Сказать, что Леха удивился, значило бы ничего не сказать. Он потерял дар речи. Обалдел. Выпал в осадок. И утратил последние сомнения в своем идиотизме. – А ты не могла бы… Не будешь ли ты так любезна… Я открыл моторный отсек… Сходи и посмотри, вдруг там… Есть что-нибудь! Девушка кивнула и прямо из положения сидя нырнула в передний люк. – И проверь все контакты! – крикнул Леха ей вслед. – А то какой смысл, если мы крутанем двигатель, а провода… Короче, если электрика не в порядке! – добавил он для солидности. Дальше Леха целую минуту слушал, как в телефоне бормочет реклама, обливался потом и глядел по сторонам. Военно-воздушный крокодил по-прежнему валялся в луже, широко разинув пасть. Кроны деревьев едва заметно шевелились. Горизонт был чист, но в наше время это ничего не значит. Чем опаснее враг, тем менее он заметен – и наоборот. Как выскочит сейчас вертолет – маму позвать не успеешь. Или штурмовик уже пустил ракету, а ты стоишь, погруженный в мысли о том, что если тебе предложили секс так же легко, как еду и воду, это скорее настораживает, чем радует… – Пневмозапуск, – донеслось снизу. – Вижу баллон. Вижу кран подачи воздуха в двигатель. Проверяю давление в баллоне… Леха затаил дыхание. – Давление – тридцать. Начинаю проверять контакты. Я же видел этот баллон, подумал Леха. Синенький такой. С надписью по-русски: сжатый воздух. И манометр. Но там много чего понапихано. Там очень много всего! И так плотно скомпоновано! И кругом провода! Я не мог разобраться за пять секунд… Это вообще не моя работа! – А тридцать – хватит? – осторожно спросил он. – Ответ скорее положительный для летнего времени. Уточняющую информацию по пневмозапуску дизелей разной мощности ты можешь найти в интернете. – Откуда тут интернет… – У тебя нет мобильной связи? Это моя ошибка. Приношу извинения. Леха не успел возразить, что без связи они как-нибудь обойдутся, а без радара их того и гляди ухлопают, – но девушка уже появилась в соседнем люке и поставила на броню маленькую зеленую коробочку. Из коробочки выскочила и развернулась в металлический цветок лепестковая антенна. – Сейчас будет коннект… Мне нужно еще несколько минут. Там очень много контактов, я думаю, неразумно проверять их, когда заработает генератор, не так ли? – Ты прекрасна! – выпалил Леха. Девушка пару раз моргнула, потом несмело улыбнулась. Совсем не так, как улыбалась Ломакину на танкодроме. Кажется, она поняла, что именно ей сказали, и почему. – Спасибо. Хорошо быть с тобой. На моей основной работе совсем некогда говорить. А мне надо общаться, так я становлюсь умнее. С этими словами она нырнула обратно в башню. А Леха подумал: ну да, некогда тебе говорить на работе, или рот занят, или собеседник умер… И тут же обругал себя последними словами за такой цинизм. Разум боролся с чувствами. Всей душой Леха тянулся к смуглой красотке: это он, по идее, должен был ее защищать, выручать и на руках носить. А голова напоминала: парень, никто не ждет сан-эскобарский спецназ, если ты понимаешь, о чем я. И наверное половина, если не три четверти обаяния этой девицы – обаяния вполне человеческого, – в том, что она сука. Такой вот собачий парадокс. Блистательная, совершенная, эталонная сука. Их называют эскобарскими гончими, но эта скорее овчарка, что делает ее шарм еще сильнее. Она пастух и охранник, мудрая защитница, воплощенная забота и верность, идеальная «хранительница домашнего очага» и лучший друг человека. Не будь кретином. Можешь трахнуть ее, зоофил несчастный, но даже не думай влюбиться. Напоминай себе почаще, что она сказала: «У меня приказ». Отрезвляет. Не-а, не отрезвляет вообще. Звякнул брошенный внизу планшет. Вот и связь. Можно позвонить Ломакину. Спросить заодно, как его здоровье. Привет Негру Васе передать. Извиниться перед Тёмкиным. Можно, черт возьми, просто жить. Если, конечно, сейчас не прилетит ракета, но что-то – то ли пресловутый идиотизм, то ли острое желание счастья, которое вдруг пронзило Леху и заставило сильнее биться сердце, – подсказывало: еще есть время, брат. Спутниковый телефон всё бормотал и бормотал, рекламируя услуги родной конторы. – Алло! – позвал Леха. – Максим! Слышите меня? – Приношу извинения за задержку. Мы продолжаем работать над вашим вопросом. Оставайтесь, пожалуйста, на линии. – Это всё? Для меня нет сообщений, никто не передавал ничего? Никто не интересовался, как там этот лузер Филимонов, не помер еще? – Сожалею, нет. Оставайтесь, пожалуйста… – Большое спасибо – и идите в жопу, Максим, – сказал Леха вкрадчиво. – Так и запишите – эксперт Филимонов из Лимпопо послал в жопу службу технической поддержки департамента сухопутных войск! И если вдруг родная контора захочет когда-нибудь позвонить мне еще раз, пусть это сделает Инга. Она, в отличие от вас, – человек! Он спрыгнул вниз, схватил планшет, впился в него глазами – и через секунду подумал: странно, я всё еще могу удивляться. За последний час прожил больше, чем за всю предыдущую жизнь, – но меня опять удивили! Это же черт знает что такое. Вся новостная лента – в «Избушке». Видео нет, только нечеткие смазанные фото. Довольно трудно в наше время сделать настолько плохие кадры даже в боевой обстановке. Специально постараться надо. А заголовки-то – мать честная… Он вылез обратно на броню и начал читать. «Россия использует секретное оружие в Лимпопо». «Россия вторглась в Лимпопо, использовав секретное оружие». «Россия атакует Лимпопо: неизвестное оружие». «Россия применила в Лимпопо огромного человекообразного боевого робота». Новость, к которой не прилагалось фото «Избушки», нашлась только в самом низу ленты. Заголовок: «Переворот в Лимпопо – провокация русских?». Ага, это уже для более-менее вменяемой аудитории. Но дальше тоже сплошной копипейст: провокация русских в Лимпопо, русские избавляются от своей марионетки в Лимпопо, русские меняют власть в Лимпопо, русские, русские, русские… Вообще-то, журналоиды должны сочинять по разным алгоритмам, в этом весь смысл. Их придумали, чтобы в медиапространстве был хоть кто-то с собственным мнением. Живые журналисты – стадо баранов, а журналоид – яркая индивидуальность и одиночка по умолчанию, его так запрограммировали. Но поскольку он еще и умен, зараза, то даже до самого яркого журналоида очень быстро доходит: сейчас невыгодно быть ярким – время такое неподходящее, – а надо переписывать чужой текст своими словами. Точь-в-точь, как поступают распоследние живые рерайтеры, нанятые за копейки. Искусственный интеллект, блин, а работать не любит совсем как естественный, сволочь. Читать это невозможно, но всем плевать. Есть проблемы намного серьезнее: например, так жить нельзя, как мы живем, но всем плевать два раза… Леха стремительно перетряхивал свежую информацию по Лимпопо (русские, русские, русские сделали это – а что именно сделали? Бука жив или нет? кто у власти? на чьей стороне армия? как поживают соседи? – ни слова, ни намека), пока не уткнулся в одну действительно важную новость. Министерство иностранных дел Народной Республики Лимпопо распространяло официальный бюллетень из офиса Директора Буки, каковой бюллетень оказался решительно пофиг всему прогрессивному человечеству – а напрасно. Офис Директора Буки сообщал, что в процессе отправления карго-культа несознательными сотрудниками учебно-тренировочного центра был случайно вызван дух небесного покровителя танкодромов и полигонов Черного Джонни Уокера. Поскольку Леха тряс новости левой рукой, а правой безуспешно пытался достучаться до Васи и Ломакина, бюллетень его несказанно обрадовал: ну Васин же почерк. Жив, красавец. Вызовов от Тёмкина поступило несколько, Леха нажал дозвон. – Слава богу, объявился, – сказал консул. – Надеюсь, ясно, что эта связь не шифрованная? Хорошо. Мне сообщили, где ты сейчас. Я дергаю наших, но ты должен понимать, времени прошло очень мало, а в Москве выходной. Они знают о проблеме и сейчас ищут… Пути решения. Пока что твоя главная задача – уцелеть. Если станет жарко, бросай имущество без раздумий и уходи. – Это наши сказали? – Это я говорю! – Голос Тёмкина стал жестким. – Ты там лишний, вот и не усложняй положение. Здесь очень много охотников до чужого добра. И твое имущество всем интересно. Если тебя прихватят вместе с ним… Это вызовет большие неудобства. – Спасибо, я посмотрю по обстановке, – уклончиво ответил Леха. – Нечего смотреть. Повторяю, во всей этой истории ты лишний, вот и не лезь в нее, отойди в сторонку, и мы тебя спокойно вытащим. – А что это было вообще?.. – Да если б я знал! Никто не понимает. Война Шрёдингера, растуды ее туды. Новости посмотришь – сам оценишь. – Видел уже… Вы что-нибудь слышали про… – Ломакин жив, – перебил Тёмкин. – Дурацкая история, вполне в духе Лимпопо, я даже не удивился. Когда началась паника, кафры побежали, как стадо бегемотов, снесли человека и уронили головой об лавку. Спасибо, не затоптали… У него легкий сотряс со временной амнезией, это пройдет. Они с Васей… в мертвой зоне, скажем так. Некоторое время Ломакин не сможет давать тебе советы. Но раз ты мне сейчас звонишь по мобильному… значит, у тебя есть доступ к оперативной консультации по дурацким вопросам. Леха размышлял над этой загадочной фразой целую секунду. – О, да! Замечательная консультация, спасибо большое! – выпалил он. – Просто чудо. И вы не волнуйтесь… Он едва не ляпнул: «Мы сейчас машину заведем!», но прикусил язык. – Чтобы я не волновался, просто делай, что говорят. Делай, что тебе говорят, понятно? И отруби всю связь, а то поймаешь ракету прямо в телефон. У наших стратегических партнеров уже руки чешутся разбомбить твое имущество. Чтобы устранить потенциальный конфликт хозяйствующих субъектов. – А мой клиент – живой? – вспомнил Леха. – Обижаешь. Он же Владимир Илич! Леха не понял, что это значит, но на всякий случай утвердительно хмыкнул. – Просто ему сейчас не до тебя, – сказал Тёмкин. – Это заметили остальные хозяйствующие субъекты и готовятся ловить рыбку в мутной воде. Большую рыбку. Удачи, Алексей. Выходить на связь будешь сам в установленные периоды. Конец. И отключился. Леха задумчиво глядел в планшет, соображая, какие такие установленные периоды, но тут его позвали снизу – и он догадался. «Делай, что тебе говорят, понятно?» Она всё знает и всё скажет. А я так скажу: лучшая защита от ракеты, наводящейся по лучу спутникового телефона, – сидеть в «Избушке». Эти ракеты весьма недешевы, и стратегическим партнерам будет крайне обидно потерять впустую даже одну. Вторую уже не пришлют. И телефон выключать необязательно. Когда я в «Избушке», меня и так видно. Очень хорошо видно. Не боюсь я вас, негодяи. У меня лучшие в мире зенитные пушки, и если не лучший в мире, то безусловно самый привлекательный консультант, как верно заметил Тёмкин, «по дурацким вопросам», – именно по таким вопросам, потому что я полный дурак в военном деле. Теперь и это не проблема. И плевал я на вашу войну Шрёдингера. Хорошо ее Тёмкин назвал. Одним словом всё объяснил. Черт бы побрал эти современные войны: кто и с кем воюет, не разберешь, тем более, что делают это руками ЧВК; за что воюют и кто победил, – а как в интернете напишут, так и будет. Вспомнить хотя бы разборки в Сирии тридцать лет назад – о них ничего достоверно не известно, осталась только хлесткая фраза тех времен: «У России нет внешней политики, есть внешняя торговля». Которая тоже прекрасно всё объясняет, кроме самого важного: мы покупаем или продаем? Это был реальный товар? А может, иллюзия? Главное в современной войне – что? Танки? Шагоходы? Не обделаться? Нет, главное – продать людям рассказ о войне, который будет им интересен. Публике наплевать, как было на самом деле, народ просто купится на яркую историю, и она станет канонической.