесила записку? – Нет! Нет-нет-нет… не я. Честно!.. – Элисон, – мерно, убаюкивающе говорил я. Наклонился, чтобы забрать у нее фотографию, да так и остался. – Элисон, взгляни на меня. Если это сделала ты, в этом нет ничего страшного. Хорошо? Кто бы это ни сделал, он, то есть она поступила правильно, и мы ей очень признательны. Нам просто нужно с ней поговорить. – Это не я. Не я. Я этого не делала. Пожалуйста… И все, больше я ничего не добился. Дальнейшее давление ничем не помогло бы, разве что похерило мой следующий шанс, равно как и этот. Конвей выступила из своего угла, все еще стараясь не попадаться на глаза. Прощупывала ситуацию. – Элисон, – сказал я. – Я тебе верю. Мне просто нужно было спросить. Такой порядок. Вот и все. О’кей? Наконец мне удалось поймать ее взгляд. – Итак, это не ты. А как думаешь, кто бы мог это сделать? Кто-нибудь из девочек говорил о своих подозрениях насчет того, что случилось с Крисом? Мотает головой. – А это может быть кто-то из твоих подруг? – Вряд ли. Не знаю. Нет. Спросите лучше у них. Элисон соскальзывала обратно в панику. – Ну вот и отлично. Это все, что я хотел знать. Ты большая молодчина. А скажи-ка нам вот что: ты ведь знакома с Холли Мэкки и ее подружками, верно? – Да. – Расскажи мне о них. – Они просто чокнутые. Реально придурочные. Плотно обхватила себя руками. Надо же: она боится компашки Холли. – Это мы уже слышали, да. Но никто так и не смог объяснить, а в чем же их придурочность. Думаю, если кто и сумеет растолковать, так именно ты. Затравленно смотрит на меня. – Элисон, – ласково уговариваю я. Я сильный, я защитник, я вживаюсь в образ и становлюсь воплощением ее мечты. Не моргнув глазом. – Расскажи мне все, что знаешь. Никто никогда не узнает, что это ты. Ни одна душа. Клянусь.