И Элисон выдала – наклонившись вперед, прошептала едва слышно, чтобы не дошло до Хулихен: – Они ведьмы. Что-то новенькое. Я услышал отчетливое “Какого хрена?”, прозвучавшее в голове Конвей. – Вон оно что, – невозмутимо кивнул я. – Как ты это выяснила? Краем глаза я заметил, как Хулихен уже наполовину сползла со стула, пытаясь подслушать. Слишком далеко. А ближе подойти нельзя. Едва попытается, ее тут же остановит Конвей. Элисон задышала чаще, возбужденная собственным признанием. – Раньше они были, ну, нормальные. А потом просто стали странными. Все это заметили. – Да что ты? И когда? – Ну, где-то с начала прошлого года или года полтора назад. Еще до Криса; до той вечеринки в День святого Валентина, когда даже Орла заметила неладное. – Разное говорили насчет того, почему это случилось… – Например? – Фигню всякую. Типа того, что они лесбиянки. Или пережили насилие в детстве. Я разное слышала. Но мы-то считали, что они ведьмы. И взгляд испуганный – на меня. – А почему? – Ну, не знаю. Потому что. Просто думали так, и всё. – Элисон съежилась еще больше, будто прятала что-то. – Наверное, я не должна была вам это рассказывать. Голос упал до шепота. Конвей перестала записывать, чтобы не заглушать звук. Я не сразу допер: Элисон решила, что только что навлекла на себя проклятие. – Элисон. Ты правильно поступила, рассказав нам. Это защитит тебя. Не убедил. Я чувствовал, как с трудом сдерживается Конвей. Молчит, конечно, как обещала, но очень громко молчит. – Еще пару вопросов. Ты встречаешься с кем-нибудь? Алая волна румянца, в которой Элисон утонула. Глухое бормотание, слов не разобрать. – Повтори, пожалуйста? Мотает головой. Сжимается почти в комок, глаза утыкаются в коленки. Элисон уверена, что я сейчас начну тыкать пальцем и ржать над ней, потому что у нее нет парня. – Не встретила нормального парня, да? – сочувственно улыбнулся я. – Молодчина, это правильно, лучше подождать. Полно времени еще. Опять бормотание. Я все же спросил – да пошла она, эта Конвей, у нее свои вопросы, а у меня свои: – Если бы ты рассказывала о Крисе и надо было выбрать что-то одно, самое важное, что бы ты выбрала? – А?.. Да я его почти не знала. Может, спросите остальных? – Спрошу, конечно. Но у тебя талант, ты очень наблюдательная. И мне любопытно, что запомнилось тебе. На этот раз улыбка автоматическая, рефлекторный спазм в ответ на раздражитель, без всяких чувств. – На него обращали внимание, – сказала Элисон. – Не только я, его все замечали. – С чего бы? – Он был… в смысле, был такой красавчик. И везде первый – регби, баскетбол. И общительный такой, веселый. И еще я однажды слышала, как он поет, очень хорошо, по-настоящему классно, и ему все говорили, что надо участвовать в телешоу… Но не только в этом дело. Он был… заметнее, что ли. Его как бы было больше, чем прочих. Вот как бы входишь в комнату, где веселятся пятьдесят человек, а видишь только Криса. И что-то тоскливое в голосе, в повисших веках. Джемма была права: Криса любили все. – Как ты думаешь, что же все-таки произошло? Элисон опять скукожилась. – Не знаю. – Понимаю, что ты не знаешь. Это нормально. Я спрашиваю о твоих соображениях. Ты же мой наблюдатель номер один, помнишь? Призрак улыбки. – Все говорили, это садовник. Никаких собственных мыслей, или просто уходит от вопроса. – Ты тоже так думаешь? Пожимает плечами, не глядя на меня: – Наверное. Я держал паузу, сколько мог. И она тоже. Ну, значит, это все, чего я добился. Визитка, предложение звонить, улыбка. Элисон ринулась к выходу, как будто в комнате пожар. Хулихен засеменила следом. – Эту пока оставляем в разработке, – решила Конвей. Глядя на дверь, не на меня. Я не уловил, точно ли она имела в виду: ты облажался. – Да если бы я продолжал давить, все равно ничего толкового не вышло бы. У нас хотя бы установился контакт. В следующий раз, если придется еще беседовать, можно будет продвинуться дальше – возможно, и результат будет. Конвей искоса глянула в мою сторону: – Если придется еще беседовать. И сардоническая ухмылка: я, Капитан Очевидность, сделал ее день. – Верно, – спокойно согласился я. – Если. Конвей перевернула страницу в своем блокноте. – Джоанна Хеффернан, – провозгласила она. – Джоанна – настоящая сука. Наслаждайся. Джоанна представляла собой усредненный вариант трех предыдущих. Я ожидал чего-то грандиозного, учитывая весь этот хайп. Средний рост. Среднее телосложение. Средняя внешность. Старательно выпрямленные светлые волосы, автозагар, выщипанные брови. На Тайное Место не оглянулась. И лишь манера подать себя – бедро чуть в сторону, подбородок чуть прижат, брови чуть приподняты – говорила: ну, удиви меня. Я здесь босс. Джоанна хотела, чтобы я подумал – нет, признал, – что она важная фигура. – Джоанна, – для нее я поднялся навстречу, – я Стивен Моран. Спасибо, что пришла. Мой акцент. Тррр, стремительно перелистнулась картотека Джоанны. Меня выкинули в нижний ящик. Презрительное трепетание век. – А что, у меня был выбор? И кстати, мне действительно было чем заняться в течение последнего часа. У меня были дела гораздо важнее, чем торчать тут под кабинетом, умирая от скуки, и не иметь возможности даже поболтать. – Прости, пожалуйста. Мы вовсе не хотели заставлять тебя ждать. Если бы я знал, что беседы с девочками затянутся так надолго… – Я подвинул ей стул. – Прошу тебя, садись. Скривила губы в сторону Конвей: а, это ты. – Итак, – сказал я, когда мы уселись, – у нас к тебе несколько обычных вопросов. Мы побеседуем еще со многими, но мне крайне важно услышать именно твои соображения. Они могут принципиально изменить положение дел. Почтительно. Сложив ладошки. Как перед Принцессой Всей Вселенной, оказавшей нам честь. Джоанна внимательно изучала меня. Блеклые светло-голубые глаза, немножко слишком большие. Редко мигающие. И наконец кивнула. Величественно, снисходя до меня. – Спасибо, – обрадовался я. Широкая улыбка смиренного слуги. Периферическим зрением углядел, как дернулась Конвей, – вероятно, попытка сдержать рвоту.