Офелия уже раскрыла рот, чтобы отказаться от разговора – у нее не возникло никакого желания беседовать с кем бы то ни было из интендантства, – но тут ее отвлек какой-то странный перестук, словно горох рассыпался. Оказывается, она уронила коробку с бельевыми прищепками. Девушка начала собирать их, как вдруг в трубке, зажатой между ее плечом и ухом, раздался мрачный голос: – Алло? Это был Торн. Один только звук его голоса так взбудоражил Офелию, что она чуть не выронила трубку. – Алло! – повторил он. – Вы что, сменили секретаря? – спросила Офелия, сидя на полу среди прищепок. – Нет. Почему вы спрашиваете? По этому неприязненному тону Офелия легко могла представить себе нахмуренные брови Торна. – Со мной только что говорила какая-то женщина. – Телефонистка на коммутаторе, – объяснил Торн. – Башня Фарука и интендантство пользуются разными телефонными подстанциями, и между ними нет автоматической связи. Офелия ни слова не поняла в этой зауми. На ее родной Аниме все телефоны прекрасно связывались между собой, вот так-то! – Что вы хотели мне сообщить? – Мне кажется, скорее вам следовало бы что-нибудь сообщить мне, – произнес монотонный голос. – Я не получал от вас никаких известий со дня вашего переезда в Гинекей. Последняя прищепка, которую Офелия клала в коробку, внезапно взбесилась, зараженная гневом хозяйки, и больно прищемила ей палец. Девушка подумала: не рассказать ли Торну об анонимном письме, чтобы он понял, какой опасности ее подвергают он сам и его амбиции? Но что это изменило бы? Торн и прежде знал, чем она рискует, и все-таки не отменил свадьбу. – Нет ничего такого, что вам следовало бы знать. – Вы все еще сердитесь на меня, – бесстрастно заключил Торн. – А ведь я думал, что мы с вами поняли друг друга, признали, что оба – и вы, и я – пошли не тем путем. Офелия закрыла глаза: ее душило возмущение. Бельевая прищепка, совсем распоясавшись, впивалась в ее палец, как разъяренный краб. – Нет, Торн. Вы признали это один, без меня. – Но вам следовало бы подумать… – Слушайте меня внимательно! – оборвала его Офелия. – Я искренне сочувствовала вам, потому что считала, что Беренильда заставила вас жениться на мне и мы были марионетками в ее руках. Но теперь я знаю, что с самого начала в этом деле была всего одна марионетка – я. Вы решили жениться на мне ради моих рук – ладно, с этим я еще могу примириться, потому что вижу, в каком мире вы росли. Но то, что я услышала об этом из чужих уст, – закончила она упавшим голосом, – этого я вам никогда не прощу. В трубке внезапно наступила мертвая тишина. Офелия задохнулась, не успев излить весь свой гнев. Она сидела, упорно глядя на цветастые обои будуара и стараясь не обращать внимания на прищепку, злобно раздиравшую шов на ее перчатке. – Вы слышали, что я сказала, Торн, или мне повторить? – Не стоит. Северный акцент так искажал голос Торна, что было трудно понять, когда он сердится, а когда спокоен. – Ладно. У вас ко мне еще что-нибудь, или разговор окончен? Рука Офелии дрожала так сильно, что она боялась выронить тяжелую, отделанную перламутром трубку. – Я думаю, вам лучше прийти, – ответил Торн, помолчав. – И желательно одной. – Что-что? Слышимость была довольно скверной, в трубке все время что-то потрескивало, и Офелия боялась, что плохо поняла Торна. – Я назначаю вам встречу. Официальную встречу, как будущий муж будущей жене. Вы меня хорошо слышите? – Да-да, слышу, – пролепетала Офелия. – Но… зачем нам встречаться? Я ведь вам уже сказала… – Затем, что мы не можем позволить себе роскошь быть врагами, – отрезал Торн. – Вы сильно усложняете мне жизнь, поэтому мы просто обязаны помириться. Я не имею доступа в Гинекей – приходите ко мне в интендантство. Оскорбляйте меня, награждайте пощечинами, разбейте тарелку об мою голову, если вам угодно, и покончим с этим. Выбирайте любой день. Лично меня устроил бы ближайший четверг, ну, скажем… – (В трубке послышался шелест торопливо переворачиваемых страниц.) – …от одиннадцати тридцати до двенадцати. Итак, я записываю встречу в ежедневник? Задыхаясь от ярости, Офелия повесила трубку с такой силой, будто разбивала ее об голову Торна. – Местное солнце – чистое жульничество! – объявила тетушка Розелина, когда девушка вышла на балкон. – Простыни оказались умнее нас, они сразу поняли, что это фальшивка. Так что «архаичные архивы архиепископа» высохнут не скоро. Бешеный гнев, в котором Офелия пребывала со времени телефонного разговора с Торном, рассеялся в тот вечер, когда слуга доставил в их покои два письма и три посылки. Девушка сперва испугалась, решив, что это новые угрозы, однако тут же увидела на почтовом штемпеле слово «АНИМА». – Ну что, что там пишут? – жадно спрашивала тетушка Розелина, пока Офелия неловко вскрывала первый конверт. – Мама пришла в ярость, но потом утешилась, – читала Офелия. – Обвиняет меня в том, что я чуть не убила ее своим молчанием. Просит, чтобы я прислала ей фотографии в ответном письме – из моих описаний она ничего не поняла. Очень удивляется, что у нас такое жаркое солнце в разгар полярной зимы, и спрашивает, не ошиблась ли я ковчегом. Да, вот еще: она прислала мне в подарок новое пальто, но, кажется, оно такое же злющее, как и портниха… наверно, это вон тот большой сверток, который шевелится. И, наконец, она выражает надежду, что я произвела хорошее впечатление на свою новую семью. – Лучше бы она выразила надежду, что твоя новая семья произвела хорошее впечатление на тебя, – пробурчала тетушка Розелина. – Ну и что дальше? – А дальше пишет Агата. У нее скоро будет еще один ребеночек. – Как, уже? Твоя сестра даром времени не теряет. – Она пишет, что это не помешает ей приехать на мою свадьбу. И что она уже сшила платье под цвет глаз, специально для торжества. Оно приспособлено к ее шестимесячной беременности. А для наших младших сестренок она закажет белые платьица. – Это все? – Нет. Еще она упрекает меня в том, что я не прислала им список свадебных подарков. Ей хотелось бы заменить мой старый шарф шалью, но она не знает, какой цвет я предпочту. – Пальто, платья, шали… – закатив глаза, перечислила тетушка Розелина. – Что дальше? – Дальше пишет папа. Спрашивает, хорошо ли я поладила со своим женихом и его родными, говорит, что ему не терпится увидеть меня под венцом, и просит у меня… – Просит что? Повтори, я не расслышала. Офелия молчала. «Я прошу у тебя прощения» – вот что там было написано. Девушка почувствовала, как у нее сжалось горло, защипало в носу, увлажнились глаза. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы более или менее спокойно продолжать чтение. – В конце – приписка Гектора. Он спрашивает, почему на Полюсе одновременно и ночь, и светит солнце, почему наш город называется Небоград и почему я пишу обо всем и обо всех, кроме Торна. Он посылает мне волчок, который сам оживил и который вертится не переставая. Наверно, это вон тот жужжащий сверточек. – Твой братец умнее всех остальных, – заключила тетушка Розелина. И, пока Офелия распечатывала второе письмо, тетушка потихоньку высморкалась, стараясь сдержать слезы. А Офелия, со своей стороны, крепилась, надеясь, что тетушка не заметит ее дрожащие губы. – Это от крестного, – радостно улыбнувшись, сказала она. – Он пишет, что по первому моему слову готов сесть в дирижабль и прилететь ко мне на Полюс. Разумеется, Офелия не собиралась обращаться к нему с такой просьбой. Хватит и того, что она подвергает опасности тетушку Розелину, – больше ни один член ее семьи не должен рисковать жизнью. Однако эти несколько слов принесли ей несказанное утешение. – Третья посылка от него, только он не пишет, что в ней, – видно, хотел сделать мне сюрприз. Офелия разорвала плотную обертку и обнаружила довольно толстую книгу с иллюстрациями, слегка пахнувшую плесенью. Заголовок на обложке гласил: «Сказки о предметах и другие истории Анимы (вольный пересказ притчей древнего мира)» На титульном листе, сверху, было написано наклонным почерком крестного: «С надеждой, что тебе это пригодится, девочка. Артемида хранит такую же в своей личной коллекции; может быть, это понравится и ее брату?» Если бы старый архивариус сейчас оказался рядом с Офелией, она бы его расцеловала от всей души. – Ваш крестный прислал ее очень кстати. Это сказала Беренильда: дождавшись, когда Офелия прочтет все письма, она подошла к ней в своем пышном платье и протянула приглашение на глянцевой карточке. Стоило Офелии взять карточку, как у нее перед глазами вспыхнул миниатюрный фейерверк – разумеется, иллюзия. «Вечер-сюрприз! Монсеньор Фарук приглашает весь Двор на представление в Оптическом театре “Сплендид”. Спектакль состоится сегодня, начало ровно в полночь.» – Весь Двор, – повторила Офелия. – Как вы думаете, я тоже приглашена? – А вы дочитайте до конца, – посоветовала Беренильда. Очки Офелии побледнели у нее на носу, когда она увидела программу вечера: «Первое отделение: Оптические пантомимы рассказчика