* * * Глава первая 1. Вести из тёмной зоны (девочка) Тогда он решил попробовать по-другому. Улыбнулся, но чувство было странным, – холодок внутри, – осторожно набрал: «Кто ты?» На экране немедленно появился ответ: «Супергерой». И смайлик. Он подождал. Необходимо было избавиться от этого странного чувства. Написал: «Что значит: снова пришло время поиграть?» «А ты как думаешь?» «Но ведь тогда все закончилось». «Нет!» Убрал пальцы с клавиатуры. Лёгкая дрожь на самых кончиках. Всё же вчера немного перебрали. Не выходит по-другому. Давно не выходит. Тут же вернул руки на место: «Откуда ты знаешь?» «Проанализировал его тексты. И ваш компьютер. Глория?» И опять смайлик. «Ксения», – поправил он. Дурацкое ощущение, что играет в чужую игру, лишь усилилось. «Это была шутка», – смайлик. – «Я не путаю имён. Ксения, конечно. По имени твоей дочери». «Нет, – отчеканил он одним пальцем. – Она здесь ни при чём». «Как хочешь, – много смайликов. – Тебе удобней так считать». Ну вот, это странное чувство модифицировалось: недоверчивая ирония, как будто ярмарочного простачка разводят мошенники, совсем ушла. Осталась глухая тревога, и за ней что-то смутное, неопределимое, не паника, конечно, но словно из какой-то тьмы выступило, повернулось бледное хитрое личико и уродливо подмигнуло. Он снова набрал: «Кто ты?!!!» «Супергерой!» Теперь смайлики просто посыпались, и ещё гирлянда салюта – да там прямо настоящее веселье… Он подождал. Тихо скрипнул зубами, и контроль вернулся. Написал: «Это не ответ. Это просто имя». Повисла пауза. Явно не на раздумье. Скорее, насмешливая издёвка. Затем побежали буквы: «Ответ тебе известен. Вот и выговори его сам». Снег почти сошёл, и пахнет арбузами. Как в детстве. А мне скоро пятнадцать. И я ничего не знаю. Порой мне бывает очень весело, но у меня нет даже парня. А почти у всех есть. Ну да, я много читаю, наверное, очень много, но это единственная моя «старомодность». Сижу в телефоне, как все. Не только переписываюсь, но и шарю по интернету, мне интересно… Я и разговариваю, как все, а вот думаю словами, как в книжках. Может, я шизофреник? Я пишу стихи, но это пройдёт. Папа очень беспокоится за меня, ему нелегко, он думает, что я всё ещё ребёнок. А что думаю я? Не знаю. Возможно, я могла бы замутить с Лёхой, но он оказался козлом. Сам теперь переживает. Но прокололся, такой же задрот, как и все они. Мне этого не надо. И дело не в книжных принцах, просто не интересно всё это. А насчёт книг… Ведь я смогла помочь папе. Именно я! Разве не молодец? Как он ругался, что я прочитала эти книги, жесть была. Правда что ли считает меня мелкой? В их поколении всё было по-другому. Я виновата, что всё читаю, ну нравится мне! А он классный писатель. Что-то понимает про темень в человеческой душе. Больше папы и его коллег. И мне кажется, что он очень несчастный, эта нежная обречённая интонация… мы немножко похожи?! Хотя, может, просто нашёл правильный тон, оседлал своего конька. Он звезда, можно сказать. И симпатяга… Блин, о чём я думаю? Но ведь я указала отцу-то на сходство. Что этот плохой тёмный человек (серийный убийца, вообще-то, маньяк, называй вещи своими именами, девочка!) был… последователем. Копировал его книги. И вот сейчас пришла мысль, а не ошиблась ли я? Не поспешила ли с выводами? Хотя папа раскрыл дело. Но как-то тоскливо на душе от этой весны. Надо подстричься. Смотрю фотки, а я хорошенькая. А Лёха козёл, прокололся с Варькой, и пошли они в жопу. Сделаю себе тост с корочкой. Люблю готовить и люблю смотреть, как папа ест. Переживал бы он за меня только поменьше. Иногда невыносим прямо. А Варька всегда была стервой. И даже отлично, что так вышло. Подстричься надо. И лак этот новый для ногтей, как лучше покрасить: цвет через палец или руки разные? А вдруг он начал новую книгу про это? Сумбур в мыслях. Но почему мне так одиноко? 2. Форель – Перестань разговаривать с компьютером. – Мадам, ну как можно постоянно ворчать. – А как можно наводить такой бардак. – Э-э-э, – но он по привычке поморщился. Ещё недавно за утренним кофе следовала хандра и головная боль – итог перебора с кофе и сигаретами, и чаще всего он вновь заваливался спать. Но как быстро всё проходило. – Не с компьютером. Это голосовая поисковая система. Искусственный интеллект. Самая новая версия. Я ищу слова, чтобы сбить её с толку, пролезть в щёлочки за пределами её алгоритмов, чтобы докопаться… О нейролингвистике слышала, короче? – Ясно. Фигнёй маешься. – Я бы столь резко не формулировал. – Когда ты разговариваешь с компьютером, значит, тебе не работается, и ты начинаешь разводить свинарник. – А вот и нет. Ты ошибаешься. – А ещё набухиваться, спать днём и приводить в дом не поймёшь кого. Что, опять вернулась к мужу? – Она от него и не уходила. – Как дети малые… – Всех всё устраивает, – сказал он веско и подумал, что ни черта его это больше не устраивает. – Почему ты не можешь ни на что решиться? – Потому что у нас муж – очень обеспеченный человек. Разве не это вас, женщин, интересует в конечном счёте? – Нет. Не только это. – О да, сто тысяч ассигнациями в огонь… – Она человек хороший. До неё я была твоим единственным другом. – Мне она тоже нравится. А ты мне не мать, не душеприказчик и не… – Ой, слышала. – Ну да, – сказал он. И удивлённо уставился на неё. Заискивающе улыбнулся. Но она знала его как облупленного. – Всё равно, ты ошибаешься. Я уже десять дней как делаю новую книгу. – Да что ты! Бреши-бреши… А то я не знаю, какой ты, когда пишешь. – Не веришь – не надо. Только он… вернулся. – Кто?! В смысле… Он ухмыльнулся. Хитро. Победно подмигнул ей и снова изобразил заискивающую мину. Она ему нравилась. Елена Павловна. Ей могло быть за пятьдесят, но скорее под сорок, судя по наличию малолетней дочери, оставленной на родственников в Крыму. Она работала у него уже три года, убиралась идеально, оставляя после себя сияющий дом. Они давно перешли на «ты», и он прозвал её «Мадам». И никогда бы себе не признался, что успел привязаться к ней. – Выбрался из своей тьмы и бредёт сейчас где-то там, за окнами, опять затеял расчленёнку. – Телефонист? – её глаза блеснули, он не определил, чего в них было больше – интереса или брезгливости. – Ага. Ждала, признайся? – Я не твоя поклонница. – Знаю. Поэтому до сих пор тебя не уволил. – Параноик. – Так ты рассказываешь обо мне подружкам? – Нет. Говорю, что ты маньячина только в своих книгах. И в разбрасывании носков. – А так я белый и пушистый? Милаха? – О нет. Ты кто угодно, но только не милаха. – Ну и на том спасибо. Терпеть не могу таких. А… про мой рабочий стол? – Нет, – сказала она серьёзно. – Про твою священную корову было бы слишком личным. Значит опять… Форель? – Угу, – он водрузил руки на четыре сложенных столбиком увесистых тома. – Сделаю ещё одну, и будет Пятикнижие. Канон. – Ох, не знаю. – Мадам нахмурилась.