– А кто еще. Мне же интересно было, черт побери. Понятно, что никакого передатчика в голове нет. Зато они есть на машинах. А в прошивке нейрошунта есть команда, которая подается автоматически, и я никак не могу на нее повлиять, и даже не замечу, что она прошла. Это сигнал СОС – машина должна отправить его в эфир, если оператор теряет сознание. Допустим, в эту команду забит вирус. Конечно, его искали и не нашли, ну так, значит, вирус хороший!.. И предположим, что само подключение шунта дает приказ на сброс пакета. Я вошел в систему, команда – дзынь! – машина архивирует все данные о себе, любимой, и отправляет пакет. Типичный эскобарский стиль – простенько и со вкусом. – Ну так пакет еще поймать надо! Какая там мощность у передатчика на той же БШМ… – Кто-то обещал, что будет легко? – М-да… Проверяли? – А то. Пофигу машинам. Никуда они ничего не посылают. Я даже сначала немного расстроился. Уж больно идея была красивая. – И?.. – Думали-думали, потом опять я сам придумал. Странно, почему не догадался сразу. Если каждая мультиварка начнет посылать сигналы, едва я с ней поздороваюсь, это же палево. Кому нужен такой шпион? Значит, приказ на сброс пакета дается, только когда я подключаюсь к новейшим образцам. Это легко устроить, мозг сам выдаст реакцию на новую для него технику. И вот тогда… По-моему, неглупо. – Ты сам-то в это веришь? – Да ну, идиотизм. Но когда приму на грудь, мне эта версия кажется забавной, – скромно ответил Ломакин. – А что еще остается? Только веселиться. Леха несмело поднял руку, словно примерный школьник. Пилот кивнул. – А вас не пробовали к незнакомой, но не секретной технике подключить? Ну, чтобы проверить… – Ты поди сначала найди такую! – встрял Вася. – О! Идея! Швейная машинка! Они же теперь все с вайфаем. – Швейную машинку я освоил раньше, чем велосипед, – сказал Ломакин. – Бабушка научила. Может, подводная лодка… Даже не знаю. – Погодите! – воскликнул Вася. – Я придумал! Я гений! Олег Иваныч, эксперимент был неправильный! Тебя надо подключить – и по голове дубиной!.. – Так вот ты какая, африканская наука… – Да я серьезно! С чего ты взял, что эта СОС-команда вообще работает? Накрылась она, а без нее и вирус не запускается. Ну скажи, я гений?! И если треснуть тебя по черепу, всё сразу выяснится! – Слава богу, русская научная школа не доросла до таких передовых методов, – перебил его Ломакин. – Так или иначе, всем было пофиг, и никто не хотел со мной возиться. Обрезали допуск, прикрыли свои задницы – и успокоились. В России пилотов много, одним испытателем больше, одним меньше… Чего надулся, Алексей? – Неправильно это всё, – сказал Леха и отвернулся к окну, за которым теперь пролетала желто-бурая лесостепь. Тоже, кстати, ничего удивительного. Сухая трава, сухие кусты, сухие деревца метра по два-три ростом. Вдалеке мелькнула зебра, потом еще одна. Эка невидаль. Лехе сейчас ничего вокруг не нравилось. Ему было чертовски обидно – и за пилота, и за державу, и почему-то за себя. Наверное, авансом на будущее: известное же дело, только ты подставишься, тебя спишут в утиль. В России всего много, не только пилотов, а уж маркетологов – как грязи. Ломакин легонько толкнул его локтем. – Леш, ты имей в виду, я на наших не в обиде, хотя они и дураки. Такая ситуация, что грех обижаться. Я в Сан-Эскобаре прямо на приеме у вождя, когда он мне… ладно, это опустим, это неважно, – в общем, я вдруг «поплыл» и зашатался. Короче, опухоль мозга вырезали. Ну и заодно предложили воткнуть шунт, чтобы два раза не бегать, как говорится. Вот и вся история. – Медицинский туризм за государственный счет, – подытожил Вася. – И внезапная расплата натурой. Честное слово, я очень тебе сочувствую. – Да ладно. После сделок с нечистой силой всегда так. Вася снова оглянулся, на этот раз надолго. Леха даже напрягся: так многозначительно эти двое смотрели друг другу в глаза. – Ты же с ними вроде работал, – сказал Ломакин. – Да я туда и ездил, но не во дворец же. – Ну вот и не ходи во дворец. А то мало ли… как кончится пьеса. Чехов бы одобрил, наверное. – У тебя не Чехов, скорее Диккенс. Он любил такие сюжеты, когда зло наказано, а добро вроде живое-здоровое, но сидит и думает: а я ведь, блин, легко отделалось, могло быть и хуже. – Я точно, блин, легко отделался, – заверил Ломакин. – Тогда мы не будем за тебя переживать, а будем радоваться. Верно, Алексей? Чего грустный такой, гляди веселей… Олег Иваныч, а как у них там… Вообще? Атмосфера? – Атмосфера?.. – Ломакин хмыкнул. – Там круто. Но уже за гранью. Они не успели вовремя остановиться. И с ними не страшно, а, знаешь… Противно. Если тебе интересно мое мнение – Сан-Эскобар должен быть разрушен. – А его грохнут, – сказал Вася. – Обязательно грохнут. Подумал и добавил: – Но потом. * * * Северный учебно-тренировочный центр «сил самообороны» Народной Республики Лимпопо представлял собой прямо-таки образцовую воинскую часть, где дорожки по линеечке, бордюры покрашены, а на самых видных местах – наглядная агитация и противопожарные щиты. Невольно закрадывалось подозрение, что служба войск похерена, и вообще тут бардак, а иначе зачем это всё. Но служба была в порядке и несли ее спокойно, без нервозности, с какой обычно ждут высоких гостей. Единственное, что углядел наметанным глазом Вася, – народу сюда нагнали прилично. И наглел этот народ не по чину. На КПП стоял во главе наряда целый лейтенант, задравший нос капитану впору. Если на русских едва взглянули, то самого Васю разве что не обнюхали, а джип охраны с четверкой «тонтон-макутов» просто тормознули и, как большое одолжение, разрешили оставить на парковке за воротами. Расстаться с охраной Вася был заранее готов, а вот открывать багажник и позволять всякой мелюзге туда заглядывать, да еще и отвечать, с какой целью там лежит цепная пила, он, похоже, не привык. Наорав на лейтенанта, он решил не опускаться до диалога с ним и принялся куда-то звонить. Лейтенант что-то ему втолковывал, уже не с задранным носом, а с выражением крайней обиды на физиономии. Вася одной рукой прижимал наушник, другой отмахивался. Ломакин не выдержал этого любительского театра. – Господин лейтенант! Извините, я не говорю на северном сото. А почему вы не пропускаете нашего импрессарио? – Да я пропускаю, он сам не хочет! – Он пропускает, – буркнул Вася. – Но делает это без уважения. Лейтенант вздохнул и отвернулся. – Слушай, парень наверняка из контрразведки. У него приказ. Будь снисходителен. – И не подумаю! Их надо учить, пока еще маленькие! Ломакин тоже вздохнул и вышел из джипа. Достал из багажника пилу и закинул на плечо. Автоматчики на КПП заметно опешили. Одетый в пилотский комбинезон без знаков различия, Ломакин с пилой вдруг за долю секунды обрел настолько законченный образ фольклорного русского мужика, что никакого пропуска не надо, ну понятно же – это наши. Попилят и уедут. Вася теперь свободной рукой махал на пилота, пытался схватить его за рукав. Леха тоже полез из машины наружу. – Так это ваша пила, comrade? Что же вы сразу не сказали? – обрадовался лейтенант. Его подчиненные старательно делали каменные лица. – Да проезжайте уже, ради бога! – Ты, Василий, ни в чем себе не отказывай, а мы пока осмотримся, – Ломакин не спеша зашагал в глубь территории. Леха пристроился рядом. Часть размещалась компактно. Не надо быть военным специалистом, чтобы угадать: вот учебный корпус, вот штаб, дальше какие-то домики сугубо административного вида, столовая, казарма, и тут же, вплотную – ангары, закрытые боксы и площадка с навесами, под которыми отдыхает единиц двадцать техники учебной группы. Техника смотрелась на удивление бодрячком, если забыть, что на дворе сорок девятый год, и перед тобой – почтенные олдтаймеры. Прямо-таки выставка списанных вооружений. Здесь были представлены в ассортименте колесные БМП «Бэджер»; пара танков, которые Леха с некоторым усилием опознал как «Леопарды» модификации 2А7; и несколько поистине антикварных «Олифантов» – неужели они еще ездят? На бээмпэшках, правда, стояли относительно свежие – лет по двадцать пять, – боевые модули с тридцатимиллиметровыми автоматами. А чуть подальше Леха заметил такую древность, что аж рот приоткрыл от восторга. Машины огневой поддержки «Ратель» с пушками 90 мм. Господи, живая военная история! Им должно быть годков по шестьдесят минимум! Их ведь придумали для борьбы с Т-62, и борьба таки удалась в свое время. При некоторой удаче эти старикашки и «Олифант» раздолбают. Если сумеют каким-то образом – черт знает, каким, – подобраться к нему на километр. К «Леопарду» им лучше не соваться в принципе. А они вообще могут?.. Они на ходу? – Впечатляет? – спросил Ломакин. – Это парк подвижных целей? – Не умничай. Они ветераны, а ветераны, знаешь ли, умеют убивать. – Ну ведь хлам же! – сказал Леха с чувством. – Вот ты красавец. Привез сюда на продажу машину, у которой башня старше, чем это ведро с болтами! – Ломакин кивнул в сторону «Леопардов». – И еще выпендриваешься. – У нас башня девятого года выпуска! А ведро сколько раз апгрейдили? С него, может, еще Нельсон Мандела выступал перед революционным народом! – Апгрейдили его… А мы – даунгрейдим! Ты вот знаешь, например, почему у нас антенна радара крутится? И почему она вообще?.. Хотя надо было оторвать ее вместе с приводом и выкинуть, чтобы не таскать лишний вес. – А… – Леха вдруг понял: он даже не задумывался над тем, что старая антенна бесполезна. На «Избушке» стоял полный комплекс оборудования современной БШМ, включая АФАР-радар. Но антенна начинала крутиться, едва даешь питание на систему. И это выглядело естественным. Башню без антенны трудно себе представить. Она такая веселая с этим гребешком! А как забавно она его складывает и поднимает, будто хвост… Нет, должно же быть рациональное объяснение. – Без антенны центровка башни нарушается? – Да какая там центровка… Просто красиво. Сколько раз хотели от нее избавиться – ни у кого рука не поднялась. – Вы это серьезно? – Абсолютно. «Ничего себе – за час до показа такой сюрприз, – подумал Леха. – И я тоже хорош, эксперт хренов. Изучил свой товар, называется». – А что мы скажем заказчику? – А он спросит?.. Ну так и говори: извините, без антенны нос перевешивает. Это ты хорошо придумал. – Какие еще у нас чудеса техники?.. – спросил Леха со всей возможной строгостью в голосе.